Единственная для оборотня и теща в нагрузку

Она рассматривала метку. Дело было в ней? С облегчением он открыл дверь. В тот миг, когда она хотела до нее дотронуться, посоветовал:

– Лучше не трогай, скоро пройдет.

Она испуганно обернулась и это не понравилось его внутреннему зверю. Его пара не должна его бояться. В этом мире она самое дорогое для него, и он не причинит ей вреда.

– Пойдем, ванна почти набралась, – позвал он ее, стараясь не показать своих эмоций и не напугать ее. Терпеливо ждал, пока она неуверенно и робко приближалась к нему. Когда она зашла в комнату, он выдохнул с облегчением.

Ольга стояла возле ванны, не зная как быть. Быстро перекрыв воду, он подошел к ней и обнял за плечи.

– У тебя что-нибудь болит? Я был груб? – не мог не спросить, беспокойство съедало его, но в то же время боялся услышать ответ. Как хорошо, что она не видела его напряженного взгляда!

Ее отрицательный ответ стал для него как помилование для приговоренного, а румянец на щеках подарком. Он чувствовал ее смущение, и оно теплом разливалось в груди. Поэтому ее желание остаться одной он проигнорировал, приняв за проявление стыдливости. Пусть привыкает, что теперь он всегда будет рядом. После испытанного облегчения, что не навредил ей, ему безумно хотелось опять ее обнять, ощутить, что она с ним рядом, и, быстро ее раздев, он погрузился с ней в воду.

– Расслабься, – посоветовал он напряженной Ольге, но сказано было больше для себя, так как тело мгновенно отреагировало на ее близость.

«Дай ей передышку!» – уговаривал он себя, держа руки на ее талии. Возможно, чересчур крепко, но что поделать, если хотелось обвести контур ее груди, наполнить ими свои ладони, а вид сжавшихся над водой сосков стал пределом для его выдержки. Если бы не ее испуг, что намокли волосы…

Он тут же занял руки ее прической, борясь с искушением. Она вся была для него сплошным искушением, а смущение самым сильным афродизиаком. Ему было приятно ухаживать за ней. Никогда не думал, что делать прическу женщине это так интимно. Раньше он никогда и никого не заплетал. Да ему бы и в голову не пришло заниматься такими глупостями. С ней же он быстро этому научился, и это доставляло особое удовольствие. То, что она позволила сделать ему это, грело душу. Она еще не понимает этого, но начинает ему доверять.

Ольга смутилась, узнав, что он за ней ухаживал, когда она болела.

«Да, девочка, в твоем теле для меня нет потаенных мест», – так и хотелось сказать ему, намыливая ей плечи. Вот только сама она для него загадка, сотканная из противоречий. Сильная, но в то же время ранимая, решительная и робкая, страстная и смущающаяся, как невинная девушка. Он мог бы перечислять бесконечно.

Кристиан не выдержал и накрыл ее грудь руками, покрывая ее мылом. Нежно скользил пальцами, разнося его по кремовой коже. Жаль, Ольга быстро спохватилась и отобрала у него мочалку, спешно намыливая себя.

«Ничего, однажды я буду медленно-медленно намыливать ее, нежными ласками сводя с ума», – пообещал он себе. Картина, представшая перед глазами, оказалась фатальна для его выдержки. Он не святой! Желание прикоснуться к ней стало насущной необходимостью, как воздух и даже сильнее. Он согласен не дышать, лишь бы чувствовать под собой ее пленительное тело. Подчиняясь своей фантазии, как в бреду, он налил на руку мыло и опустил ее туда, куда больше всего желал.

– Люциан! – ее вскрик прозвучал для него как музыка. Он тут же захотел услышать его вновь, когда будет входить в нее. Он желал услышать его вперемежку с хриплыми стонами, когда будет брать ее. Он мечтал… О нет, пора мечты делать явью! И, перевернув ее к себе лицом, он этим и занялся.

– Зачем я тебе? – прозвучавший вопрос стал для него непостижимым. Что можно на него ответить человеку, который стал для тебя всем?!

– Ты моя пара, – отозвался он, крепче к себе прижимая. Для каждого оборотня в одном слове «пара» сказано все.

Слова о том, что без ее желания она не забеременеет, тревоги не вызвали. Она уже беременна, значит, все хорошо, это еще одно подтверждение укрепившейся между ними связи. Поэтому он и сказал ей, что она беременна, чтобы Ольга разобралась в себе и призналась в своих истинных чувствах.

– Это невозможно! – тут же напряглась она. – Айк говорил…

А вот эти слова заставили его насторожиться, и он тут же положил ладонь ей на живот. Вампир бы не давал ей пустых обещаний. В воде было не разобрать, и, стараясь подавить тревогу, он выбрался из ванны.

Взяв простыню, он подождал, пока она поднимется из воды, и укутал ее. На полу было мокро, и он бросил полотенце, чтобы ей было не холодно, и лишь после этого достал ее из воды. Опустившись перед ней на одно колено, он еще раз положил руку на ее живот, напряженно прислушиваясь к своим ощущениям и как никогда в жизни надеясь, чтобы страхи оказались напрасными. Их ребенок… Он чувствовал искру чуда, зарождение жизни, но теперь была пустота. Он физически ощутил холод чрева.