Единственная для князя. Как долго я тебя искал

Неожиданно Милка вскрикнула, забормотала непонятное, завозилась, одеяло на пол сбросила. Приснилось чего? Я подошла, чтобы поправить одеяло и разбудить, ведь явно что-то неприятное увидела. Только тронула девушку за плечо, как она резко перехватила меня за запястье. Видение накрыло внезапно, врываясь в мысли яркими картинками.

Прошлое. Мое. Обрывки детских воспоминаний. Я совсем маленькая. Мне холодно и страшно. Живот сводит от голода. Вокруг полно детей. Они злые, норовят отобрать еду, шпыняют, обзываются. И повсюду мерещатся страшные тени. Некоторые преследуют по пятам, другие только в определенных местах появляются. Жуть, да и только! Но потом появляется защитник, и сразу становится легче. Он старше и не дает в обиду другим детям, не позволяет отнимать еду и держит за руку, когда не получается уснуть. Мальчик тоже видит черные тени и умеет их прогонять. Рядом с ним безопасно. Не хочу, чтобы он уходил.

– Ты не бросишь меня? – спрашиваю ночью, проснувшись из-за кошмара.

– Никогда, Асенька. Мы всегда будем вместе, – отвечает, крепко сжимая мою ладошку. И мне становится хорошо и спокойно. Засыпаю с улыбкой на губах.

Снова скачок во времени, я чуть постарше. Наша дружба стала крепче, другие дети нас со Славиком опасаются и сторонятся. Немудрено! Теперь я знаю, что черные тени – это призраки, души умерших, не нашедшие упокоения и преследующие живых. Мы их видим, другие – нет, поэтому люди считают нас ненормальными. Славик учит, что никому нельзя говорить о призраках. И с ними тоже нельзя говорить, иначе голову заморочат и сведут в могилу.

Но не все призраки плохие. Я это знаю. Один привел в лес, где я нашла раненого ворона. Мальчишки подбили. Они злые, птиц стреляют, живность мучают. Прячу ворона, чтобы никто не нашел, тайком таскаю еду. И Славику не говорю, потому что он не любит, когда я мало ем. Мне ведь не нужно много, а поделиться не жалко. Ворон такой добрый, истории показывает, когда его гладишь. Будто где-то есть родные, которые меня ищут. Они живут в огромном доме, каких я отродясь не видела, одеваются в красивые наряды. Лучше, чем у купчихи Митрофановой, покровительницы приюта! Люди обращаются к ним «ваши светлости» и низко кланяются. В приюте каждый ребенок представляет, что его по ошибке потеряли или забыли, и вот-вот найдут. Но никто не придет и никому мы не нужны. Так сказал Славик, а он никогда не обманывает.

Следующая картинка отдает тревогой. В приюте пропал мальчишка из старших. Вчера Васька отобрал еду, которую я несла ворону, и ударил больно по лицу. Я никому не говорила, даже Славику, но он узнал и разозлился. Взрослые ушли в лес на поиски, а вернулись странные. Сначала запретили спрашивать о Ваське, а потом сказали, что его забрали родственники. Глупости! Не было у него никого. Но никому нет дела, пропал и пропал. А потом Славик вдруг узнал, что я хожу в лес и ношу еду птичке. Ворон клюнул меня в руку до крови, я стерпела, хотя было больно. Славик будто почувствовал, что меня обидели, и прибежал запыхавшись. Первый раз он накричал, обзывая глупой девчонкой. Хотел убить птицу, но я вцепилась в его руку, повисла на ней, умоляя не делать этого. И тогда я увидела! Увидела, как Славик подкараулил Ваську в лесу и забил до смерти. Я заплакала, спрашивая, зачем он это сделал.

– Потому что он посмел тебя обидеть! Не стоило распускать руки! – И никакого раскаяния в глазах.

Хорошо, что ворон к тому времени поправился и отлетел на безопасное расстояние, спрятался среди ветвей. Несмотря на запрет, я все равно носила еду и оставляла под деревом. Она исчезала на следующий день. Я верила, что это ворон забирает, а не дикие звери растаскивают.

А потом в приюте случился пожар. Славик вытащил меня, но там остались другие дети. Я плакала, умоляя спасти их, и он сжалился. Ушел, наказав мне ожидать на опушке. Я и ждала, пока не появился пернатый знакомый. Обрадовавшись, я побежала за ним и не заметила, как выскочила на дорогу. Кучер еле успел направить лошадей в сторону, иначе затоптали бы. Испугавшись, я присела на корточки, закрыв глаза руками. Тяжелая карета остановилась совсем рядом. Сквозь раздвинутые пальцы я увидела огромное колесо с налипшим снегом и кусочками грязи.

– Что случилось? – Из кареты выскочил пассажир. – Кто это у нас тут? – Наклонился и легко подхватил меня на руки. – Как тебя зовут, маленькая? Что ты на дороге одна делаешь? Потерялась? Родители, наверное, ищут, беспокоятся.

– Не ищут. Не нужна я никому, – пискнула в ответ. – Приют наш сгорел. Теперь и жить негде. Асей меня зовут.

– Ох! Вот оно что! – Мужчина озадаченно оглянулся на зарево, освещающее небосвод.

– Что там такое, Трофим? – Из кареты выглянула миловидная женщина.

– Да вот, сиротку едва не задавили. Говорит из приюта. Думал, домой ее отвести, а, выходит, что некуда. Сгорел приют. И что нам с тобой теперь делать?

И что ему отвечать? Смотрела на него полными слез глазами, кусая губы, чтобы не заплакать. В приюте слезами никого не разжалобишь.

– Барин, что решили? Ехать нужно, – окликнул кучер, поторапливая пассажира.