Эдинбургская темница

— Если уж ты так разбираешься в законах, — продолжала супруга, — лучше бы помог бедняжке Эффи Динс, которую посадили в тюрьму, на хлеб и на воду. Это наша служанка, мистер Батлер. Не верится мне, что она виновна… А какая помощница была! .. Бывало, мистер Сэдлтри уйдет из дому — разве он усидит дома, если хоть где-нибудь судятся! — а Эффи мне и кожи перетаскать поможет, и товар выложит, и с заказчиками займется. Все ею довольны были — девушка приветливая и, можно сказать, первая красавица в городе. С самыми привередливыми заказчиками ладила куда лучше меня; я-то ведь уж не в тех годах, чтобы быстро поворачиваться, да, признаюсь, и погорячиться случается. Народу у нас бывает много, каждый свое толкует, а язык у меня один — где же всем сразу ответить? — вот и отвечаешь с маху. Плохо мне без Эффи, дня не пройдет, чтоб я ее не вспомнила.

— De die in diem note 20, — добавил Сэдлтри.

— Помнится, — сказал Батлер после заметного колебания, — я видел ее у вас: скромная такая, белокурая…

— Она, она! — подтвердила хозяйка. — Лукавый ли ее попутал или она невинна, один Господь знает; но если виновна, сильно, должно быть, было искушение… Я поклясться готова, что она была не в своем разуме.

Батлер между тем пришел в сильное волнение; он нервно шагал взад и вперед по мастерской, изменив обычной своей сдержанности.

— Это не дочь ли Дэвида Динса, арендатора из деревни Сент-Леонард, — спросил он, — и нет ли у нее сестры?

— А как же! Джини Динс, старше ее на десять лет. Недавно к нам приходила, очень горюет о сестре. А что я ей могла посоветовать? Сказала ей, чтобы приходила, когда Сэдлтри дома. Правда, и от него нечего ждать проку, но хоть бы подбодрить бедняжку на время. Еще успеет наплакаться.

— Ошибаешься, жена, — сказал надменно Сэдлтри, — я очень много мог бы для нее сделать. Я бы ей объяснил, что сестра ее обвиняется по статуту шестьсот девяносто, параграф первый: по подозрению в детоубийстве, за сокрытие беременности и сокрытие местонахождения рожденного ею младенца.

— Надеюсь, — сказал Батлер, — что она сможет доказать свою невиновность.

— Я тоже, мистер Батлер, — подхватила миссис Сэдлтри. — Я бы поручилась за нее, как за собственную дочь. Да вот горе! Я все лето хворала, месяца три совсем не вставала. А нашего Сэдлтри хоть в родильный дом посылай — он не догадается, зачем это женщины туда приходят. Я ее мало видела, а то бы уж выведала у нее всю правду! .. Теперь одна надежда, что сестра покажет на суде в ее пользу.

— Весь суд, — сказал Сэдлтри, — только об этом и говорил, пока не случилось дело Портеуса. Уж очень интересный случай обвинения в убийстве по косвенным уликам. Такого у нас не было после дела старухи Смит, повивальной бабки, которую казнили в тысяча шестьсот семьдесят девятом году.

— Что с вами, мистер Батлер? — вскричала хозяйка. — На вас лица нет! Не хотите ли глоточек бренди?

— Не надо, — с усилием отвечал Батлер. — Я вчера шел пешком из Дамфриза, а день был жаркий.

— Присядьте, — сказала миссис Сэдлтри, ласково усаживая его. — Присядьте и отдохните, так и захворать недолго. Ну, а с новой должностью вас можно поздравить?

— Да… то есть нет… не знаю, — пробормотал молодой человек. Но миссис Сэдлтри не отставала — частью из любопытства, частью из искреннего расположения.

— Как же так? Не знаете, дадут ли вам школу в Дамфризе, когда вы все лето этого дожидались и уже там учили?

— Нет, миссис Сэдлтри, мне этой должности не дадут, — сказал Батлер, несколько успокоившись. — У лэрда Блэк-эт-зи-Бейн есть побочный сын, которого он готовил в священники, а пресвитерия отказалась его посвятить. Вот он и…

— Понимаю, можете дальше не рассказывать. Раз местечко понадобилось для лэрдова родственника или побочного сына, тут уж ничего не поделаешь. Вы, значит, вернулись в Либбертон поджидать, пока тут место освободится? А ведь мистер Уэкберн, хоть и слаб здоровьем, может прожить не меньше вашего.

— Возможно, — сказал Батлер со вздохом, — я ему смерти не желаю.

— Экая досада! — продолжала добрая женщина. — Быть в таком зависимом положении, когда человек по праву и по званию заслуживает лучшей доли. И как вы только это терпите?

— Quos diligit castigat note 21, — отвечал Батлер. — Даже язычник Сенека находил утешение в горестях. Древние утешались философией, иудеи — божественным откровением. Это давало им силы терпеть, миссис Сэдлтри. У нас, христиан, есть нечто еще лучшее… А все же…

Он умолк и вздохнул.

— Я знаю, о чем вы, — сказала миссис Сэдлтри, поглядев на мужа, — бывает, что терпению приходит конец. Тут уж и Библия не помогает. Да не уходите! Видно, что вам нездоровится. Останьтесь, откушайте с нами.

Сэдлтри отложил «Судебную практику» Бальфура — свою настольную книгу, из которой он черпал всю свою ученость, — и присоединился к просьбам своей гостеприимной жены. Но учитель был непоколебим и поспешил распрощаться.