Единственная и неповторимая

— Теперь можешь подняться к нам, милая, — Лидия дрожала, — и лучше все заходите в дом, становится слишком холодно. — Дети остановились — каждый там, где играл, как будто кто-то резко выключил их, а потом покорно пошли к дому. Лидия закрыла окно, постояла молча какое-то время, глядя на деревья, качавшиеся на ветру. — Я хочу, чтобы ты знал, — сказала она, — я никогда не спала ни с кем из них.

— Я это знаю, — ответил Эндрю.

Они услышали, как с той стороны двери заскрипели половицы и зашлепали маленькие ботиночки бежавших по коридору детей.

— Думаю, я выпью шампанского, — сказала Лидия и повернулась, чтобы задернуть шторы, — только один бокал.

Джеки захлопнула дверь и попыталась отдышаться, пробежав без остановок из Солнечной комнаты до спальни. Сэм снова рылся в чемодане, замотав бедра полотенцем.

— Джеки, ты не видела мои «Хиты семидесятых»? — спросил он, не поднимая головы. — Знаешь, тебе надо бы поторопиться. У нас всего полчаса до общего сбора. — Джеки не отвечала. Она стояла у двери, приложив руку к вздымающейся от быстрого бега груди. — Я думаю, пурпурный бархат, — Сэм повесил пиджак на крышку чемодана, — хотя, если честно, он тесноват, или… — он эффектным движением вскочил на ноги, — «чертова кожа», как думаешь? Девушка, вам стоит уделять немного больше внимания активным физическим тренировкам. — Он пошевелил бровями в стиле «Граучо» Маркса. — Может быть, я смогу вам как-то в этом помочь? Ну давай, Джеки, пурпурный или молескин… каким ты меня хочешь?

— А что твой плисовый костюм? — спросила она. — Ты взял его?

— Да-а-а, — осторожно ответил он, как будто это был вопрос с подковыркой.

— Надень его, — сказала она, — и очки, ладно? Ты без них на себя не похож.

Он усмехнулся.

Она подошла к лакированному столу, взяла лежащий на нем конверт и прошла в ванную.

— Я оставил воду включенной! — прокричал Сэм через плечо. — В конце концов, было не так уж плохо.

Ловкими движениями она сняла джинсы и кофту, выскользнула из туфель и шагнула в ванну, держа руки над головой, чтобы не намочить конверт. Пара секунд ушла на то, чтобы устроиться, потом она нащупала пальцами ног край ванны, вынула письмо из конверта, развернула его и опустилась в пену.

«Моя милая Джеки!

Тебя не интересуют мои вещи, но я оставила тебе пару колец (не могла удержаться), и я хочу, чтобы музыкальная коллекция досталась тебе, потому что никто не оценит это так, как ты, и еще портрет моей матери (он в коричневом конверте). Как мне кажется, у тебя с этим связаны кое-какие счастливые воспоминания, а у Саймона — нет. Я знаю, что ты будешь даже больше счастлива, чем все остальные, но только если научишься различать полутона, а не делить все только на черное и белое, и помни, что никто не может быть таким идеальным, как ты того хочешь».

Внизу другой ручкой были пририсованы падающие звезды и улыбающиеся мордочки луны. Они прыгали вокруг последней корявой надписи: «Невозможно всегда получать то, что хочешь, но, держу пари, с помощью друзей ты получишь именно то, что тебе нужно.

С любовью, Э.».

Глава 23

На экране идет отбивка: пять, четыре, три, два, один… Появляется картинка.

Панорамная съемка. Камера мягко движется по ярко освещенному холлу Хедланда, проходит через открытые двери в столовую. Огонь в камине отбрасывает красные блики на стены и веселые лица сидящих вокруг стола; кажется, они не замечают, что их снимают. Камера движется с одной стороны стола, показывая высокие прически и оголенные шеи. Руки сидящих за столом свободно лежат на спинках стульев соседей.

Кадр меняется. Крупным планом Дэйв Кросс. Он встает во главе стола, держа в правой руке бокал.

— За лучшую жену, мать, друга и музу, за Эмбер Бест. И пусть она еще долго будет источником добра в нашей жизни.

Все встают, поднимают бокалы к потолку, закидывают головы назад, и крик «За Эмбер!» хором проходит по кругу.

Камера приближается к фотографии Эмбер, Дэйва и детей, стоящей на каминной полке. Под балладу «Энджи» группы «Роллинг Стоунз» идут титры. Внизу экрана замирает логотип Десятого канала и дата съемок.

Голос за кадром: