Эдинбургская темница

– Если уж ты так разбираешься в законах, – продолжала супруга, – лучше бы помог бедняжке Эффи Динс, которую посадили в тюрьму, на хлеб и на воду. Это наша служанка, мистер Батлер. Не верится мне, что она виновна… А какая помощница была! .. Бывало, мистер Сэдлтри уйдет из дому – разве он усидит дома, если хоть где-нибудь судятся! – а Эффи мне и кожи перетаскать поможет, и товар выложит, и с заказчиками займется. Все ею довольны были – девушка приветливая и, можно сказать, первая красавица в городе. С самыми привередливыми заказчиками ладила куда лучше меня; я-то ведь уж не в тех годах, чтобы быстро поворачиваться, да, признаюсь, и погорячиться случается. Народу у нас бывает много, каждый свое толкует, а язык у меня один – где же всем сразу ответить? – вот и отвечаешь с маху. Плохо мне без Эффи, дня не пройдет, чтоб я ее не вспомнила.

– De die in diem note 20, – добавил Сэдлтри.

– Помнится, – сказал Батлер после заметного колебания, – я видел ее у вас: скромная такая, белокурая…

– Она, она! – подтвердила хозяйка. – Лукавый ли ее попутал или она невинна, один Господь знает; но если виновна, сильно, должно быть, было искушение… Я поклясться готова, что она была не в своем разуме.

Батлер между тем пришел в сильное волнение; он нервно шагал взад и вперед по мастерской, изменив обычной своей сдержанности.

– Это не дочь ли Дэвида Динса, арендатора из деревни Сент-Леонард, – спросил он, – и нет ли у нее сестры?

– А как же! Джини Динс, старше ее на десять лет. Недавно к нам приходила, очень горюет о сестре. А что я ей могла посоветовать? Сказала ей, чтобы приходила, когда Сэдлтри дома. Правда, и от него нечего ждать проку, но хоть бы подбодрить бедняжку на время. Еще успеет наплакаться.

– Ошибаешься, жена, – сказал надменно Сэдлтри, – я очень много мог бы для нее сделать. Я бы ей объяснил, что сестра ее обвиняется по статуту шестьсот девяносто, параграф первый: по подозрению в детоубийстве, за сокрытие беременности и сокрытие местонахождения рожденного ею младенца.

– Надеюсь, – сказал Батлер, – что она сможет доказать свою невиновность.

– Я тоже, мистер Батлер, – подхватила миссис Сэдлтри. – Я бы поручилась за нее, как за собственную дочь. Да вот горе! Я все лето хворала, месяца три совсем не вставала. А нашего Сэдлтри хоть в родильный дом посылай – он не догадается, зачем это женщины туда приходят. Я ее мало видела, а то бы уж выведала у нее всю правду! .. Теперь одна надежда, что сестра покажет на суде в ее пользу.

– Весь суд, – сказал Сэдлтри, – только об этом и говорил, пока не случилось дело Портеуса. Уж очень интересный случай обвинения в убийстве по косвенным уликам. Такого у нас не было после дела старухи Смит, повивальной бабки, которую казнили в тысяча шестьсот семьдесят девятом году.

– Что с вами, мистер Батлер? – вскричала хозяйка. – На вас лица нет! Не хотите ли глоточек бренди?

– Не надо, – с усилием отвечал Батлер. – Я вчера шел пешком из Дамфриза, а день был жаркий.

– Присядьте, – сказала миссис Сэдлтри, ласково усаживая его. – Присядьте и отдохните, так и захворать недолго. Ну, а с новой должностью вас можно поздравить?

– Да… то есть нет… не знаю, – пробормотал молодой человек. Но миссис Сэдлтри не отставала – частью из любопытства, частью из искреннего расположения.

– Как же так? Не знаете, дадут ли вам школу в Дамфризе, когда вы все лето этого дожидались и уже там учили?

– Нет, миссис Сэдлтри, мне этой должности не дадут, – сказал Батлер, несколько успокоившись. – У лэрда Блэк-эт-зи-Бейн есть побочный сын, которого он готовил в священники, а пресвитерия отказалась его посвятить. Вот он и…

– Понимаю, можете дальше не рассказывать. Раз местечко понадобилось для лэрдова родственника или побочного сына, тут уж ничего не поделаешь. Вы, значит, вернулись в Либбертон поджидать, пока тут место освободится? А ведь мистер Уэкберн, хоть и слаб здоровьем, может прожить не меньше вашего.

– Возможно, – сказал Батлер со вздохом, – я ему смерти не желаю.

– Экая досада! – продолжала добрая женщина. – Быть в таком зависимом положении, когда человек по праву и по званию заслуживает лучшей доли. И как вы только это терпите?

– Quos diligit castigat note 21, – отвечал Батлер. – Даже язычник Сенека находил утешение в горестях. Древние утешались философией, иудеи – божественным откровением. Это давало им силы терпеть, миссис Сэдлтри. У нас, христиан, есть нечто еще лучшее… А все же…

Он умолк и вздохнул.

– Я знаю, о чем вы, – сказала миссис Сэдлтри, поглядев на мужа, – бывает, что терпению приходит конец. Тут уж и Библия не помогает. Да не уходите! Видно, что вам нездоровится. Останьтесь, откушайте с нами.

Сэдлтри отложил «Судебную практику» Бальфура – свою настольную книгу, из которой он черпал всю свою ученость, – и присоединился к просьбам своей гостеприимной жены. Но учитель был непоколебим и поспешил распрощаться.