Эдинбургская темница

Когда они вошли в комнату, Томас, естественно, предложил, а мистер Стабс, естественно, согласился «перехватить чего-нибудь», подразумевая под этим внушительные остатки окорока и целый кувшин крепкого эля. Господин староста начал с превеликим усердием вкушать от этих яств, не забыв (надо отдать ему должное) пригласить и Джини. Томас присоединился к приглашению, предложив подопечной старосты последовать примеру последнего. Но хотя Джини и нуждалась в подкреплении, принимая во внимание, что весь день она ничего не ела, однако испытываемое ею волнение, нежелание есть в смущающем ее обществе двух незнакомых мужчин, а также скромные и воздержанные привычки вынудили ее отклонить это вежливое предложение. Поэтому она уселась в сторонке, в то время как мистер Стабс и мистер Томас, разделявший мнение своего друга о том, что обедать придется только по окончании дневной службы, с превеликим удовольствием сели за завтрак, затянувшийся на полчаса; он длился бы, вероятно, еще дольше, если бы его преподобие не позвонил в колокольчик и Томасу не пришлось отправиться к своему господину. Только теперь (чтобы избавить себя от необходимости ходить дважды на другой конец дома) Томас объявил хозяину о прибытии мистера Стабса и другой сумасшедшей, как он предпочитал называть Джини, – словно они только что явились. Вернувшись, он сообщил, что мистеру Стабсу и молодой женщине велено немедленно пройти в библиотеку.

Староста поспешно проглотил последний кусок жирного окорока, запил его остатками эля из кувшина и поспешно повел Джини по запутанным переходам, ведущим из старой части здания в более современную; наконец они оказались в небольшом красивом зале, или приемной, примыкавшей к библиотеке, с выходом на лужайку через стеклянную дверь.

– Стой здесь, – сказал Стабс, – пока я доложу о тебе его преподобию.

С этими словами он открыл дверь и вошел в библиотеку.

Оставшись в приемной, Джини, совсем того не желая, оказалась невольной слушательницей всего, что происходило в библиотеке: разговор велся очень громко, так как Стабс стоял у самой двери, а его преподобие – на другом конце комнаты, и голоса собеседников доносились до приемной.

– Наконец-то вы привели сюда молодую женщину, Стабс. Я уже давно жду вас. Вы же знаете, я не люблю подвергать людей заточению, не разобравшись предварительно, в чем дело.

– Совершенно верно, ваше преподобие, – ответил староста, – но молодая женщина за весь день не имела во рту и маковой росинки, поэтому Томас подкормил ее немного, да и напиться дал.

– Томас поступил совершенно правильно, мистер Стабс. А что случилось с другой несчастной?

– Я подумал, что вид ее доставляет вам одни неприятности; поэтому я отослал ее назад к матери, которая, как говорят, попала в беду в другом приходе.

– В беду! Это значит, наверно, в тюрьму? – спросил мистер Стонтон.

– И верно так, что-то вроде этого, ваше преподобие.

– Негодная, несчастная, неисправимая женщина! – воскликнул священник. – А что собою представляет молодая женщина, которая пришла с Мэдж?

– Да она вроде совсем приличная, ваше преподобие, – сказал Стабс.

– Мне сдается, в ней нет ничего худого, она даже говорит, что у ней достаточно денег, чтобы убраться из нашего графства.

– Денег? Об этом вы всегда думаете прежде всего, Стабс! А вот достаточно ли у нее разума? В своем ли она рассудке? Может ли она сама о себе позаботиться?

– Вот уж это, ваше преподобие, я не могу сказать. Никак не поручусь, что она не родилась в Уитхэме note 86. Дядюшка Гибс следил за ней во время службы – так он говорит, что она ни в чем толком не разбиралась, словно нехристь какой, хотя Мэдж Мардоксон и помогала ей, а что до того, чтобы позаботиться о себе, так она ведь шотландка, а у них, известно, самый никудышный человек и тот за себя постоять умеет. И потом она совсем прилично одета, не то что то пугало.

– Пошлите ее сюда, а сами подождите внизу, мистер Стабс.

Этот разговор так захватил внимание Джини, что, только когда собеседники замолчали, она заметила, как стеклянная дверь, ведущая на лужайку (мы уже говорили о ней), открылась и в нее вошел, или, вернее, был внесен двумя слугами, молодой человек, бледный и очень болезненный на вид, его приподняли и усадили на ближайшую кушетку, словно для того, чтобы он отдохнул и пришел в себя после какого-то изнурительного усилия. Как раз в это время Стабс вышел из библиотеки и сделал Джини знак войти. Она повиновалась, трепеща от волнения окружающая обстановка была непривычна для девушки, ведущей такой замкнутый образ жизни, как Джини, а кроме того, ей казалось, что успешное завершение ее путешествия зависело от впечатления, которое она произведет на мистера Стонтона.