Эдинбургская темница

Вечер закончился небольшим ужином. Переселенка из Шотландии по имени миссис Бикертон с аппетитом вкушала от острых яств, запивая их выдержанным элем и крепким глинтвейном. Попутно она изложила Джини подробную историю своей подагры, восторженно удивляясь тому, что ей, потомку многих поколений ламмермурских крестьян, удалось познать заболевание, совершенно неизвестное ее предкам. Джини, имевшая свои соображения о причинах возникновения подагры у хозяйки, не захотела обидеть добрую женщину высказываниями на этот счет; однако на ум ей пришли котлы с мясом, о которых вспоминали переселенцы из Египта, и, несмотря на уговоры хозяйки, она поужинала только овощами и простой водой.

Миссис Бикертон категорически отказалась взять какую-либо плату за свои услуги, снабдила Джини рекомендательными письмами к лондонскому знакомому и к тем хозяевам гостиниц, с которыми ее связывали общие интересы, напомнила о мерах предосторожности в отношении денег и, так как Джини отправлялась в путь рано утром, тепло распрощалась с ней; предварительно она взяла с нее слово, что на обратном пути в Шотландию Джини навестит ее и расскажет, как она справилась со своим делом, а заодно и просто посудачит с ней о том о сем. И Джини с готовностью согласилась.

ГЛАВА XXIX

Завидного мало в преступника доле:

Порок и опасность, нужда и горе.

На следующий день рано утром, когда Джини, собравшись в путь, покидала гостиницу, она встретила во дворе Дика Остлера; он, по-видимому, встал очень рано или же совсем не ложился (и то и другое вполне вязалось с его профессией) и, увидя Джини, заорал ей вслед:

— Добренького тебе утречка, Мэгги! Смотри не забудь про Ханбери-хилл, молодуха! Робин Гуд хоть и помер, но кое-кто еще сыщется в долине Бивер.

Джини посмотрела на него, словно ожидая дальнейших объяснений, но Дик, манеры которого мог бы скопировать только Эмери, ограничился подмигиванием, шарканьем ноги и пожатием плеч, после чего принялся снова чистить щеткой и гребнем костлявую лошадь, напевая при этом:

Робин Гуд был в решеньях крут,
И сказал он своим друзьям:
«Ступайте в поля самого короля!»
Отчего ж не пойти и нам?

Джини, не вдаваясь в расспросы, направилась дальше, ибо поведение Дика совсем не расположило ее к дальнейшей беседе. К концу дня, устав от долгой ходьбы, она добралась до Феррибриджа — местечка с лучшей гостиницей тогда и теперь на большой северной дороге; рекомендация от миссис Бикертон, а также простота и чистосердечие самой Джини так расположили к ней хозяйку «Лебедя», что почтенная дама упросила почтового курьера, возвращавшегося в Таксфорд, посадить Джини на круп своей лошади, благодаря чему расстояние, которое она преодолела за второй день пути после ухода из Йорка, оказалось самым большим из всего, что она до сих пор прошла. Однако, привыкшая ходить пешком, Джини была так утомлена этим необычным для нее способом передвижения, что на следующее утро смогла отправиться в путь значительно позже обычного. В полдень она подошла к Тренту с его многочисленными рукавами и увидела Ньюаркский замок, превращенный гражданской войной в почерневшие руины. Легко понять, что археологические изыскания не интересовали Джини, и, войдя в город, она сейчас же направилась в гостиницу, указанную ей в Феррибридже. Там она заказала себе завтрак и была несколько удивлена, когда прислуживающая ей девушка, внимательно и с особым интересом посмотрев на нее, спросила, не Динс ли она по фамилии и не та ли она шотландка, которая идет в Лондон по судебному делу. Джини, несмотря на прямоту своего характера, отличалась также и осторожностью, присущей ее народу, и, согласно общепринятому в Шотландии обычаю, ответила вопросом на вопрос, спросив служанку, почему она этим интересуется.

Мариторнес из ньюаркской гостиницы «Голова сарацина» ответила:

— Этим утром здесь проходили две женщины и спрашивали про какую-то Джини Динс, которая будто бы идет в Лондон по такому именно делу. Они никак не хотели верить, что она еще у нас не побывала.

Изумленная и несколько перепуганная Джини (необъяснимое всегда пугает нас) стала расспрашивать девушку о наружности этих двух женщин, но выяснила только, что одна из них стара, а другая молода; что последняя выше ростом, но первая гораздо болтливей и командует во всем другой и что обе говорили с шотландским акцентом.

Все это ничего не объяснило, и, терзаемая предчувствием грозящей ей беды, Джини решила отправиться дальше на почтовых лошадях. Но это ей не удалось: из-за какого-то непредвиденного дорожного происшествия хозяин гостиницы не мог предоставить в ее распоряжение ни лошадей, ни проводника. Прождав некоторое время в надежде, что отправленные на южную дорогу лошади скоро вернутся и она сможет отправиться в путь, Джини в конце концов устыдилась своего малодушия и решилась пойти, как обычно, пешком.