Единственная любовь королевы

Альберт напомнил, что они находятся здесь по рекомендации правительства. Если правительству и полиции придется иметь дело с осложнениями, лучше не усугублять их задачу еще и необходимостью защиты королевской семьи. Альберт настолько успокоил ее, что она заявила: если бы не бремя государственных обязанностей, она могла бы жить в довольстве с лучшим из мужей и была бы счастливейшей из женщин на всем белом свете.

Альберт похлопал ее по руке и сказал, что по крайней мере его Виктория снова вернулась к нему, а та вспыльчивая безрассудная персона, которая обычно занимает ее место во время каждой беременности, исчезла; он, в свою очередь, был бы рад чему угодно, только бы его любовь навсегда изгнала эту скандалистку.

— Ах, Альберт, я постараюсь, — пообещала она. — Право, постараюсь.

Из Лондона пришла радостная весть. Чартистский марш не состоялся. Лишь небольшая часть его участников собралась на Кенсингтонском пустыре, откуда должно было начаться шествие. Комиссар полиции объявил собравшимся, что марш незаконен и его участникам следует разойтись. Вожаков отвезли в кэбах в палату общин, где они подали петиции, в которых выражался протест против условий жизни в стране. После чего они спокойно ушли. Все произошло в соответствии с законом.

Какое облегчение!

Страшно стало позже, когда до Осборна докатился слух, будто чартисты направляются на остров. Видели, как некоторые из них — грубые, неряшливо одетые парни с жаждой крови во взгляде — сходили на берег в Каусе.

Альберт бросился звать на помощь всех, кто был в поместье. Собрались полевые рабочие с серпами и строители с лопатами, готовые защитить королеву и ее семью.

Виктория привела детей в комнату для занятий и сказала им, что все может случиться, а потому им следует быть готовыми к чему угодно.

Они уже были чуть ли не в истерике, когда пришла весть о том, что кучка жаждущих крови революционеров оказалась компанией молодых людей, приехавших на пикник.

В то беспокойное лето королева и Альберт часто обсуждали положение дел в мире. Австрийский император был вынужден отречься от престола, по всей Германии прокатились требования упразднить королевские династии. Италию потрясла революция. Бельгия дяди Леопольда держалась крепко, как и Российская империя; да и в Англии «друзья революции» так и не получили шансов на успех и не смогли закрепиться. На дядю Леопольда бельгийцы смотрели с большим уважением, они понимали, что он сделал для их страны; русские не могли сбросить своего могущественного царя; английский же народ в целом не поддержал кучку смутьянов, и те предпринимали лишь какие-то несерьезные попытки, почти всегда кончавшиеся ничем. Большинство англичан как будто соглашались с высказанным королевой мнением, что революции никому ничего хорошего не приносят.

И все-таки полностью исключить всплеск новых волнений было нельзя, и в этом случае, как показала история с приехавшей на пикник компанией, остров Уайт отнюдь не мог служить им безопасным убежищем. А ведь им нужно думать о детях.

— Альберт, — сказала однажды Виктория, — вы помните, как нам понравилась Шотландия? Более красивого места я еще, кажется, не видела.

— Конечно, — ответил Альберт. — Она так мне напомнила родину.

— Небольшой домик в Шотландии обеспечил бы нам большую уединенность. Давайте съездим туда, Альберт. Кто знает, может, и подыщем там что-нибудь.

Сразу же стали наводить справки и решили арендовать на шесть недель небольшой замок. Он принадлежал герцогу Файфу и назывался Балморал [29].

Как только они туда прибыли, и королеву, и Альберта поразила красота окружающей местности. Альберту она сразу же напомнила о доме, и он подумал о том, что мог бы быть здесь счастлив. Да и королева была в восторге: тут все они могли бы жить простой жизнью, выходить всей семьей на прогулки, Альберт — стрелять птиц и выслеживать оленей, как бывало на родине, в Кобурге, дети могли кататься на пони, а королева — рисовать. Все было так просто и приятно; и народ в округе радовался встречам с ними и относился к ним как к ровне. А в общем-то эти добрые простые люди и представления не имели, как относиться к королям.

Небывалые доселе впечатления.

— Нам непременно надо приехать в Балморал еще раз, — сказала королева.

Как нередко бывает в жизни, за радостями следуют горести. Едва они вернулись в Лондон, как им сообщили, что умер лорд Мельбурн. Королеву эта весть страшно огорчила.

— Потерять такого большого друга! — повторяла она. — Он поддерживал меня с первого дня моего вступления на престол, и я доверяла ему абсолютно во всем.

— Пожалуй, даже излишне, — заметил Альберт.

— Возможно. Но ведь он славный был человек. Помню, бывало, при виде меня его глаза тут же наполнялись слезами, хотя в отношениях с другими он вовсе не был таким уж чувствительным. Он понимал, что на мне лежит великая ответственность, и всегда старался поддержать меня.

— И все же великим государственным деятелем назвать его никак нельзя, — сказал Альберт.

— Возможно. Но он был славным и добрым человеком.