Единственная

Неожиданно ей стало ужасно приятно от того, что здесь, рядом с ней, мать; какие бы козни ни строил Джей. Т., Лилиан всегда была на стороне Карлин. Радостно держась за руку матери, Карлин подошла к автобусу и взяла из рук водителя небольшую дорожную сумку с вещами Лилиан.

— Ну, мама, что бы ты хотела увидеть в Большом Яблоке[5]?

Лилиан загадочно улыбнулась.

— Понимаешь, у меня такое ощущение, будто последние пятнадцать лет я прожила в этом городе. Я всегда любила Нью-Йорк, по фильмам и книгам, я хочу сказать. У нас всего сорок восемь часов, но если ты говоришь, что на самом деле вполне хорошо себя чувствуешь, мне хотелось бы увидеть все до последнего дюйма — от Бауэри до Гарлема.

Карлин с удивлением взглянула на нее.

— Откуда ты знаешь обо всех этих местах?

— О, дорогая, я мечтала о поездке в Нью-Йорк еще в те времена, когда была подростком. И потом тоже. Но твой отец ни за что не хотел поехать, даже до аварии. По-моему, он больше любит небольшие местечки.

И всего час спустя, отвезя сумку Лилиан на квартиру Карлин, обе женщины шли по берегу лодочного бассейна в Сентрал-парке, и Карлин было приятно видеть, как ее мать с восхищением наблюдает за моторными лодками, проносящимися по спокойной глади воды. Маленькая девочка споткнулась и упала прямо перед ними, и Карлин с изумлением смотрела, как Лилиан подняла ребенка, успокоила и, передавая в руки отца, немедленно завела оживленный разговор с хорошо одетым мужчиной и его женой с ярким маникюром; в течение нескольких минут они углубились в сравнение взглядов на жизнь обитателей маленького и большого городов.

— А теперь мы с дочерью пойдем к Забару, — объявила Лилиан паре, беря Карлин под руку и направляясь в западную часть парка.

— Ради Бога, откуда ты слышала о Забаре? — спросила Карлин, когда они вышли из парка и оказались через дорогу от Музея естественной истории.

Вместо ответа Лилиан повернулась и указала в направлении центра города.

— Дакота вон там, в нескольких кварталах отсюда, верно?

— Да, мама, — ответила Карлин, улыбаясь неожиданным познаниям матери. — Ты знаешь это из историй убийства Джона Леннона, да?

— Ну да, наверное, и оттуда тоже, но на самом деле несколько лет назад я прочла «То и дело», и там упоминалось, что Дакота — это одно из первых зданий, построенных в этом районе.

Карлин громко рассмеялась, услышав такое объяснение. После того как они обошли Верхнюю Вест-Сайд, пройдя от продуктовых универсальных магазинов Забара и Фэрвей до Риверсайд-парка, где Лилиан захотелось осмотреть плавучий дом на 79-й улице, и пешком дошли до Могилы Гранта, Карлин была почти без сил, в то время как Лилиан все еще бурлила энергией и, когда они вернулись в квартиру Карлин на Вест-Энд авеню, занялась приготовлением чая и крошечных сандвичей с копченой лососиной, купленной у Забара.

Карлин отдыхала на диване, с нежностью глядя на мать, впервые в жизни пробовавшую пирог с кунжутом. Лилиан разрумянилась после долгой прогулки, ее седые волосы, обычно аккуратно приглаженные, слегка растрепались и немного закручивались от летней влаги. В первый раз Карлин смогла оценить, какой привлекательной, вероятно, была Лилиан в молодые годы; в Вестерфилде ничто даже не намекало на это. Неожиданно Карлин вспомнила время, когда ей самой было лет пять или шесть, а Лилиан была на несколько лет моложе, чем сейчас Карлин, но даже тогда мать выглядела намного старше своих лет. На ранних семейных фотографиях внимание привлекал Джей. Т., а Лилиан всегда выглядела блеклой и измотанной. Однако взгляните на нее сейчас! Откуда в ней эта живость, эта энергия?

Размышления Карлин прервал телефонный звонок.

— Я подойду, дорогая. — Лилиан сделала дочери знак оставаться на диване. — Для тебя на сегодня достаточно.

Карлин откинулась на спинку дивана, наслаждаясь материнской заботой.

— Алло, — ответила Лилиан бодрым голосом, однако затем ее тон изменился и превратился в извиняющееся бормотание, так знакомое Карлин.

— Аспирин в ванной, в правом шкафчике, рядом с зубной пастой. Мне очень жаль, что тебе так трудно найти его. — Ее мать опустилась на стул в позе человека, неожиданно почувствовавшего усталость. — Нет, — теперь она говорила так тихо, что Карлин едва слышала ее, — я не собираюсь домой раньше, чем послезавтра… Хорошо, вероятно, я могла бы, но Карлин построила такие планы…

«Невероятно», — подумала Карлин, безошибочно зная, кто был на другом конце телефонной линии и что именно он должен был говорить. Один день отсутствия, нет, всего восемь или десять часов, и ее отец уже просит жену вернуться. Карлин видела, как Лилиан боролась с собой, очевидно, матери не хотелось уезжать, но на ее лице уже появилось обычное выражение смирения.

— Давай поговорим с тобой позже, дорогой… да, я позвоню до половины десятого, обещаю. Я только посмотрю, что могу сделать для Карлин, прежде чем приму окончательное решение. — Совершенно подавленная, Лилиан повесила трубку. — Прости, дорогая, я даже не позвала тебя к телефону поговорить с отцом.