Единожды солгавший

– Так это было до того, как ты нас в историю вляпала. Лично мы этим лохам морды чистить не намеревались. Забрали бы твои шмотки и отчалили культурненько. А теперь с тебя плата причитается. За услугу.

– Нет, пожалуйста…нет…нет… – как заклинание, повторяла Света, прижимаясь к стенке сарая.

– Ну чего ты так вздёрнулась? Мы же не ублюдки. Если будешь тихо себя вести, то будешь только моей девчонкой, ясно?

Замызганные стены. Голая лампочка под потолком. Тусклый свет. Парень со спущенными линялыми джинсами. И она, распятая на грязном матрасе, точно препарированное насекомое.

Каждый смотрит своё кино. Но почему же никто не крикнет: «Стоп мотор! Снято!»

«Любви все возрасты покорны»

Лена понуро брела по аллее парка, загребая ногами опавшую листву. Осенний ковёр, устилавший землю, побурел и потерял первоначальную яркость. Облысевшие деревья стояли сиротливо и печально. Листья сухо шуршали под ногами.

«Всё когда-нибудь кончается», – мрачно подумала Лена.

Но почему? Почему это должно было случиться с ней, в их семье? Всё казалось незыблемым. Жизнь текла по давно установленным правилам: рутина будней, всплески праздников. И вдруг привычный мир стал распадаться на куски. Лена впервые осознала, что нет ничего прочного и неколебимого. То, что вчера было само собой разумеющимся, теперь рушилось, корёжилось, превращалось в ничто, в химеру семейного счастья.

Впервые услышав о разводе родителей, Лена подумала, что это шутка. Она привыкла, что их семья считалась образцовой. Не так часто родители ссорились и никогда подолгу не дулись друг на друга. И тут как гром среди ясного неба! Постепенно то, что она приняла поначалу за неудачный розыгрыш, обретало уродливый оскал реальности.

Кто бы мог подумать, что отец впадёт в маразм и влюбится! Его подружке было не больше двадцати пяти. Конечно, в свои сорок с хвостиком мать в сравнении с ней явно проигрывала. К тому же неверность отца её как-то сразу сломила. Она перестала следить за собой, и от этого пропасть между ней и соперницей только увеличилась. Ну и глупо. Ей бы сейчас накупить модных шмоток и косметики, а не ходить с заплаканными глазами, превращаясь в старуху.

Лене было жалко мать и ужасно жалко саму себя. Она безумно любила отца и не могла представить, что его больше не будет в их квартире. Даже если продолжать часто видеться, всё равно это не то что по утрам нестись наперегонки в ванную чистить зубы, спорить, какую телевизионную программу смотреть, а потом, устроившись на диване, болтать о всякой всячине, забыв про телевизор. Нет, она не может жить без отца.

В последнее время Лена чувствовала, что отец избегает её. Может, ему неловко. Они пока ещё жили в одной квартире, но поговорить с ним наедине никак не удавалось. Утром Сергей Викторович уходил на работу прежде, чем Лена успевала позавтракать, а вечера проводил со своей подругой и являлся за полночь. Посиделок вдвоём во время маминых дежурств в больнице больше не предвиделось, а Лене, как никогда, нужно было с ним поговорить.

Лена соврала, что у неё дежурство, вышла из дома ни свет ни заря и в ожидании отца уныло подпирала стену подъезда. Она могла бы выйти вместе с ним, но не хотела лишний раз ранить мать.

Дверь хлопнула. Увидев дочь, Сергей Викторович растерялся.

– Почему ты не в школе?

– Ждала тебя.

В желудке у него неприятно защемило. Он знал, что она, так же как и её мать, будет уговаривать его остаться. Как будто уйти легко. Ему и без того невыносимо смотреть в глаза дочери и видеть, как тайком плачет жена. К тому же все знакомые, будто сговорившись, твердили, что он делает глупость, призывали опомниться и подумать, какая у него идеальная жена. Он и сам это понимал. Да, она хорошая хозяйка, с прекрасным вкусом, умеет держаться в обществе, но что он мог поделать со своими чувствами? Как объяснить дочери, что при всём уважении к жене, может быть, лучшей из жен, Наденька, ворвавшись в его жизнь, перевернула всё. Она была последним лучом, последней любовью. Даже само имя её было символично – Надежда. Он не думал, что ещё раз испытает такую страсть. Её молодость заражала, делала и его моложе, энергичнее. Он не мог отказаться от неё, это было выше его сил.

– Я очень люблю твою маму… начал Сергей Викторович, но Лена прервала его:

– Ничего не говори. Я знаю, ты уважаешь маму, но ведь это не любовь, да? Любовь – это другое.

Он с удивлением уставился на дочь. Что она могла знать про любовь? Девочка торопливо продолжала:

– Я просто хотела, чтобы ты знал: я тебя понимаю. Только не говори маме. Ей и так плохо.

– У нас очень хорошая мама. Мне жаль, что всё так получилось, – произнёс он, с трудом подбирая слова и ощущая их банальность.

– Не надо оправдываться. Любовь – это когда или любить, или поломать себя. Как умирать каждый день, когда не видишь любимого человека. Ты ведь никогда не оставил бы маму, если бы это не было так сильно.

– Откуда ты знаешь?.. – он осёкся. С точки зрения взрослого человека, вопрос был вполне закономерным, но для «умудрённого опытом» подростка он мог показаться обидным.