Единожды солгав

Они закончили осмотр, ничего предосудительного не обнаружили, и, поцеловав Майю в щеку, Шейн уехал. Майя усадила Лили в машину, и они выехали навстречу дню. Они сделали все, что полагалось по сценарию. Катались на каруселях и кормили козочек в контактном зоопарке. Собирали яблоки, ели мороженое и делали с клоуном зверюшек из воздушных шариков. А повсюду наслаждались своим законным выходным наработавшиеся за неделю люди: они смеялись и обнимались, жаловались, спорили и улыбались. Майя внимательно наблюдала за ними. Она пыталась удержаться внутри этого мгновения, раствориться в радостной атмосфере погожего осеннего дня вместе с дочкой, но все вокруг опять казалось таким иллюзорным, таким далеким, как будто она наблюдала за всем происходящим со стороны. Ее зоной комфорта была защита таких мгновений, а не участие в них. Часы текли, день клонился к вечеру, а Майя по-прежнему не могла понять, какие чувства испытывает.

Ночь прошла ничуть не лучше. Майя начала принимать новые таблетки, но и они не помогли утихомирить преследовавших ее призраков. Наоборот, выписанное ей лекарство, казалось, пришлось им по вкусу, звуки лишь стали громче.

С негромким вскриком проснувшись, Майя поспешно потянулась за телефоном, чтобы позвонить Ву, но в последний момент передумала. На мгновение ей даже пришла в голову мысль позвонить Мэри Маклеод, коллеге Джудит, но потом она поняла, что не станет этого делать.

«Держи себя в руках, Майя. Осталось уже недолго».

Она оделась, завезла Лили в садик и позвонила на работу, предупредить, что не сможет приехать.

– Ты не можешь так со мной поступить, Майя, – возмутилась Карина Симпсон, ее начальница, тоже армейский пилот в прошлом. – Так дела не делают. Нельзя взять и отменить урок в последнюю минуту.

– Прости.

– Послушай, я знаю, что у тебя сейчас трудное время, и…

– Да, Карина, у меня сейчас трудное время, – перебила ее Майя. – И я думаю, что, похоже, поторопилась вернуться на работу. Прости, что так тебя подставила, но, видимо, мне нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя.

Это была наполовину ложь, наполовину правда. Майя терпеть не могла демонстрировать свою слабость, но сейчас так нужно. Она знала, что больше на эту работу не вернется. Никогда в жизни.

Два часа спустя Майя въехала в городок Брин-Мор в штате Пенсильвания и, миновав череду аккуратно подстриженных зеленых изгородей, увидела каменный знак с выбитым на нем названием «Академия Франклина Бидла». Знак был маленький и изящный, среди великолепия осеннего дня его легко можно было не заметить. В этом, разумеется, и заключался замысел. Майя оставила позади зеленый школьный дворик и въехала на парковку для посетителей. Все вокруг буквально дышало ухоженностью, аристократизмом и привилегированностью. Даже сама территория внушала чувство собственной значимости. Тут пахло скорее хрустящими долларовыми банкнотами, нежели палой листвой.

За деньги можно купить уединение. Можно купить ограды. Купить разной степени обособленность. За одни деньги покупается жизнь в городе. За другие – спокойствие пригородной жизни. А если денег много – очень, очень много, – то можно купить подобное место. Все мы пытаемся забраться как можно глубже в защитный кокон.

Главный офис располагался в величественном каменном особняке, носившем название Виндзор-хаус. Майя приехала без предварительного звонка. Она почитала про директора в Интернете и решила, что явится к нему без предупреждения. Если его не окажется на рабочем месте, значит не судьба. Она найдет, с кем поговорить. Если же она его застанет, директор наверняка сможет ее принять. В конце концов, он всего лишь директор школы, а не глава государства. И потом, одно из общежитий до сих пор носило имя Беркеттов. Ее фамилия способна отпереть большинство закрытых дверей.

– Чем могу вам помочь? – вполголоса осведомилась женщина за конторкой.

– Меня зовут Майя Беркетт. Я хотела бы поговорить с директором. К сожалению, я без записи.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Ожидание не заняло много времени. Из почерпнутых все в том же Интернете сведений Майя знала, что директор, вот уже двадцать три года руководивший школой, когда-то сам закончил ее, а затем и преподавал в ней. Звали его Невилл Локвуд Четвертый. С подобным именем и родословной он просто обязан был выглядеть определенным образом – румяное лицо, аристократические черты, редеющие светлые волосы, – и ее ожидания оправдались. Мужчина, который сейчас приветствовал ее, обладал не только всеми этими характеристиками, но вдобавок носил очки в тонкой металлической оправе, твидовый пиджак и – да-да – клетчатый галстук-бабочку.

Он взял ее руки в свои.

– Ох, миссис Беркетт, – произнес Невилл Локвуд с выговором, который определяла опять-таки скорее его принадлежность к определенному классу, нежели место рождения, – позвольте от лица всей школы принести вам соболезнования по поводу вашей утраты.

– Спасибо.

Он указал ей на свой кабинет.

– Ваш муж был одним из наших самых любимых учеников.

– Спасибо вам на добром слове.