Единственная и неповторимая

Внезапно я осознала, что не умею формулировать такие глубокие эмоции. Стояла как бревно и хотела, чтобы он коснулся меня. Я посмотрела ему прямо в глаза, в самый зрачок страдания. Не думая ни секунды, я расстегнула блузку и бросила ее на пол. Та же участь постигла лифчик и юбку. Я двинулась ему навстречу, не отрывая пристального взгляда от его глаз. Подошла вплотную, я была абсолютно голой. Он тоже смотрел мне в глаза, но я уже добралась до его души. Я видела, что он хотел опустить глаза и взглянуть на мою грудь. Я тоже хотела, чтобы он видел мою грудь, мой идеально выбритый лобок. И он хотел, но не мог, не смел; он был очень застенчивым юношей. Его глаза наполнились слезами. Он смежил веки, и судорожная гримаса пробежала по его лицу. Я потянулась к нему и с силой сжала его голову между грудями. Прижала его близко-близко к сердцу и готова была взорваться от переполняющих меня эмоций. Он стал целовать меня как невинный ребенок. Уверена, что он был девственником. Он был чувственный и нежный. Как его музыка.

Я чувствовала, что больше не выдержу, так хотела заняться с ним любовью. Я начала тереться лобком о его грудь. Его пальцы путешествовали по моей спине от шеи к ягодицам. Вдруг без предупреждения он вонзил ногти в мой зад, явно пытаясь сделать мне больно. Господи, я помню ощущение сладкой дрожи. Как будто это было вчера. Я отступила на шаг и повернулась, показала ему попку. Схватила его правую руку и положила себе на правую грудь, понуждая его ласкать мой сосок. Юноша оказался прилежным учеником и схватывал все на лету: у него было хорошее чувство ритма и правильное количество насилия в крови.

Я не мешкала. Склонившись вперед, глубоко прогнулась, открывая ему самые потаенные свои секреты. Я дала ему отдышаться. Сначала он ничего не делал. Возможно, он просто сидел, переполненный чувствами. Потом аккуратно стал поглаживать мою спину и зад кончиками пальцев. Он был так нежен. Я закрыла глаза и с нетерпением ждала, когда же он возьмет меня, но вдруг, снова совершенно внезапно, он укусил меня за ягодицу, алчно, как будто собирался отъесть кусок, как каннибал. В считанные секунды мое тело буквально взорвалось. Невероятно, но он подарил мне уязвимость и смущение — чувства, мне совершенно несвойственные. Я хотела, чтобы он взял меня в жены, я умирала от желания рожать ему детей, готовить и стирать. Я хотела стать для него единственной и неповторимой.

Я оторвалась от него. Быстро оделась, стараясь на него не смотреть, не знала, где взять сил, чтобы дальше жить без него. Глубоко внутри я осознавала, что наши жизни проходят в разных измерениях. Пока он работал на ниве эмоциональной боли, я занималась вопросами спасения и безопасности государства... Вам дурно?

Берд: Все в порядке.

Сабрина: Но вы плачете!

Берд: Со мной все в порядке. Еще минута, и все пройдет.

Сабрина: Отлично.

Берд: Если вы и в правду хотите знать, что меня так взволновало, я скажу: что, черт возьми, происходит? Как вы могли оставить его одного, если вы так его любили? И вообще, как вы могли полюбить человека, который укусил вас за задницу? Что происходит в этом кошмарном мире? Почему все так запутано?

Сабрина: Невероятно, вы мне так напоминаете Дани. Точно как вы, Дани не был готов к реальной жизни. Возможно, это была его основная черта.

Берд: Это неважно. Я уже оклемался, давайте продолжим.

Сабрина: Я думаю, лучше мы сделаем небольшой перерыв. Пойдите сюда, присядьте поближе.

Берд: Поближе? Что вы имеете в виду?

Сабрина: Не притворяйтесь. Пойдите сюда и присядьте поближе на кровать.

Берд: Вы уверены?

Сабрина: Может, выключите свой диктофон?

Берд: Да, наверное, вы правы. Я его выключил...

ПАУЗА

Берд: Раз, два, раз-два-три. Продолжим?

Сабрина: Вы выглядите более спокойным. Каждому мужчине время от времени нужно немножко внимания. Вы были великолепны, можете собой гордиться.

Берд: Я в порядке, давайте двигаться дальше.

Сабрина: На следующее утро я улетела обратно в Израиль. Я была представлена к медали «Золотая Звезда Длинной Руки». Вечером меня пригласил сам Старик разделить с ним пролетарскую трапезу в его доме. Как обычно, Старик был очень тепло и дружелюбно настроен. Поздравил меня с успехом, сказал, что моя храбрость и находчивость «отражают истинно библейские качества». Он предложил продолжить в постели, но я соврала, что прямо перед самым полетом обнаружила, что у меня те самые дни. Я заверила его, что в ближайшие четыре дня я буду совершенно бесполезна в этом плане. Как вы понимаете, все мои менструальные циклы регистрировались в личном деле, которое хранилось в отделе кадров Длинной Руки. Я обманывала Старика. Я лгала потому, что не хотела делать с ним это. Я хотела своего застенчивого трубача и поклялась хранить ему верность.

Берд: Вам удалось?