Единственная для царя

Шумный восточный базар в выходной день пестрил разнообразными товарами, тканями из тончайшего материала, ароматами специй, летящими по округе; воинские оружия соседствовали со свежими продуктами, а всё это покрывал пьянящий запах лилий. Недаром город назван Сузы. Среди суетливой толпы одеждой заметно выделялись крупный, широкоплечий, немолодой уже мужчина, ослепительно красивая девочка и хулиганского вида мальчик. Девочка с приоткрытым в удивлении ротиком рассматривала разномастную толчею, примечая стиль разговора, одежды, местного колорита.

– Гадасса, Гадасса, смотри что у меня есть! – из-за приземистой мужской фигуры в плаще выскочил мальчишка с озорной улыбкой.

Девочка, которую он позвал, едва смогла сдержать улыбку, но, подняв голову и присмотревшись к мужчине в плаще, скромно потупила глазки. Она подошла к нему и вложила свою маленькую узкую ладонь в его тёплую и широкую.

– Бери пример с девочки, Зерах, – не зло пожурил он мальчика. – Гадасса спокойна, как луна на небе.

Зерах пристыженно смутился, но всё же дёрнул девочку за красивый, вьющийся смоляной локон. Та нахмурила бровки и показала ему язык. Зерах расхохотался, подчёркивая этим, что не так уж она и отличается от него – та ещё озорница.

– Зерах, мы в чужом городе, где действуют чужие законы, для начала потрудись изучить их, – строго напомнил мужчина мальчику и скрыл поседевшие волосы капюшоном.

– Зачем тогда приехали, отец? – проворчал тихо тот, но возражать не стал.

– Не моя воля, но царевича, – только и сказал мужчина.

Гадасса оглянулась по сторонам и заметила блестевшую на солнце и отражающую его удивительную штуковину.

– Дядя Мардохей, дядя Мардохей, – позвала она, – ай, что это такое? – быстро проговорила Гадасса, теряя свою недетскую степенность.

Седовласый мужчина глазами нашёл, на что указывала девушка, и улыбнулся. Он оставил детей и подошёл к прилавку. Они долго спорили и торговались с продавцом, пока Гадасса с замиранием сердца следила за дядей.

– Ты отцова любимица, – с толикой зависти произнёс Зерах.

Девочка ничего не успела сказать, так как за неё это сделал Мардохей.

– Это зеркало, гляди в него, – мужчина отдал ей диковинку.

Гадасса взглянула на себя со всех сторон и тут же увела отражающее стекло в сторону, поймав в него луч солнца, брызнувший зайчиками, запрыгавшими по лавкам, одежде и лицам людей. Кто-то рассмеялся, кто-то начал ловить бесплотного зверя, а Мардохей улыбнулся, взглянув в совершенно счастливое лицо Гадассы.

– Мир мой, – прошептал он и, взяв детей за руки, протиснулся между людьми, исчезая среди них, ищущих или просто прогуливающихся.

Уже вечером, на террасе уютного небольшого домика, укрытого тенями от листьев раскинувшихся рядом деревьев, после плотного ужина с жареной рыбой и крупно нарезанными овощами и кашей расположилась небольшая семья Мардохея.

– А что, прямо так и сказал, мол, Мардохей, ты хороший стратег? – немолодая женщина хитро стрельнула в него глазками.

Мужчина добродушно улыбнулся и откинулся на спинку стула.

– Прямо так и сказал, жена.

– А что, он и вправду похож на исполина? – продолжила «допрос» женщина.

Мардохей согласно мотнул головой.

– Умён и статен, людей так просто не обидит, раба в тебе не видит, – проговорил тот уже серьёзно.

Зераху наскучили взрослые разговоры, облёкшиеся в серьёзный тон, и он умчал из-за стола. Гадасса же осталась, любила, когда дядя говорил, много разного узнавала от него о мире.

– Красивый город, окружённый семью стенами, которые высятся, как зубы громадного чудовища, выкрашенными в белый, чёрный, пурпурный, голубой, красный, серебряный и золотой цвета, – восхищённо поддержала разговор женщина.

– Много наших, прошёлся по базару, со всеми переговорил, хорошие условия, селятся потихоньку, детей учат, – кивнул Мардохей, – Зераха на службу отдам, пусть науки постигает, – заметил, как встрепенулась Гадасса.

– Добро, что не остались.

– Добро, – кивнул Мардохей и вновь обратил свой взор на девчушку, лицо которой заострилось и стало умилительно похожим на беличье.

– Да и Гадассе стать грамотной ничто не мешает, – после этих слов дядюшки ничто не смогло сдержать восторга девчушки, – ведь всё, что делается на свете, сделано руками людскими: и плохое, и хорошее.

Женщина строго поджала губы и обратилась к Гадассе.

– Пойди, милая, спать, постель уже застелила, простынет, – мягко произнесла женщина.

– Позволь помочь тебе, тётушка, – услужливо, с искренней готовностью помочь предложила Гадасса.

– Сама, не тяжело сегодня, – и устало потрепала девочку по голове.

Та обняла взрослых по очереди, убежала к себе, мечтая о «волшебном» стекле.

– Всё лелеешь надежды? – с упрёком высказалась женщина, – ты хоть знаешь, что ждёт девочек помимо обретённых знаний? Знаешь… Женщина может познать науки, а цену какую заплатить?

– Гадасса из древнего царского рода, достойна лучшего, как ожерелье с драгоценным камнем, а обрамлением может быть только самый сильный царь.

– Дряхл уже, – напомнила женщина, зная, что спорить с что-то задумавшим мужем бесполезно.

– Я о царевиче.

– Гарем не сахар и жизнь там – не мёд, – сокрушилась она.