Эдинбургская темница

Мистер Арчибалд был, однако, шотландцем и не предвкушал никакого удовольствия оттого, что увидит, как будут вешать его соотечественницу в «согласии с жестоким указанием закона». Помимо этого, он был разумный и деликатный человек и знал о недавних событиях в семье Джини и о причине ее прибытия в Лондон; поэтому, сухо ответив, что остановиться здесь нельзя, так как по поручению герцога они должны прибыть в Карлайл как можно раньше, он приказал кучеру ехать дальше.

К этому времени они находились на расстоянии четверти мили от возвышенности, называемой Хариби, или Харибиброу, хорошо видимой, несмотря на ее незначительную высоту, даже издалека благодаря равнинному характеру местности, по которой течет Иден. Во время войн между обеими странами и в дни не менее грозных перемирий на ней не раз качались по ветру разбойники и пограничные хищники этих двух королевств. В более позднюю эпоху на Хариби совершались и другие казни, но точно с такой же бесцеремонностью и жестокосердием, ибо в этих пограничных районах беспорядки царили даже в те времена, которые мы описываем, и нравы окрестных жителей были здесь гораздо грубее, чем в центре Англии.

Кучер гнал лошадей дальше по Пенритской дороге, и карета, огибая возвышенность, постепенно удалялась от нее. Все же глаза миссис Долли Даттон вместе с головой и всей дородной фигурой были обращены в ту сторону, где развертывались упомянутые события, и ясно различали на фоне чистого неба очертания виселицы и темные силуэты палача и преступницы, стоявших на ступеньках высокой воздушной лестницы; наконец один из них взметнулся в воздух и задергался, очевидно, в смертельной агонии, хотя издали казался не больше паука, подвешенного к концу невидимой нити, а другой силуэт, спустившись по лестнице, тотчас смешался с толпой. При виде завершения трагической сцены миссис Даттон испустила громкий визг, и Джини, повинуясь инстинктивному любопытству, повернула голову в том же направлении.

Вид приговоренной женщины, подвергнутой той страшной казни, от которой так недавно была спасена ее любимая сестра, подействовал слишком сильно не столько на нервы Джини, сколько на ее сознание и чувства. В полуобморочном состоянии она с отвращением повернулась в другую сторону, охваченная приступом тошноты. Спутница Джини забросала ее вопросами, навязывая свою помощь и предлагая остановить экипаж, чтобы позвать доктора, раздобыть капель, жженых перьев, нюхательной соли, настойки из оленьих рогов, чистой воды — все сразу и немедленно. Арчибалд, более спокойный и чуткий, настаивал только на том, чтобы карета ехала поскорее вперед, и остановил ее лишь тогда, когда ужасная картина исчезла из поля зрения; взглянув на смертельно бледное лицо Джини, он вышел из кареты и отправился искать самое доступное и простое из фармацевтических средств миссис Даттон — глоток чистой воды.

Пока Арчибалд находился в поисках средств, подсказанных ему его человеколюбием, проклиная канавы, в которых, кроме грязи, ничего не было, и вспоминая о тысяче журчащих ручейков своей гористой родины, присутствовавшие при казни стали проходить мимо стоявшей кареты, возвращаясь в Карлайл.

Их разговор, не всегда, правда, отчетливо слышимый, приковывал к себе внимание Джини, как рассказы о привидениях неудержимо привлекают детей, хоть они и знают, что за свое любопытство потом поплатятся страхом. Из услышанных слов она поняла, что виденная ею жертва закона умерла, по выражению этих несчастных, «без сдачи», то есть нераскаявшейся и озлобленной, не страшась Бога и пренебрегая людьми.

— Ох, и упрямая же баба! — сказал один из камберлендских крестьян, проходя мимо и грохоча своими деревянными башмаками, словно ломовая телега.

— Пошла прямехонько к своему хозяину, до самого конца все его кликала, — ответил другой. — Скандал, сколько шотландских ведьм да шлюх развелось на этой дороге. Всех бы их перевешать да перетопить пора.

— Что верно, то верно, дядюшка Трэмп, ежели бы так делать, мы бы и горя не знали. А то у меня последние два месяца на коров просто мор напал.

— А у меня ребятишки все время хворали, — ответил его сосед.

— А ну-ка, заткните свои нечестивые глотки, богохульники, — сказала старуха, ковылявшая мимо кареты, у которой стояли собеседники.

— Никакая вам это не ведьма, а чистой воды воровка да убийца.

— А, вот оно что, мадам Хинчеп? — спросил другой, вежливо отступая в сторону, чтобы пропустить старуху. — Вам, конечно, виднее… Да только раз она из Шотландии, то все равно лучше ее прикончить.

Старуха направилась дальше, ничего не ответив.

— Эх, соседушка, — сказал дядюшка Трэмп, — видел, как одна ведьма за другую заступается? Им наплевать, кто из них из Шотландии, а кто из Англии.

Товарищ его покачал головой и, понизив голос, ответил:

— Что и говорить! Когда одна козлоногая ведьма взберется на свою метлу, так уж и все другие готовы за ней следом лететь; недаром в народе говорят: рыбак рыбака видит издалека.

— Ну, а как ты полагаешь, — продолжал дядюшка Трэмп, — дочка той висельницы небось тоже ведьма, а?