Единственная для Барса (СИ)

– Слава богу, Каховский тебя принял, – подытожил Нейман, когда они вернулись в корпус. – Удивительно, что он не учуял в тебе кровь Андрулеску. Но ты, смотри, не вздумай сказать, кто твой отец, иначе я ни за что не ручаюсь.

– Почему?

– У него с твоим отцом сложные отношения. Лучше в присутствии Лукаша про Андрулеску вообще не упоминать. Кстати, я тебе кое-что обещал. Сейчас принесу.

Он ушел, оставив Лику задумчиво жевать кончик карандаша. Перед ее глазами мелькали картинки на мониторах, считывался пульс еще не рожденного ребенка Евы, а в ушах звучали слова блондинки:

«Ты влюблена, дурочка. И я просто не понимаю, почему ты мучаешь себя, сидя здесь».

Но она не могла! Не могла вот так просто набрать номер Стромова и сказать ему: «Я твоя». Это казалось настоящим безумием. Каждый раз, когда рука уже готова была достать телефон, в голове включался стоп-кран, и внутренний голос, так называемая человеческая мораль, вдолбленная годами материнского воспитания, ядовито шептал:

«Ну, ты же не шлюха, чтобы самой себя предлагать!»

И Лика, краснея, сжимала руки.

Впервые в жизни она боялась саму себя.

Часа через два вернулся Нейман. Принес препарат, который обещал еще утром. Это оказались таблетки, такие же крошечные, как и противозачаточные. В блистере их было тридцать штук трех разных цветов. Профессор объяснил: утром пьешь белую, в обед желтую, на ночь – красную. И не пропускать.

Лика закинула в рот сразу две, желая ускорить эффект.

– Надеюсь, это поможет, – пробормотала она, запивая водой.

– Поможет. Только сразу чуда не жди. Тебе на смену я поставил Лавьера, он недавно женился, так что вряд ли ты на него сильно подействуешь. А вот офицера Райта поберегись. Держись от него подальше.

– Разве он опасен?

– Для тебя – да. Единственный сынок нашего генерала и очень не любит отказов. Все поняла?

Лика кивнула.

Чего уж тут не понять? Ее осчастливил своим вниманием местный мажор.

– Насчет жилья я еще думаю, – задумчиво добавил профессор, – но уже есть парочка вариантов.

Что за варианты, Нейман распространяться не стал. Вышел, оставив Лику одну в смотровой.

День тянулся убийственно долго. Боясь, что ее тайна будет раскрыта, Лика вздрагивала от каждого шороха. Даже на обед не пошла – побоялась привлечь внимание. Каждый раз, стоило в коридоре раздаться шагам, она внутренне вся сжималась, ожидая, что вот-вот распахнутся двери, и ввалится толпа вооруженных солдат, явившихся арестовать ее.

В обед Нейман собственноручно принес ей пару пластиковых контейнеров из столовой, не решившись доверить это своему ассистенту. Если Руис в первый день не понял, что происходит, то теперь уж точно догадается. Все-таки он был неглупым парнем и не зря столько лет проработал на Тайре.

Вообще было удивительно то, что ни в Лике, ни в Стромове, так эффектно возникшем вчера на территории базы, никто из военных не признал веров. Но не даром же говорят: хочешь что-то спрятать так, чтобы не нашли – положи на самое видное место. Никому из местных и в голову бы не пришло, что вер может спокойно разгуливать у них под носом.

Вечером, перед концом смены, ее одиночество было нарушено Эдмундом Райтом. На этот раз молодой офицер заявился не с коробкой конфет, а с букетом цветов. Лика как раз заполняла журнал дежурств, когда в двери ее кабинета ввалился огромный букет белоснежных ирисов, над которыми возвышалось довольное лицо назойливого поклонника.

– Детка, – Эдмунд бросил букет на стол и по-хозяйски приобнял оторопевшую Лику за талию, – сегодня ты прекраснее, чем вчера, – отпустил он дежурный комплимент. – Это тебе. Пристрой их куда-нибудь.

Не давая девушке опомниться от удивления, он уверенным движением вжал ее в свое тело и впился в губы смачным поцелуем.

Это было так неожиданно, что она в первый момент растерялась. Мужское тело, прижатое к ней, вызвало бурю эмоций на самом низменном уровне. Желание, подавляемое так долго, вспыхнуло с новой силой, и она едва удержалась, чтобы не прильнуть к Эду, не ответить на поцелуй.

Нет, только не с ним!

Сама мысль об этом была отвратительной.

И в то же время тело было совсем не против. Оно, исстрадавшееся по ласке, готово было растечься лужицей у ног любого, кто поманил.

Губы Эдмунда оказались влажными, мягкими. Он неторопливо, со знанием дела скользнул языком, вынуждая ее губы раскрыться. И Лика инстинктивно стиснула зубы, не позволяя ему проникнуть в глубину ее рта.

Руки офицера, только что обнимавшие ее за талию, скользнули ниже. По-хозяйски облапили ягодицы, чуть сжали, задирая подол.

– Давай, детка, расслабься, – пробормотал мужчина ей в губы, – мы здесь одни.

Его каменный член, натянувший ширинку форменных брюк, потерся о низ ее живота. Это заставило Лику очнуться.

Задыхаясь от отвращения, она забарабанила его по плечам.

– Отпустите меня!

– Ты же сама меня хочешь… – его голос внезапно стал злым. – Что, скажешь не так?

Меньше всего она была готова к тому, что он сделал. Его рука нырнула под подол ее юбки, проникла между ног и ухватилась за ту часть трусиков, что прикрывала самое сокровенное.