Единственная, или Семь невест принца Эндрю

Глаша влетела в комнату. Сердце выпрыгивало из груди от догадок, которые родились после завуалированных намёков доктора. Что ещё за врачебная тайна? Какое такое состояние у Зурим, про которое он не захотел говорить открыто, но при этом заверил, что угрозы здоровью нет. Зурим что, беременна? У неё токсикоз? Но как такое может быть? Отношения с Бриусом начались всего несколько дней назад и никак не могли успеть дать такие последствия.

Глянув на подругу, которую била мелкая дрожь, поняла – догадки могут оказаться правдой. Она села рядом, обняла за плечи и скомандовала:

– Рассказывай.

Рассказывать Зурим ещё долго не могла. Но, к счастью, вскорости явилась прислуга, которая принесла свежие фрукты и лекарство, которое передал доктор. До фруктов восточная красавица даже не дотронулась, но микстуру, которая оказалась успокоительным, по настоянию Глаши приняла. И спустя минут пятнадцать дрожь начала ослабевать и к Зурим вернулся дар речи.

– Даже не знаю, радоваться или плакать, – растерянно сказала она.

– Ты беременна?

– Доктор уверен, что да. Провёл какой-то тест.

– Эх, Зурим, Зурим, – Глафира покачала головой. – В тихом омуте…

Такого она совсем не могла ожидать от робкой восточной красавицы. Как обухом по голове. Только-только всё начало налаживаться, и у подруги появился шанс стать счастливой. А тут выясняется такое.

Зурим прижалась щекой к плечу подруги.

– Глаш, вообще-то этого никак не могло случиться. Хотя я так этого хотела. Так хотела, – начала сбивчиво говорить восточная красавица. – Думала, раз уж у меня никогда не будет суженого, то хотя бы малыш. Какой смысл жить, если ты не можешь подарить жизнь другому? Я создана для того, чтобы кого-то любить. Кого-то, а не небеса с их светилами. Но тогда я не знала, что всё же встречу суженого, только в другом мире. А теперь не знаю, радоваться или плакать.

И она всё же заплакала. Беззвучно. Просто слёзы неконтролируемо текли по щекам.

– Расскажи по порядку, – попросила Глаша. – Как это случилось?

– Это Абеллиин…

– Ваш главный астролог? – переспросила Глафира. – Он отец ребёнка?

– Он начал странно вести себя ещё год назад. Делал такие двусмысленные намёки. Какая я красивая, и, быть может, моя судьба принадлежать не одному мужчине.

– Козёл он, а не Абеллиин, – в сердцах прокомментировала Глаша.

– Я не обращала внимания. Ждала своего суженого. Потом, когда мне исполнилось 21, – Зурим тяжко вздохнула, – ты уже знаешь, мне объявили волю небес. Выяснилось, что я должна стать невестой ночи, монашкой. Меня начали готовить к обряду посвящения.

Зурим замолчала. Было видно, как воспоминания о тех днях невыносимо терзают душу.

– Я каждую ночь проводила в слезах, не могла принять волю небес, не могла смириться, что никогда-никогда не стану матерью. И вот накануне обряда Абеллиин снова пришёл ко мне.

Зурим опять начала бить дрожь.

– Я решилась, Глаш. Невесты ночи после обряда уже не могут забеременеть. У меня оставалась последняя возможность. Я знала, как неприятна близость с человеком, который не является твоим суженым, но я всё стерпела ради того, чтобы получить шанс стать матерью.

Глафира прижала подругу к себе. Что ж так светила-то подкачали? Что ж эти дневные и ночные поставили перед таким поганым выбором? Но Зурим молодец. Пыталась бороться с системой, как могла. Она боец.

– Однако Абеллиин разгадал мой план. Перед тем как уйти, заставил выпить снадобье на основе яда жёлтого пустынного паука. Просто влил мне его в горло.

– Противозачаточное зелье? – догадалась Глаша.

– Да. Моя последняя надежда рухнула.

– Но, получается, снадобье не подействовало?

– Снадобье действует стопроцентно. Не понимаю, как так получилось. Возможно, Абеллиин перепутал бутыльки.

Зурим немного помолчала, потом сказала с философской грустью:

– Знаешь, Глаш, никогда не думала, что можно быть счастливой и несчастной одновременно.

Глафира понимала, что подруга имеет в виду. Она так мечтала о ребёнке. Пошла на хитрость, переступила через себя, наплевала на дурацкие законы своего мира ради счастья стать матерью, а теперь, когда узнала о будущем малыше, радость перечёркивается тревогой потерять только что приобретенную любовь и надежду на семейное счастье. Глаша не представляла, как Бриус отреагирует на неожиданную новость. Она полагала: пока он вряд ли догадался, что доктор имел в виду. Но когда узнает, не передумает ли связывать свою жизнь с Зурим. Будет ли готов к тому, чтобы воспитывать её малыша как своего? Будет ли способен полюбить его так, как восточная красавица полюбила Лаймиетту? В любом случае известие будет для него шоком. Даже для Глаши новость показалась поначалу убийственной. Но если чувства принца к Зурим глубоки и искренни, то он должен осознать, что ребёнок никак не может стать препятствием для счастливой жизни – наоборот.

– Глаш, как думаешь, Сильвий разочаруется во мне, когда узнает?

Зурим опять начало трясти. Чёрт! А ведь в её положении нельзя волноваться.

– С чего вдруг разочаруется? – попыталась поддержать Глаша. – Разве ты разочаровалась в Сильвии, когда узнала, что у него есть дочь?

– Нет, наоборот, обрадовалась.