Единственная моя

Салфетки под подсвечник (!), зубочистки в немыслимом резном ларце, фотоальбомы в плюшевой ярко-розовой обложке, рамки для фотографий…

Все должно было привозиться домой, размещаться на полках и забываться тут же. Но как только рука неосторожно касалась этих безделок, вываливала с полки, роняла на голову, то мгновенно все-все вспоминалось. И жаркое смущение, и шепот, и судорожный хохот, который надо было почему-то непременно гасить в себе.

Этого как раз у Жанны и не было ничего.

Не было воспоминаний, вот! Ярких, сочных, нежных, с приступами веселья в самых неожиданных местах.

И безделушек не было таких вот нелепых и забавных.

Все было правильно, рационально, планомерно и… насквозь фальшиво.

– Так нужны или нет вещи его? – Вдова остановилась, закатила глаза под лоб, заметив нерешительность гости. – Выброшу ведь все, так и знай!

– Хорошо, я выберу для себя что-нибудь, – пообещала Жанна и пошла за ней.

Они прошли анфиладу, длинный ряд комнат. Чудовищная архитектура, решила Жанна, маршируя из одной двери в другую.

Куда-то без конца сворачивали и снова оказывались перед очередной дверью. В какой-то момент она вдруг заподозрила, что вдова и сама заблудилась и они уже в четвертый или даже пятый раз идут одним и тем же маршрутом. Но потом их стремительный марш-бросок неожиданно закончился. Закончился он у странной двери, совсем не похожей на остальные. Она была узкой, низкой, из темного стекла.

Наверное, это встроенный шкаф, решила Жанна. Здесь, видимо, прятала вдова безделушки, оставшиеся от неверного мужа. Здесь на полках они и хранились. И ей сейчас надлежало что-то выбрать для себя. Что? Это ведь должно быть непременно что-то такое, что напомнило бы ей о ее Саше, которого она знала и помнила. Ей не нужны вещи, принадлежавшие некогда Сырникову. Он был, есть и останется для нее чужим. Она его не знала. Она знала талантливого бильярдиста Сашу Степанова. Того, кто всячески ее оберегал и заботился о ней.

Но вряд ли в этом шкафу хранилось что-то, что напомнило бы ей именно о нем.

– Ну что, готова?

Пухлые губы Снежанны Сырниковой побелели, сделавшись похожими на два ватных валика. Она, дойдя до стеклянной узкой двери, неожиданно отошла в сторону, а теперь и вовсе встала позади Жанны.

– К чему готова? – Жанна оглянулась.

– К выбору, дорогая, – произнесла та неестественно сиплым голосом. – У нас у каждого есть выбор, не так ли? Вот тебе сейчас и предстоит его сделать. Готова?

– Наверное.

Жанна пожала плечами, не понимая, для чего нужно так витиевато накручивать. Выбор крохотной безделушки не может быть судьбоносным. К чему тогда такой трагизм в севшем до сипа голосе? К чему такая рокировка? Держалась сначала все время впереди, теперь все дальше отступала назад. Что такого страшного предстояло увидеть Жанне за этой стеклянной узкой дверью, так непохожей на все остальные в этом доме?

– А раз готова, то выбирай! – неожиданно повысила вдова голос.

Резко поднырнула под ее правый локоть, дернула дверь за ручку. Та послушно, без скрипа распахнулась, обнажая прохладную черную дыру, а совсем не полки с безделушками. И следом, быстро выпрямившись, с силой толкнула Жанну в спину.

Жанна не споткнулась о порог, его просто не было. Не ударилась лбом в противоположную стену. Она тоже отсутствовала. Да и какая стена в черной дыре? А если эта дыра еще и бездонна…

Нет, она все же упала на что-то мягкое и пружинистое. Поворочалась в темноте – вдова дверь после ее падения вниз сразу захлопнула, – покачалась на чем-то. Странно было, совсем не больно, темно только очень.

Жанна пощупала то, на чем теперь покачивалась. Что-то ячеистое, как будто резиновое. Сеть? Гамак?

Но почему вдруг так?! Заманила в гости, а потом взяла и столкнула куда-то вниз. Зачем?! И куда столкнула ее? В спортивный зал? В подземелье? В пыточную камеру? И снова вопрос – зачем?! Мстить? Так у вдовы уже кто-то есть, синяк на бедре оставлен явно сильной мужской дланью. Зачем тогда она ее столкнула?

Падение не было продолжительным. Жанна точно знала, что пролетела метра два, два с половиной, не больше. Она не расшиблась, не обо-драла коленей и пальцев на руках. Ее оберегали от всего этого или как?

– Эй! – сначала негромко позвала она, еще почти не боясь ничего. Повторила чуть громче: – Эй, кто-нибудь!!! Чего вы, а?!

Никто не ответил ей, но вдруг где-то под ней, внизу, заработал механизм. Громко, с подвыванием. И странная прорезиненная сетка, в которой она раскачивалась, как в гамаке, поползла медленно вниз. Через несколько томительных мгновений ее спина ощутила под собой твердую поверхность. Потом ее коснулись ее ноги, руки, голова. Жанна поняла, что лежит теперь на полу. Снова начала ощупывать. Кафель. Она нащупала ровные квадратики кафельной плитки размером десять на десять сантиметров. И как только она это осознала, по глазам больно ударил яркий свет.

– Господи, да что же это?! – простонала она, закрывая глаза руками. – Что вам от меня нужно?! Где я?!