Единственная для Барса

Кир отдавал себе отчет в том, что хочет ее. Об этом явственно говорила его отвердевшая плоть, причинявшая неудобства. И он не видел ничего зазорного в быстром сексе на заднем сиденье автомобиля. До этого момента. Тем более девчонка, судя по ее реакции, тоже была не против. Он ведь почувствовал запах ее желания, от которого едва не сошел с ума. Эта маленькая сучка текла, как последняя кошка, когда он ее целовал…!

Почему же сдержался?

Кирилл сам не понял, что его остановило. Просто в какой-то момент он увидел ее глаза. Огромные, в пол-лица, в глубине которых затаилось смущение, смешанное со стыдом. Эта смесь подействовала на разгоряченного Кира, точно ведро холодной воды. Пришлось напомнить себе, зачем он здесь, и кто для него эта девчонка.

Пара?

Нет, он запретил себе думать об этом.

Она — дочь врага! Орудие мести. И не стоит терять голову при виде ее стройных ножек.

Когда он вошел, Тихомиров уже ждал его, с озабоченным видом стоя у окна кабинета.

— Нам надо поговорить, — произнес Борис, едва Кирилл перешагнул порог.

— Что случилось?

— Кажется, за тобой был «хвост».

— «Хвост»? — Стромов нахмурился. — С чего ты взял?

— Сам посмотри, — Борис кивнул в сторону окна, из которого была видна, как на ладони, вся улица.

Этот коттедж они выбрали не случайно. Он располагался на небольшом пологом холме, и с высоты его второго этажа можно было рассмотреть не только близлежащие дома, но и их дворы, украшенные стройными рядами платанов и пальм.

Подойдя к другу, Кирилл заглянул в окно.

— Осторожнее! — Борис указал на штору.

Понятливо кивнув, Стромов встал так, чтобы наблюдатель, если он был, не смог различить с улицы его силуэт.

— И где этот «хвост»? — пробормотал он, окидывая улицу внимательным взглядом.

— Видишь серый фургон у соседнего дома? Он ехал вслед за тобой, а когда ты включил поворот, он резко затормозил и свернул к соседям.

— Может, это их машина?

— Может, — согласился Борис. — Но тогда почему из нее до сих пор никто не вышел?

Мужчины переглянулись.

— Черт, — Стромов потер виски. — Только этого не хватало. — Пройдя к столу, он залпом выпил стакан воды, потом произнес: — Думаю, ты прав. Сегодня утром, возле отеля, мне показалось, что я заметил вспышку в одном из окон.

— Вспышку?

— Да, но я решил, что это случайный солнечный зайчик.

— Или отблеск объектива фотокамеры, — подытожил Борис.

— Бред. Кто знал, что я буду там в семь утра? И кому вообще нужно следить за мной?

— А что, если не за тобой?

Кирилл непонимающе нахмурился:

— Что ты хочешь сказать?

Борис кивнул на стол, где лежала папка с фотографиями Анжелики:

— Возможно, слежка ведется за ней. Забыл, чья она дочь? Вряд ли папаша оставил ее без присмотра.

Стромов процедил сквозь зубы проклятье.

Об этом он не подумал, а ведь должен был!

— Значит, этот ублюдок знает или скоро узнает обо мне…

— И как ты думаешь поступить?

Упав в кресло, Кирилл поставил руки локтями на стол и опустил на них голову. Нужно было сосредоточиться, решить, что делать дальше, но, как назло, в голове не было ни одной связной мысли, кроме манящих губ Анжелики.

— Кир, — подойдя, Борис положил руку ему на плечо, — мне все это не нравится. Если Андрулеску узнает тебя…

Спина Стромова напряглась так, что под тонкой рубашкой показались стальные мышцы.

— Не узнает, — процедил он сквозь зубы.

— Почему ты так уверен?

— Когда мы с ним последний раз виделись, мне было десять лет. И он не слишком-то обращал внимание на мальчишку. Неужели ты думаешь, что он сможет меня узнать?

— Ты очень похож на отца…

Кирилл скрипнул зубами. Его руки, вцепившись в подлокотники кресла, побелели, на тыльной стороне кистей обозначились жилы.

«Похож на отца»…

Так говорили все, кто знал Захара Стромова — первого главу Химнесса. Все, кто видел его вместе с сыном. Кирилл до сих пор помнил всех этих людей, которые заискивали и лебезили перед его отцом. Помнил их лица и имена, ведь эти люди не раз приходили к ним в дом, чтобы получить поддержку главы.

Но ни один из них и пальцем не шевельнул, чтобы помочь, когда дом Стромовых превратился в пылающую могилу для его обитателей…

Кирилл помнил тот день до мельчайших подробностей. Помнил гудящее пламя, взметнувшееся в ночное небо. Оно было таким сильным, что освещало улицы на сотни метров вокруг.

Помнил, как от запредельных температур лопались стекла и трещали балки. Как едкий дым выедал легкие и глаза. Как он, десятилетний пацан, наглотавшись дыма и слез, пытался выбраться из горящего дома.

Помнил крики матери и сестер, потерявшихся в этом аду.

Помнил, как уже в коридоре, всего в паре метров от спасительного выхода, он поднял голову и увидел отца. Вряд ли он когда-нибудь забудет этот момент.

Прямо на глазах маленького Кирилла прогоревшая балка обрушилась вниз, буквально вбивая его отца в землю. Конец балки откинул и самого Кирилла назад. Удар был настолько силен, что мальчишка лишился сознания.

Когда он очнулся, все уже было кончено. Он лежал на дне моторной лодки, накрытый брезентом, а его горящее от ожогов лицо закрывали пропитанные мазью бинты.