Единственная и неповторимая

— А? — Сэм повернулся к окну, глядя, как дети играют на освещенном солнцем газоне. — Нет, я думаю, Николас предупредил Джуди в последнюю минуту. Просто надо было поменять меня и супер-Саймона. Если бы это случилось на несколько недель раньше, ты спала бы здесь с ним.

Джеки грустно уставилась на желтый балдахин.

— Ей бы это понравилось, правда? В смысле, Эмбер была бы рада узнать, что кто-то заботится о нем.

Сэм вздернул бровь и подошел к своему чемодану, брошенному около кровати.

— Я не знаю, — он резким движением открыл крышку, — на самом деле я думаю, что она очень тепло ко мне относилась.

— Знаешь, ничего не имею против этого. — Джеки скинула туфли. Она прищурилась, как будто пытаясь разглядеть что-то очень маленькое. — В смысле, я на самом деле чувствую себя немного странно из-за этого…

Сэм продолжал разбирать чемодан, то и дело поднося воротники рубашек к свету. Джеки села на кровати, скрестив ноги.

— Ну хорошо, как это было?

— Потрясающе, — держа только что вынутые из чемодана носки, Сэм взмахнул руками над головой, — потрясающе, как никогда. Кто первый пойдет в ванную?

— Потрясающе? — Джеки побледнела. — Что ты имеешь в виду? А со мной потрясающе?

— Нет… — Сэм уже снова рылся в чемодане. — Фу, твоя зубная паста. — Он протянул ей косметичку, вымазанную сверху чем-то белым. — Нет, с тобой это не так потрясающе, как… ну знаешь, то, о чем правда можно сказать «это было потрясающе»… понимаешь?

Джеки нахмурилась.

— Разве тебе никогда не было интересно, что у меня было с Саймоном? — спросила она, потянувшись к нему.

— Конечно, мне интересно, что у тебя было с Саймоном! — Сэм бросил на пол платье и пару туфель Джеки. — Сначала я вообще считал, что он из другого лагеря. Ты знала?

Джеки усмехнулась и откинулась на подушки, закинув руки за голову.

— Знала ли я?.. — Она пристально смотрела на него. — По всей видимости, тебя это едва ли волнует.

— Просто я не ревнивый, Джеки. Ты же знаешь. Кроме всего прочего, я выше этого. Ну, так у вас с Саймоном это было невероятно?

— Вообще-то да, — она уставилась на балдахин и улыбнулась самой себе краешками губ, — невероятно.

— Отлично! Ну, кто первый? Я грязнее, а ты будешь дольше мыться.

Джеки пристально посмотрела на него.

— Ты, — сказала она. — Мне нужно принести сумку снизу… Сэм?

— Да? — Он прошел в ванную, оставив дверь открытой.

— Ты думаешь, это была наша первая ссора?

— Нет, — ответил Сэм, усмехнувшись своему отражению в зеркале, — просто мы говорили как любовники, а не как друзья.

— Дорогая, — Николас стоял посередине зеленой спальни, а Аманда изо всех сил вцепилась в него, обнимая за шею, и тихо всхлипывала, уткнувшись лицом ему в рубашку, — дорогая, перестань… милая, это уже слишком.

Аманда посмотрела ему в лицо и снова попыталась спрятать голову у него на груди.

— Не представляю, что теперь делать, — сказала она.

— О, милая, это же пустяки. Я и раньше носил унижающую меня одежду, хотя, признаюсь, в ней никогда не было так жарко.

— Нет! — Аманда на секунду повернула голову вбок, как пловец, делающий вдох. — Просто невероятно, что я заставила тебя пройти через такое, — она сильнее обняла его за шею, — и все это время ты думал обо мне. Готов был сломать всю свою жизнь, и только ради меня. — Она откинула голову назад, как будто кто-то дернул ее за волосы. — А что будет со школой для детей?

— Миссис Элсворт уже все уладила… Пинтон-Преп очень похож на какое-то жутко дорогое учебное заведение рядом с Центральным парком.

— Ах, миссис Элсворт! — Она снова обрушилась ему на грудь. Потом ее вновь будто резко дернули за волосы. — А что с домом?

— Выставлен на продажу.

— О-о-о-ох! — Аманда протяжно зарыдала, а потом резко остановилась. — Боже, какое облегчение! — Она схватила Николаса за плечи. — Но как же ты… твоя стрельба и верховая езда… — Николас удивленно вскинул брови. — Ты не можешь вот так оставить все это… это все твое наследие…

— Дорогая… Ты можешь называть это моим «наследием», но мне все равно. Только ты, мой ангел, думаешь, что все эти вещи так сильно важны для счастья.

— Но твои… скачки! Как же скачки?

Николас пожал плечами:

— Ну, мы же не в Папуа — Новую Гвинею уезжаем.

— Ты ненавидишь Нью-Йорк. Ты его ненавидишь. Все эти акценты и этот шум… бутылочное пиво, коричневые бумажные пакеты. Помнишь, как ты ненавидел коричневые бумажные пакеты?

— Аманда…

— Где мы будем жить?

— Какое-то время поживем в довольно большой квартире, в четырех кварталах от школы, обучение в которой, кстати, стоит целое состояние.

— А работа? Как же Блюмфельд?

— Ах, это было даже смешно. Вчера, наутро после вечеринки, они получили большой заказ из Нью-Йорка, от которого нельзя было отказаться. И они ничего не могли поделать. Ничего.

Руки Аманды скользнули вниз по его груди и остановились на бедрах.

— А как же мы? — прошептала она. — Я все разрушила, да? Я все уничтожила?

— Вовсе нет. — Николас опустил подбородок ей на голову. — Я должен был догадаться, что происходит вот тут, в этой головке.

Они постояли так какое-то время, Аманда крепко обнимала его.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросила она. — Ну хоть что-нибудь?