Единственная

— Надеюсь все же, что у них не предусмотрен специальный человек, который будет стоять наготове с бумажкой в нашем сортире.

Они подошли к пятому бунгало, Джордан протянул чаевые.

— Ты думаешь, что избавился от опеки? — спросила Слоун, когда Джордан закрыл за ними дверь.

— По-моему, удовольствие от оказанного нам внимания несколько затянулось. — Джордан стащил с себя галстук, снял серый твидовый жилет и швырнул на кресло.

— Здешние завсегдатаи немало удивились бы, услышав твои слова, — продолжала Слоун. — Они жаждут, требуют к себе внимания. — Слоун аккуратно положила свою серую шляпу на столик у входной двери. — Такое вот бунгало… обычно посещают, скажем, члены королевской фамилии: королева Юлиана, иранский шах, принцесса Монако — отель ежегодно платит семьсот пятьдесят тысяч долларов только за отделку помещений по вкусам именитых гостей. У каждого свои причуды; Королева Юлиана, например, потребовала тюльпановую дорожку. А для собак герцога Виндзорского и герцогини прислуга готовила особое филе. Хоуард Хьюз, ну этот… наш знаменитый деятель, всегда занимал четыре бунгало, у него своя связь, свой оператор для обслуги. Знаешь, он специально платил садовникам, чтоб они подстригали траву ночью, потому что весь день он спал, а всю ночь работал.

Джордан смотрел на Слоун с интересом, пытаясь понять, зачем она все это ему рассказывает и как сама к этому относится. Он родился и вырос в достатке, тем не менее чувствовал что мир, о котором сейчас говорила Слоун, более близок, пожалуй, ей.

— Тебе это нравится?

— Что?

— Ну, все, чем пользуются люди власти, занимающие высокое положение… Тюльпановые дорожки, филе для собачек и прочая чушь — тебе это нравится?

Слоун сняла белый жакет и оказалась в простом сером платье.

— По-моему, ты выбрал этот отель.

— Конечно, любовь моя, но ты не ответила на мой вопрос. — Джордан отпил небольшой глоток бренди из бутылки, купленной в баре.

Слоун поколебалась, но решилась ответить честно:

— Знаешь, это действительно нравится. Знаменитости, политики, воротилы бизнеса, члены королевских семей — этот мир привлекает меня с детства. Тогда он казался недостижимой мечтой. Сейчас приоткрывается и для меня. Я и пишу о таких людях — в воображении живу их жизнью, среди них…

— Что ж, ты в самом деле добилась многого, к тому же собственными усилиями! — Джордан поставил свой стакан на столик. — Ты ведь тоже звезда: люди узнают тебя не только на «книжных турне».

— Нет, я чувствую себя наблюдателем жизни. Даже сейчас… Я не принадлежу к тому миру, еще не принадлежу. И не знаю, смогу ли слиться с ним, во всяком случае, душой. Хотя… черт возьми, не важно, чего я добилась на сегодня, раз возникает желание добиться большего.

— Посмотри на меня, Слоун, я родился и вырос в мире богатых, почти в том, куда ты рвешься. То, чего ты добивалась с таким трудом, упало мне в руки, но я не считаю, что жить мне от этого стало легче. Почему, например, я сейчас играю у Хильера? Он не нравится мне, и мне не нужны его деньги — мне не хватает того, чего не купишь ни за какие деньги.

— Что же это?

Джордан уже открыл рот, чтобы сказать: «Самоуважение, вера в себя». Но Слоун была так близко, и он шепнул:

— Сейчас мне нужна только ты.

Стадион «Эквидом» — любимое место болельщиков конного поло — кричал, шумел, реагируя на каждый удачный и неудачный удар. Слоун сидела на хорошем месте: поле было видно как на ладони. Наступила, пожалуй, кульминация матча: Джордан вел мяч на гол — гол во что бы то ни стало! Игрок из команды противника неотступно следовал за ним по пятам и не давал развернуться для удара. Джордан бросил коня в галоп, стадион загудел с нарастающей силой. Удар — и мяч лег ярдах в двадцатипяти, прямо напротив ворот. Самое удобное положение для удара по воротам — Джордан не стал медлить ни секунды, его попытался перехватить еще один конник, оттереть в сторону. Но не тут-то было: Джордан успел к мячу первым, быстрый короткий удар справа — и мяч стремительно, как пуля, пересек голевую линию.

Стадион взорвался неистовыми аплодисментами, Слоун с трудом услышала звонок, извещавший о конце игры, и голос диктора, который объявил результат: команда Джордана победила с счетом 15:12.

— Теперь кажется невероятным, что еще совсем недавно все здесь разваливалось, приходило в полный упадок, — рассказывал Джордан, когда они со Слоун подходили к конюшне.

— Разваливалось?

— В восемьдесят третьем году, когда объединилась Федерация поло и конного спорта, система скатывалась вниз, пока не оказалась на грани полного банкротства.

— И как же удалось поправить дело?

— Реорганизацией всего и вся. Новая группа спонсоров вложила полтора миллиона долларов.

— Производит впечатление.

— Еще бы! Когда-нибудь, когда я перестану играть в поло — видеть мяч, ловить его, не смогу пристойно держаться на лошади, я займусь такой работой. Очень хотел бы заняться.

Слоун засмеялась.

— И как скоро ты это запланировал?

— Не смейся, тут стоит подумать и заранее! — Тон его был серьезен. — Ничего нельзя решать под влиянием минуты.

— Ты прав. Но надо говорить не «я», а «мы». Дело будет для нас обоих.