Единорог и три короны

Филипп улыбнулся. Он нашел способ выудить у Камиллы ее тайну. Нужно фехтовать с ней как можно больше — раньше или позже уловка сработает!

30

Рано утром портной принес роскошное платье, в котором Камилла должна была представляться ко двору. Зефирина пришла в крайнее возбуждение:

— Ах, моя дорогая, я буквально не могу усидеть на месте! Так нервничаю, что сегодня, конечно, не засну. И завтра у меня будет ужасный цвет лица!

— Да нет же, вам просто надо выпить на ночь липового отвара. У вас в саду много лип. Это поможет вам заснуть и одновременно улучшит цвет лица!

— Вы полагаете? Возможно, вы правы… Ну же, поднимайтесь скорее! Нужно примерить платье!

Все горничные и камеристки были призваны в будуар, чтобы помочь Камилле и графине облачиться в их пышные туалеты. Девушка, которая находила громоздкими повседневные наряды, вынуждена была признать, что они не идут ни в какое сравнение с придворным платьем! Корсет был куда плотнее, и стягивали его туже, чтобы приподнять грудь еще больше — в моде были высокие декольте.

А кринолин был шире раза в два! Камилла подумала, что в такой юбке будет невозможно пошептаться или поцеловаться с Зефир иной. Наверное, и руки подать нельзя!

Однако выглядели они в этих платьях великолепно: словно два оживших цветка порхали по комнате — один светло-голубой, а другой ярко-розовый. Корсаж Камиллы украшали роскошные кружева — они подчеркивали матовую белизну кожи и округлость форм. Рукава также были кружевными и ниспадали на запястья тремя волнами. Туфельки с высокими каблуками прекрасно гармонировали с платьем, однако передвигаться в них было трудно — особенно для девушки, которая привыкла к удобной деревенской обуви и офицерским сапогам.

Увидев, как скованно держится подруга, графиня воскликнула:

— Надо немедленно послать за мэтром Пульчинабелли, иначе дело закончится катастрофой!

— Но это невозможно, я должна утром быть в казарме.

— Нет! На сей раз эти господа обойдутся без вас. Сейчас нет ничего важнее вашего представления ко двору, а военные забавы подождут. Подумайте сами, что скажет король, если вы растянетесь во весь рост перед троном?

Камилле пришлось уступить. За ворчливым танцмейстером был послан слуга. Едва прибыв во дворец, итальянец разразился своими обычными упреками и сетованиями:

— Туфли на каблуках! Это же подлинная драма! Трагедия! Ну, милая барышня, вам придется носить их не снимая все утро, а потом еще и вечером…

— Но я…

— Что такое? Вы еще смеете возражать? Вам нужно ходить, как можно больше ходить на этих каблуках. Ступайте в гостиную — там больше места!

Камилла смирилась, чувствуя правоту мэтра Пульчинабелли. Когда утренний урок закончился, пробило уже одиннадцать часов. Перед уходом танцмейстер безапелляционным тоном приказал ей вернуться к вечеру, чтобы поупражняться в менуэте.

Она понимала, что сегодня сумеет лишь ненадолго заглянуть в казарму и совершить прогулку на Черном Дьяволе. А горничные между тем двигались как сонные мухи, помогая ей снять пышное придворное платье! Наконец с этим было закончено, и девушка бросилась к выходу.

Задыхаясь от бега и нетерпения, она влетела в конюшню, к своему черному жеребцу. Тот вел себя очень нервно, как и накануне, — никто не смог к нему подойти. Камилла сама вычистила его и взнуздала, а затем вскочила в седло. Конь, очевидно, уже признал ее за хозяйку, поскольку не выказал ни малейшего неудовольствия, и только подрагивал, предвкушая скачку. Между ними сразу возникла незримая связь — казалось, они дополняют друг друга. И Камилле тоже вдруг захотелось промчаться на своем черном красавце галопом.

Выехав из конюшни, она увидела Филиппа, который приближался к ней. Не желая встречаться с молодым офицером, она свернула на аллею и сначала пустила коня рысью, чтобы слегка разогреть его, а затем уже дала ему полную волю. Жеребец тут же показал все, на что был способен; как и предполагала Камилла, в скорости с ним никто не мог сравниться.

Бешеная скачка опьяняла и приводила в восторг их обоих. Жеребец, чувствуя радость наездницы, прибавил ходу, но, когда она остановила его, подчинился безропотно — отныне он был готов выполнять все ее приказы. На обратном пути Камилла пустила Черного Дьявола размеренной рысью, и тот охотно исполнил волю своей несравненной наездницы, которая оказывала на него самое благотворное влияние.

Он спокойно подпустил к себе конюхов — теперь к нему можно было подходить без опаски. Камилла поговорила с ним, нежно оглаживая и всячески выражая ему свое одобрение, а потом сама его покормила.

— Клянусь честью, вы его совершенно укротили! — раздался у нее за спиной знакомый голос.

— А разве могло быть иначе? — ответила она, улыбаясь Филиппу.

Ощутив необыкновенный прилив сил после прогулки верхом, она готова была забыть все обиды.

— К сожалению, мне никак не удается сделать это с вами, — добавил он.

— Вам не хватает терпения и мягкости.

— На некоторых лошадок хорошо действует хлыст.

— Я вам не кобыла, зарубите это себе на носу!

— В самом деле? Женщина или кобыла — разницы большой нет.