Единожды солгав

Глава 34

Двадцать пять лет спустя

Двери лифта уже практически закрываются, когда я слышу, как меня окликает какая-то женщина.

– Шейн?

Я сую ладонь между дверей, чтобы задержать лифт.

– Привет, Эйлин.

Она с улыбкой влетает в кабину и чмокает меня в щеку.

– Давненько мы с тобой не виделись.

– Да уж.

– Хорошо выглядишь, Шейн.

– И ты тоже неплохо, Эйлин.

– Я слышала, тебе заменили коленный сустав. У тебя все в порядке?

Я беспечно отмахиваюсь. Мы оба улыбаемся.

Сегодня хороший день.

– Как поживают твои дети? – интересуюсь я.

– Отлично. Я тебе говорила, что Мисси преподает в Вассаре?

– Она всегда была умницей. Вся в мать.

Эйлин кладет ладонь на сгиб моего локтя. Мы оба по-прежнему одиноки, хотя кое-что у нас с ней в прошлом все-таки было. Не будем вдаваться в подробности. Остаток пути мы едем в молчании.

Не осталось, наверное, ни одного человека, который не посмотрел бы видео, снятое скрытой камерой, которую Майя тогда установила на полке над камином в Фарнвуде, – раньше о подобных кадрах говорили: «ушли в народ», – так что я просто расскажу вам все остальное, что мне известно.

В ту ночь, после того как Майя убедила меня присмотреть за Гектором с Изабеллой, она позвонила кому-то, кто работал вместе с Кори Компроматчиком. Я так и не узнал, как звали этого товарища. И никто не узнал. Они устроили прямую интернет-трансляцию при помощи той самой скрытой камеры, вмонтированной в фоторамку. Короче говоря, мир получил возможность стать свидетелем всего, что произошло в тот вечер в доме Беркеттов. Сцена, разыгравшаяся в гостиной, транслировалась в Интернет в режиме реального времени. Кори Компроматчик и до того был фигурой достаточно известной – в те дни подобная прозрачность находилась лишь в зачаточном состоянии, – но после той ночи его сайт стал одним из крупнейших в Интернете. У меня был личный зуб на Кори за то, что он слил в Сеть запись с нашего вылета. Однако в конечном счете Кори Радзински воспользовался известностью, которую в тот вечер принесла ему Майя, в благих целях. Запуганные, униженные, безгласные люди, всю жизнь боявшиеся сказать правду, внезапно нашли в себе мужество, чтобы возвысить голос. Погрязшие в коррупции правительства и корпорации пали.

Так что в итоге это Майя подала идею: продемонстрировать миру правду, чтобы он мог увидеть ее в режиме реального времени. Вот только никто не ожидал такого конца.

Убийства на глазах у всего мира.

Двери лифта раскрываются.

– Дамы вперед, – говорю я Эйлин.

– Спасибо, Шейн.

Я иду за ней по коридору, все еще слегка прихрамывая после операции на колене, и чувствую, как сердцу становится тесно в груди. Признаю: с возрастом я становлюсь сентиментальнее. Мне все труднее сдерживать слезы в счастливые мгновения жизни.

Я заворачиваю за угол и вхожу в палату. Первый, кого я вижу, это Дэниел Уокер. Ему уже тридцать девять, а ростом он около шести футов. Он работает радиологом в этой же больнице, только тремя этажами выше. Рядом с ним стоит его сестра Алекса. Ей тридцать семь, у нее уже есть ребенок. Алекса занимается цифровым дизайном, хотя я понятия не имею, что это такое.

Оба обнимают и целуют меня в знак приветствия.

И Эдди тоже здесь, как и его жена Селина. Эдди вдовел без малого десять лет, прежде чем женился во второй раз. Селина – замечательная женщина, и я рад, что Эдди нашел свое счастье после того, как не стало Клер. Мы с Эдди обмениваемся рукопожатиями и дружески обнимаемся, как это принято у нас, мужчин.

А потом я смотрю на больничную кровать, в которой сидит Лили с новорожденной малышкой на руках.

Бабах! Мое сердце разлетается на кусочки.

Я не знаю, предвидела ли Майя, что погибнет, когда в ту ночь ехала к Беркеттам. Свой пистолет она оставила в машине. Некоторые утверждают, что она сделала это для того, чтобы Беркетты не могли заявить, будто действовали в рамках самообороны. Возможно. Майя оставила мне письмо, которое написала вечером накануне своей смерти. Эдди она тоже оставила такое письмо. Она просила его вырастить Лили, если с ней что-нибудь случится. Эдди выполнил эту задачу с блеском. Майя выражала надежду, что Дэниел с Алексой станут для ее дочери хорошими старшими братом и сестрой. И они превзошли все ее ожидания. Мы с Эйлин должны были стать крестными Лили. Майя хотела, чтобы мы оставались в ее жизни. Мы исполнили волю Майи, но с Эдди, Дэниелом, Алексой, а позднее и Селиной, думаю, Лили вполне обошлась бы и без нас.

Я остался – и до сих пор остаюсь – в жизни Лили, потому что люблю ее с пылом, который мужчина обычно приберегает для собственного ребенка. А может, и по другой причине. Лили – вылитая мать. Она похожа на нее. Она ведет себя как мать. Находиться с ней рядом, делать для нее что-то – слушайте меня внимательно – это единственный доступный мне способ удержать Майю. Наверное, это эгоистично с моей стороны. Не знаю. Но я скучаю по ней. Иногда, подвозя Лили домой после бейсбольного матча или кино, я с трудом удерживаюсь от желания помчаться куда-то, чтобы рассказать Майе о событиях прошедшего дня и заверить ее, что у Лили все хорошо.

Глупо, правда?