Единица безумия

Высокая, стройная, затянутая в строгий китель, Алеева казалась хрупкой, но хрупкость ее облика исчезала, стоило взглянуть в ее серо-стальные глаза. Чуть приподняв подбородок, Надежда Васильевна внимательно посмотрела на Женьку.

– Погодина?

– Да.

– Личность потерпевшего была установлена, но все же я решила, что целесообразнее будет, если именно вы подтвердите это и подпишите протокол.

– Да, я поняла. Это мой брат, могу подписать, где нужно.

Надежда Васильевна подала ей документы. Женя выдернула свою ладонь из рук Погодина, придвинулась ближе к столу и неуверенно чиркнула свою роспись.

– Когда я смогу его забрать?

– В течение одного-двух дней я сделаю заключение и передам его Надежде Васильевне, – ответил на ее вопрос Коваль и уселся за свой стол, заваленный бумагами. – Если госпожа следователь не будет волокитить и сразу закроет дело, то потом сможешь забрать…

– Александр Иваныч, давайте, вы не будете обещать того, чего обещать не должны, – твердо произнесла Надежда Васильевна, вперив в эксперта строгий взгляд.

– Я пока не вижу здесь ничего, что бы этому препятствовало, – спокойно сказал он.

– Меня вы тоже не видите?

Коваль тяжело вздохнул:

– Вас, Надежда Васильевна, невозможно не заметить, – прозвучало несколько нахально, хотя у него и в мыслях подобного не было.

Действительно, такую не заметить никак нельзя, невпопад подумала Женька. Выразительное лицо. Соломенного цвета волосы, забранные в аккуратный хвост. Длинные ноги. И шпильки. Женька никогда не умела ходить красиво на таких каблуках. Довольно приметная внешность, хотя самой Алеевой, казалось, безразлично, какое впечатление она производит на противоположный пол.

– Мы еще не выяснили всех обстоятельств. – Надежда проигнорировала ироничный тон эксперта и решительно поджала губы. Все же сложно защищать свои выводы перед человеком, по лицу которого никогда невозможно понять, что у него на уме.

– По всем признакам передозировка, и вы это знаете. И даже свидетели этому имеются, насколько мне известно.

– Давайте не будем, – предостерегла она Коваля от дальнейших споров и высоко приподняла бровь, как это делают, когда хотят осадить человека.

– В обычных обстоятельствах я бы никогда. Но эти люди мне не чужие. Не хотелось бы усиливать трагичность момента бесполезными действиями.

Он многозначительно замолчал, как если бы ей следовало сделать какой-то серьезный вывод. Они встретились взглядами и какое-то время смотрели друг на друга не отрываясь. Потом Надежда снова посмотрела на мрачного Андрея, на побледневшую Женьку, которая, казалось, уже на грани обморока, и в ее серых глазах отразилось понимание.

– Вы печетесь о своих близких, а я всего лишь делаю свою работу, – спокойно изрекла она.

– Замечательно, что вы относитесь к ней так щепетильно и тщательно, – то ли похвалил, то ли поязвил Коваль.

– Вас это раздражает? Или вас раздражает то, что я женщина?

– А вы не женщина. Вы следователь, – холодно произнес он.

– Замечательно, что вы наконец-то увидели во мне следователя, а не женщину. Просто замечательно, – победно улыбнулась Надежда и выдержала паузу, чтобы смысл ее слов полностью дошел до него. – Вы мне кое-что обещали.

– Я помню. – Из кипы документов Коваль выудил серую папку и отдал ей.

– Премного благодарна, – она снова расцвела в улыбке.

– Всегда пожалуйста. Звоните, если будут вопросы. В любое время дня и ночи, Надежда Васильевна.

– Обязательно позвоню. Работать с вами одно удовольствие, Александр Иваныч.

Они обменялись фальшивыми любезностями, и Надежда ушла.

Когда дверь за ней закрылась, Погодин рассмеялся:

– Ну и жара тут у тебя. И че я в судебку не пошел…

Женька бросила на него испепеляющий взгляд:

– Андрюша, рот прикрой, а то все вокруг в слюнях. Или ты новую массажистку ищешь? Тебе тут ничего не светит.

– Это тебе, Дольчик, ничего не светит. Хоть Коваль и твой идеал, но по ходу у него своя звезда нарисовалась. Я даже не знал, что бывают такие красивые следачки.

Дольчик загорелась румянцем, а заодно и огромным желанием прибить Погодина на месте, но Коваль непринужденно рассмеялся, и именно эта непринужденность, с которой он отреагировал на слова друга, утихомирила ее злость.

Слава богу, Саша шутки понимает.

С другой стороны, все эти поддевки уводили ее от главной темы – смерти брата, – так ей было легче.

А может быть, Андрей специально отвлекал ее неуместными разговорами…

Так или иначе, Женьке это сейчас помогало не увязнуть в болоте тягостных мыслей.

Коваль глянул на часы:

– Я сегодня задержусь. Сделаю вскрытие, заключение и свидетельство о смерти. Завтра приедешь, привезешь одежду для покойного и заберешь справку. Только позвони предварительно.

– Хорошо, спасибо.

– Не переживай, думаю, Наденька не будет тормозить, здесь все ясно. Потом договоришься с санитарами о времени выдачи тела.

– Ах, Наденька… – улыбнулся Погодин.

– Она для всех Наденька, – усмехнулся Коваль.

– А Женька не будет переживать, она сразу Леднёву жалобу накатает, она в этом мастер.

Коваль посмеялся, видимо, будучи уже в курсе о Женькиной проделке.