Единственная моя

Осмотр продолжался. Условия ухудшались. Невыносимая жара скоро подорвала силы Оливии и высушила горло. Термометр показывал, что температура воздуха сто восемь градусов <по>.

Когда стало уже совсем невыносимо, Оливия повернулась к графу Уорвику.

- Сэр, я слышала о вашей склонности к филантропии, равно как и о попытках содействовать преобразованию промышленности страны. И, вместе с этим, вы допускаете, чтоб ваши собственные рабочие трудились в таких ужасных условиях. Вы не можете позволить людям перекладывать всю вину на вашего брата. Эти проблемы существовали задолго до того, как вы передали их моему мужу, сэр.

- Согласен, мадам. Однако, должен подчеркнуть, что я неоднократно предлагал закрыть эти дьяволовы чертоги. Как вы сами видите, стоимость ремонта значительно превзошла бы прибыль, которую мы еще можем получить от оставшейся свинцовой руды. Если она вообще еще осталась.

- Руда еще есть, - отрезал Майлз. - Голову даю на отсечение. А наличие руды гарантирует нам повышение безопасности и увеличение зарплаты. Но чтобы достать ее, потребуется разрабатывать новые шурфы.

- И на это нужны деньги, - подчеркнул Делани. -Как, дьявол побери, вы надеетесь открыть новые шахты, когда у вас нет денег на ремонт тех, которые уже открыты? Говорю вам, - вы окажете всем нам услугу, если продадите рудник Либински.

- Только через мой труп, Делани. Я...

В этот момент послышались крики мужчин, и участок земли и камней обрушился со стены. Когда шахтеры бросились врассыпную, Оливия внезапно почувствовала, что ноги ее оторвались от земли - это Майлз схватил ее одной рукой за талию и оттащил в сторону, прочь от падающих камней и спотыкающихся мужчин. На мгновение они, казалось, застыли на месте, она прижималась к его груди, его лицо было над ней, а глаза отражали свет фонаря на стене.

Так же быстро он благополучно передал ее графу Уорвику, который подхватил ее на руки и понес подальше от ненадежно шатающихся глыб, которые, казалось, обрушивались камень за камнем на грязный пол штольни. Майлз бросился к юноше не старше восемнадцати, который споткнулся и растянулся в грязи. Обхватив его за плечи, Майлз помог ему подняться на ноги и поспешно отвел на безопасное расстояние.

К счастью, стена больше не обвалилась, и, словно ничего не случилось, Макмиллан заорал на людей, чтобы возвращались к работе, рявкая приказания и оскорбляя тех, кто замешкался.

Когда рабочие подняли кирки и побрели обратно в тоннель, Оливия взглянула на графа Уорвика и заметила:

- Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.

Он поставил ее на ноги. Сердце Оливии клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Макмиллана. Она испытывала возбуждение и шок от того, как Майлз спас ее от возможной опасности. Она подняла глаза на графа Уорвика и не без удивления обнаружила, что он улыбается.

- Не вижу причин для улыбок, милорд.

- Я просто думал, что вы напоминаете одного очень близкого и дорогого мне человека.

- О? Кого же?

- Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь. Вернулся Майлз в сопровождении шахтеров. Макмиллан с раскрасневшимся от жары и злости лицом и стиснутыми в кулаки руками замыкал шествие.

- Вы совершаете ошибку, - рявкнул Макмиллан Майлзу, который остановился и повернулся к нему. - Вы вытащите этих людей отсюда и они не вернутся на работу.

- Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Макмиллан. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?

- С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, - ответил он.

- Мы уже сказали, - заговорил Джейк. - Самым разумным будет продать рудник Либински. Или закрывайте его - и дело с концом.

- Идите вы оба к черту, - огрызнулся Майлз и схватив Оливию за руку потащил к подъемнику.

***

Несколько последующих часов Оливия оставалась в своей комнате, глядя в окно на пропитанную дождем округу, между тем как мысли ее блуждали далеко-далеко. Ее сын жив и здоров в Брайтуайте, но она скучала по нему и надеялась, что и Майлз скоро вернется.

По крайней мере, с Майлзом все в порядке, и она была почти уверена, что он придет домой. Ей вспоминалось, как Майлз заключает ее в свои объятия и целует... как он спускается в ту темную, мокрую и опасную яму на Маргрейв Блафф, чтобы спасти Брайана. Полжизни она предавалась фантазиям о Майлзе Уорвике. Страдала от ревности и безмерной печали, когда узнала, что Эмили завела с ним роман. А теперь... теперь Оливия постигает, что брак без ответной любви может быть много хуже, чем его отсутствие.

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

- Кто там? - отозвалась она.

- Я хочу поговорить с тобой, - послышался голос Майлза.

Оливия схватилась за очки, почувствовав себя глупо, когда пальцы нащупали оправу без стекол. Она взглянула на себя в маленькое зеркальце, висящее над умывальником, проверяя, в порядке ли волосы, убрала несколько выбившихся прядок на место и расправила юбку руками.

Девушка слегка приоткрыла дверь. Он стоял в полутемном коридоре с бутылкой виски в одной руке и двумя чашками в другой. Глаза казались черными как ночь, а рот чуть изогнут в знакомой сардонической усмешке.

- Миссис Уорвик, - сказал он. - Судя по вашему виду, вы не прочь выпить.

- Я, сэр?

Он толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Оливия наблюдала, как он подошел к маленькому столику, за которым она делала кое-какие записи о руднике в последние несколько часов, поставил бутылку и чашки и взял бумаги.

- Скажи мне, - Майлз взглянул на нее и швырнул бумаги обратно на стол, - ты любишь детей, Оливия?

Удивленная вопросом, Оливия кивнула. - Мне кажется, это очевидно... Он отмахнулся от ее ответа.

- То, что у тебя есть ребенок, не обязательно должно означать, что ты любишь детей. Существует масса причин, почему люди производят потомство, последняя из этих причин - любовь друг к другу и к детям. Уж ты-то, как никто другой, должна это знать.

- Почему ты спрашиваешь?

Майлз налил виски в чашки, потом сделал большой глоток прямо из горлышка. Полоски угасающего света образовывали узоры на полу у его ног, и он долго, не отрываясь, глядел на бутылку, прежде чем взглянуть на нее.

- Я никогда особенно не задумывался над этим до последнего времени.

- Неужели?

Он подал ей чашку с виски, она взяла ее и стиснула обеими руками.

- Я никогда не проводил много времени с детьми. Конечно, у меня есть племянники, но учитывая то, что я нежеланный гость в доме графа Уорвика, у меня не было возможности поближе узнать мальчишек. Они производят впечатление прелестных малышей.

Он снова выпил, на этот раз из чашки, потом выдвинул из под стола стул, - на котором перед этим сидела Оливия, и предложил его ей. Сам он сел на кровать. Прислонившись спиной к стене и вытянув вперед свои длинные ноги, скрещенные в лодыжках, он ждал пока Оливия присядет на краешек стула. Он посмотрел на ее босые ноги.

Спрятав пальцы под край платья, Оливия спросила:

- Вы пришли, чтобы поговорить о детях или о делах, сэр?

- В нашем случае, я думаю, и то, и другое взаимосвязано. Ты не согласна?

Оливия поставила чашку на стол и взяла бумаги. Она чувствовала себя слишком уязвимой, не в ладах со своими эмоциями. А то, что он смотрел на нее с напряженностью, которая могла бы растопить свинец, который он так боготворит, отнюдь не помогало.

- Я уверена, ты понимаешь, каких колоссальных затрат требует восстановление этих шахт, - сказала она, меняя тему.

Майлз заглянул в чашку.

- Не говоря уж об увеличении жалования, которого эти люди заслуживают. Но это не главное.

Встав со стула, Оливия зашагала по комнате, перебирая бумаги в руках.

- За последние пять лет этот рудник принес нулевую прибыль, несмотря на вложенные тобой деньги. Попытки ремонта и обеспечения мер безопасности оказались тщетными. Несчастные случаи утроились только за последний год. Не понимаю, как ты можешь еще на что-то надеяться?

Майлз бросил пустую чашку на кровать и стал наблюдать за Оливией, грациозно двигающейся по комнате, с босыми ногами, выглядывающими из-под грязного края платья. Интересно, не пьян ли он. Да, должно быть. Иначе эта маленькая сценка не доставляла бы ему такого удовольствия. Жаровня с углями, стоявшая в углу, хорошо натопила комнату. Фонарь на столе освещал стены бледно-желтым светом, а дождь тихо стучал в окно и по крыше. Злость на Оливию теперь казалась такай же неприятной, как и погода.

Возможно, он просто устал, или, быть может, проиграл. Все, что говорила маленькая мисс Всезнайка, было абсолютно верно.

- Ты права, конечно, - сказал он, заставив ее резко остановиться посередине комнаты. - Ну, ну, милая, не надо так удивляться. Я же не совсем глуп.

- Я отнюдь не имела этого в виду, сэр. Я только хотела отметить...

- Не стоит трудиться. Все последние годы Дэмиен говорит мне то же самое. И его брат Рэндольф говорил, и наш отец тоже.

Оливия схватила маленький стульчик и подвинула его к кровати. Она села на него, прямо держа спину и сцепив пальцы на коленях. Глаза ее казались огромными, губы влажно блестели.

- Тогда почему ты упорствуешь? - спросила она.

- Потому что верю в этот рудник. Не могу сказать тебе почему, но вот здесь, - он показал на сердце, - я чувствую, что мы только добрались до самого богатого слоя этих копей. - Спустив ноги с кровати, он взял ее руку, заставив девушку вздрогнуть от удивления и неожиданности. - Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь настолько сильно, Оливия, что готова была рисковать всем - своей гордостью, репутацией, деньгами, - чтобы получить это?

Она заморгала своими огромными сине-зелеными глазами, а он вскочил с кровати и потянул ее за собой к окну.

Оконные стекла запотели от тепла. Майлз пальцами протер круг, разбрызгав холодные капли воды на босые ноги Оливии.

- Посмотри туда, - сказал он ей. - Скажи, что ты видишь?

Привстав на цыпочки, она взглянула в окно на унылую деревушку.

- Мокрые дома и пустые улицы, - ответила она наконец.

- Когда-то население этой деревни было втрое больше, чем сейчас. Представь, какой бы она могла стать вновь, если мы нашли новый пласт руды.

- Но опасности...

- К чертям опасности. При хорошем ремонте опасность исчезнет. Здесь, в округе, пять рудников, которые мой отец вынужден был полностью закрыть из-за целой серии взрывов, вызванных ламповым огнем. С тех пор была изобретена лампа, которая устранит опасность работы в этих шахтах. Их можно вновь открыть, Оливия. Мы могли бы нанять еще пятьсот человек для работы на этих рудниках.

Он протер еще одно стекло и, схватив ее за плечи, прижал спиной к своей груди.

- Ты видишь вон те две горы и долину между ними? Если проехать прямо на восток по этой долине миль двадцать, увидишь рельсы. Железнодорожные рельсы.

Протерев круг пониже, Оливия пристальнее вгляделась в туманный горизонт.

- Понимаю, - произнесла она задумчиво. - Да... понимаю. Поезд, идущий через Ганнерсайд, сотворил бы чудеса с деревней.

- И уже появились усовершенствованные паровые насосы, чтобы откачивать воду, и вентиляторы, чтобы разгонять метан. А бессемеровский конвертер значительно облегчит весь процесс.

Оливия повернулась, слегка откинув голову назад, и заглянула ему в лицо. Слабый румянец тронул щеки девушки, а свет лампы золотил рыжеватые пряди.

- Эти усовершенствования будут стоить огромные деньги. Потребуется все, что я имею, до последнего шиллинга и даже больше. Одни мы с этим не справимся. Однако...

Протиснувшись мимо него, Оливия прошлась по комнате, чуть опустив голову и устремив взгляд на пол в глубокой задумчивости. Майлз поймал себя на том, что улыбается ее искреннему интересу.

- Инвесторы, - воскликнула она, и глаза ее сверкали, когда она повернулась к нему. - Мы можем продать доли в рудниках - лишь столько, чтобы помочь финансировать ремонтные работы и усовершенствования. И, разумеется, банки...

- Можешь забыть об этом. Если помнишь, милая, я не кредитоспособен.

- Зато я кредитоспособна. С моим денежным обеспечением и влиянием отца они не посмеют отказать нам.

Майлз нахмурился.

- Я не хочу, чтобы твой отец участвовал в этом.

- Но...

- Нет, - отрезал он. Двинувшись к ней, он заметил, как она слегка попятилась.

Взяв себя в руки, Оливия вскинула подбородок и расправила плечи.

- Вначале главное, сэр. Я еще не согласилась предложить полную или какую бы то ни было помощь в этом деле. Мои комментарии по этому вопросу были чисто гипотетическими. Кроме того, я отнюдь не убеждена, что в этих горах еще остался свинец. У вас нет доказательств, только чувства.

- Свинец здесь есть, - процедил он сквозь зубы. - Я знаю это. Либински тоже знает, иначе так не стремился бы купить рудник у меня.

- Тогда, быть может, стоит дать ему возможность рискнуть. Он может позволить себе неудачу. Мы - нет.

Майлз свирепо уставился в упрямое лицо Оливии.

- Стоит подумать об этом с другой стороны, - сказала она несколько язвительно. - С деньгами, которые вы получите от продажи рудника, вам не будет необходимости оставаться женатым на мне. У вас будет достаточно денег, чтобы заплатить долги и жить в достатке весь остаток жизни, если, конечно, будете держаться в стороне от игорных домов.

- Бог ты мой, - пробормотал он. - Я об этом не подумал.

Оливия сглотнула.

Они стояли посреди комнаты, слабо сознавая стук дождя по стеклу и гул пьяных голосов, доносившийся снизу, из таверны.

- Что ж, - наконец промолвил он с сардонической усмешкой. - Кажется, ты дала мне тему для размышлений на весь вечер.

Несмотря на волну отчаяния, охватившую сердце Оливии, она всеми силами пыталась сосредоточиться на чертах лица Майлза, не позволяя ему даже на миг заметить, что она потрясена до глубины души собственным идиотским высказыванием.

Он обошел ее, взял бутылку виски со стола и направился к двери. Не оборачиваясь, она сказала:

- Майлз.

Он остановился.

- Если не ошибаюсь, мы должны встретиться с Делани и Уоллисом в половине восьмого утра?

- Правильно.

- До того времени нам обоим нужно принять решение.

- Обоим?

- Ты должен решить, что для тебя важнее: свобода и достаточное количество денег, чтобы безбедно жить до конца жизни, если ты решишь продать рудник Либински, или ты рискуешь, что я не соглашусь финансировать ремонт этих шахт.

- В любом случае, похоже, я проиграю, - сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Оливия стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя холод, пробирающийся в комнату с тех самых пор, как угли в жаровне погасли и превратились в золу. Затем она упала на кровать и заколотила кулаком по подушке.

Глава 13

Майлз стоял у окна, засунув руки в карманы, глядя, как два десятка мужчин и их семьи толпятся у входа в "Белую Лошадь". Близилось время выйти к ним. Эта задача не привлекала его. После вчерашнего - нет, не привлекала.

Он сделал глубокий вдох и приготовился выйти к ним. Когда он уже собрался покинуть комнату, послышался стук в дверь. Не успел он отозваться, как дверь открылась и вошла Оливия несколько неуверенным шагом. Майлз отметил, что она очень бледна, под глазами круги от недосыпания. Платье, которое она носила последние два дня, нуждалось в стирке, но было аккуратно, насколько это возможно.

- Доброе утро, сэр, - произнесла она сухим тоном. Майлз прислонился к подоконнику и взглянул на нее.

- Оливия.

- Надеюсь, вы хорошо спали? Он пожал плечами.

- А ты?

- Прекрасно, благодарю.

Заглянув глубоко в ее глаза, он усомнился в этом. Еще никогда прежде не встречал он человека, который мог бы так искусно скрывать свои мысли и эмоции. Это было почти пугающе - подобное отсутствие предсказуемости.

- Полагаю, сейчас каждый из нас должен принять решение относительно нашего будущего, - сказала она.

- Действительно.

- Вы продаете рудник Либински или идете на риск, что я не соглашусь финансировать восстановление шахт.

- Да.

Она смотрела на него и ждала, расправив плечи и сцепив руки перед собой. Секунда шла за секундой, а голоса за окном становились все громче и нетерпеливее. Майлз подумал, что из Оливии вышел бы отменный карточный игрок. Большинство женщин на ее месте были бы сейчас слишком нервозны, особенно в ее положении, когда будущее ее и ее сына зависело от его решения, что для него важнее, чем рудники: свобода или брак с ней. Вчера она была абсолютно права: женившись на ней, он продал свою душу. Продав рудники, продаст свои мечты. Какое же из двух унижений меньше?

- Я не продаю шахты, - тихо вымолвил он. Оливия и глазом не моргнула.

- Я сказал... - Майлз отвернулся от Оливии. - Я не продаю шахты. Я добьюсь успеха с твоей помощью или без нее.

Какое-то время Оливия помолчала, потом спокойно сказала:

- Согласна, сэр. Рудники будут по-прежнему работать...

Майлз нахмурился, когда она подошла к нему и встретилась с ним взглядом своих больших зеленых глаз.

- Рудники будут по-прежнему работать, - повторила она, - и вам будут предоставлены любые необходимые средства для ремонта и усовершенствования шахт. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

- При условии, что будешь распоряжаться...

- Нет. Пожалуй, мы просто будем рассматривать мою финансовую помощь как... заем. Когда вы найдете новую рудную жилу, надеюсь получить свои деньги обратно с выгодой.

- Ты можешь все потерять, Оливия. Она пожала плечами.

- Или очень много выиграть. Жизнь - это всегда игра, не так ли, супруг? Фокус в том, чтобы твердо верить, что все обернется к лучшему. Без надежды и веры в свои мечты какое унылое существование мы все влачили бы.

Несколько неуверенно Оливия положила ладонь ему на руку и улыбнулась в его напряженные, настороженные глаза. Отражение каких чувств она увидела там?

- Ваши работники ждут, сэр.

- Ты, конечно, пойдешь со мной.

- Думаю, нет. Я уверена, что вы можете прекрасно справиться с ситуацией. Просто сообщите им, что будут предоставлены все необходимые средства для восстановления и усовершенствования шахт. Пожалуй, стоит также сказать им, что с сегодняшнего дня их заработная плата увеличивается. Поторопитесь, сэр. Я подожду их ответа здесь.

***

К вечеру на горизонте наконец показался Брайтуайт. Всю дорогу от Ганнерсайда моросил дождь. Лошадь Майлза захромала, и последние пять миль до дома пришлось ехать шагом.

Сразу за Миддлхэмом они распрощались с Дэмиеном и оставшиеся несколько миль до Брайтуайта ехали в молчании. Она так и не набралась смелости рассказать ему о ремонте дома, который она сделала в его отсутствие. Со времени их неловкой встречи нынешним утром отношения оставались натянутыми.

Они остановились у парадной двери. Майлз поймал поводья Жермины и взглянул на Оливию. От сильной влажности его черные волосы превратились в сотни мокрых колечек. Стиснув челюсти, чтобы сдержать раздражение, он встал рядом, обхватил ее руками за талию и снял с седла, резко поставив на землю.

В тот же миг дверь распахнулась, разливая свет по ступенькам, тепло окатило их приветливой волной. Высокий, худой незнакомец появился на пороге, одетый в черный костюм и белоснежную рубашку, редеющие седые волосы были зачесаны назад. Он оглядел Майлза поверх своего внушительного, крючковатого носа.

- Господи боже, - пробормотал Майлз, затем поднялся но ступенькам, оказавшись лицом к лицу с мужчиной.

- Кто вы, черт возьми? - возмутился Майлз.

- Дворецкий, конечно. А кто, позвольте узнать, вы будете?

Майлз медленно повернулся и уставился на Оливию, которая выглядывала из-за лошадиной морды. Он поманил ее пальцем. Она покачала головой.

- Иди сюда, - приказал он.

- Мадам Уорвик! - послышался возглас из дома. Майлз отошел в сторону, когда Жак Дюбуа выскочил в двери в поварском колпаке и одежде, пахнущей свежевыпеченным хлебом. - Мадам Уорвик, какое удовольствие вновь видеть вас дома.

Оливия закусила губу, видя, как недоуменное выражение лица Майлза сменилось на ошеломленное. Жак поцеловал ей руку, затем галантно помог подняться по ступенькам.

- Вы как раз к ужину. Я приготовил свои особые блюда: миндальный суп, заливное из устриц, кнель из куропатки и на десерт лимонный пудинг. Magnifique, oui? <Великолепно/>, не так ли?> - Подведя ее к суровому мажордому, он улыбнулся. - Мадам будет приятно познакомиться с моим кузеном Арманом. Надеюсь, вы утвердите его в должности дворецкого. Он весьма опытен, знаете ли. Он десять лет работал в Тюильри.

- Неужели!

Она сосредоточилась на лице дворецкого, упорно отказываясь взглянуть на Майлза.

Арман щелкнул каблуками и слегка поклонился, затем вновь повернулся к Майлзу, закрывая ему путь в дом.

- А кто, сэр, будете вы?

- Я Уорвик, - ответил Майлз хриплым шепотом.

Брови Армана взлетели вверх, а ничего не выражающие глаза окинули Майлза взглядом с макушки мокрой головы до кончиков грязных ботфортов. Он обратился к Оливии, не поворачиваясь:

- Позвать лакея, мадам?

- У меня нет лакея, - ровным голосом проговорил Майлз.

- Есть, - ответил Арман. -Нет.

- Есть, - вмешался Жак, закивав так энергично, что его колпак съехал на лоб, затем отступил в ярко освещенный холл, хлопнул в ладоши и крикнул:

- Гюстав!

Пожав плечами, он засмеялся и добавил:

- Это сын Армана, oui?

Худенький юнец выбежал в коридор, поправляя свою ливрею, которая была ему явно не по размеру, и спотыкаясь в слишком больших для его ноги сапогах. Он не говорил ни слова по-английски, а что-то возбужденно залопотал Арману, который что-то ответил и указал на грязные сапоги Майлза с гримасой отвращения.

Майлз сощурился и, обойдя дворецкого, вошел в холл, где леса и лестницы громоздились вдоль стен, а банки с краской, кисти, молотки и пилы усеивали пол. Рабочие двигались по дому, как муравьи. Его руки сжались в кулаки, плечи напряглись, лицо угрожающе потемнело.

- Вы свободны, - сказала Оливия любопытным слугам, затем обернулась к мужу, когда они растворились без слов.

- Что, черт побери, здесь происходит? - загремел Майлз.

- Вы недовольны?

- Похоже, ты решила все здесь прибрать к рукам, пока меня нет.

- Я...

- И кто, скажи на милость, дал тебе право распоряжаться в моем доме и вбивать хотя бы один гвоздь без моего разрешения?

- Я...

- Ты так привыкла верховодить над Девонсуиком, включая и своего отца с сестрой, что решила, что можешь делать то же самое и здесь.

Он двинулся на нее. Она попятилась.

- Ну? - заорал он.

- Вам нет нужды повышать голос...

- И кто, черт побери, по-твоему, будет платить за все это?

Вскинув подбородок, она спокойно ответила:

- Я, разумеется.

Одна бровь взлетела вверх.

- Ты? - язвительно процедил он сквозь стиснутые зубы. - Конечно. Как я мог забыть? Ты же у нас с деньгами. Власть. Влияние. А я всего лишь нищий с протянутой рукой.

Они разъяренно уставились друг на друга. Глядя в побагровевшее от злости лицо Майлза, Оливия ждала, что его макушка взлетит к потолку в любую секунду, а Майлс думал, что у нее такой вид, будто она только что откусил кусок зеленой хурмы.

- Совершенно очевидно, - начала она более уравновешенным тоном, - что если это отсутствие понимания указывает на то, каким будет наш брак с тобой, не думаю, что он меня интересует.

Он уставился на нее.

Она удостоила Уорвика тусклой улыбкой и зашагала к лестнице.

- Что это ты делаешь, хотел бы я знать? - возмутился он.

- Иду в свою комнату, конечно.

- Ну уж нет, постой-ка, - бросил он позади нее. - Я не дам тебе просто так упорхнуть отсюда. Я собираюсь сказать тебе парочку слов.

- Каких же именно?

Вздернув подбородок, она взглянула на Майлза через плечо. Он стоял посреди холла, слегка расставив ноги, в мокром плаще, с которого грязная вода капала на идеально чистый пол. Рот Майлза был плотно сжат, глаза метали громы и молнии.

- Возможно, - сказал он более сдержанно, - ты откажешься пойти со мной в кабинет, где мы сможешь обсудить это наедине.

С побледневшим лицом он зашагал по коридору, перешагнув через лестницу и ногой перевернув банку с краской. Глубоко вздохнув, Оливия пошла вслед за ни" на безопасном расстоянии.

Он упал в кресло за столом, заметно расслабившие после того, как оглядел кабинет и обнаружил, что все на своих местах. Он удостоил лишь беглого взгляд! стопку гроссбухов, аккуратно сложенных с одной стороны стола.

- Я признаю, что переступила границы дозволенного, сэр. Я прошу прощения. Мое единственное оправдание - безграничная любовь к... этому дому и желание угодить вам. Если я оскорбила ваши чувства, мне искренне жаль.

Майлз устало закрыл глаза.

- О Господи! Что мне с тобой делать? Я еще никогда не встречал женщины, которую в одну минуту мне бы хотелось придушить, а в следующую...

- А в следующую, сэр?

Он оглядел ее из-под отяжелевших век, затем поднялся со стула и прошел к столику с напитками. Он плеснул немного в бокал и опрокинул его в горло, потом резко поставил его на стол и налил еще.

- Скажи мне, как моя мать? Без сомнения, вы с ней сделались большими друзьями в мое отсутствие. Она всегда умела заводить... друзей.

- Я думала, что к этому времени ты уже привык к мысли, что она останется здесь.

- Значит, ты знаешь меня далеко не так хорошо, как думаешь, милая. - Он выпил еще, на этот раз медленнее. - Забавно, правда? Что женщина, которой было наплевать на меня, когда мне было всего лишь восемь лет, теперь зависит от меня.

- Уверена, у нее были свои причины...

- Разумеется. Не могла же она заводить интрижки, имея ребенка, путающегося у нее под ногами. Как тебе хорошо известно, любовь моя, ублюдки имеют обыкновение мешать интимной жизни женщины.

Это едкое замечание на миг поразило Оливию.

- Это очень немилосердно, - мягко проговорила она.

- Но верно.

Сцепив руки, она подошла к Майлзу.

- Ты ненавидишь ее за то, что она сделала?

- Ты имеешь в виду, за то, что бросила меня или что родила меня?

- За то, что родила.

Он поднял голову и его грозный взгляд встретился с ее глазами.

- В чем дело? Тебе пришло в голову, что твой милый сынок, когда вырастет, будет презирать тебя за своего отца, точнее, за отсутствие такового? Думаю, тебе не стоит беспокоиться, милая. - Он обхватил ее щеку своей большой ладонью. - Есть разница между тобой и моей матерью. Ты любишь своего сына.

Мимолетная боль, отразившаяся в глазах Майлза и тоне его голоса, заставила сердце Оливии екнуть. А от того, что он держал в ладони ее лицо так нежно - почти с любовью, - у нее перехватило дыхание.

Салли появилась в дверях в свежевыстиранном форменном платье. Волосы ее были причесаны, собраны в узел на затылке и закреплены черной сеточкой и атласным бантиком. Она изобразила книксен и вежливо сказала:

- Добрый вечер, сэр и мадам. Арман говорит, что мистеру Уорвику нужна ванна.

Оливия наградила послушную горничную улыбкой и самодовольно вздернула бровью при виде ошеломленного лица Майлза.

- Арман прав, Салли. Пожалуйста, позаботься об этом.

- Вы хотите, чтоб я помогла ему с купанием? - спросила Салли, заставив Оливию взглянуть на нее, потом на Майлза.

- А ты обычно прислуживаешь мистеру Уорвику во время его туалета? поинтересовалась она, заметив румянец, заливающий шею девушки.

- Ну, мэм, у него же нет лакея...

- Понятно. - Оливия неодобрительно надула губы. Картина того, как эти двое резвятся в какой-нибудь грязной игре, вызвала жгучую краску у нее на щеках. - Полагаю, мистер Уорвик вполне способен искупаться сам, ответила она как можно безразличнее. - Просто позаботься о горячей воде, пожалуйста.

***

Оливия обедала с Брайаном, Беатрис и Элисон. Майлз блистал своим отсутствием. Оливия, конечно, как могла, старалась найти оправдание для своего мужа: срочное важное дело. Просто переутомился и, должно быть, уснул.

К тому времени, когда Жак внес лимонный пудинг, у Оливии пропал всякий аппетит. Было очевидно, что Элисон приложила немало стараний, готовясь к этой трапезе. Беатрис заплела ей волосы и уложила в корону над головой. Она оделась в одно из платьев Оливии, которое буквально болталось на ней.

В конце концов, не в силах больше выносить боль в глазах женщины, Оливия извинилась и отправилась на поиски мужа.

По словам Салли, она могла найти его в ванной комнате - огромной мраморной комнате, расположенной в восточном крыле дома. Оливия была там всего один раз во время своего первого осмотра Брайтуайта.. Помещение состояло из двух больших комнат, в каждой из которых имелся бассейн, один так называемый холодный, а другой горячий, наполняемый водой из горячего подземного источника. В ее первое посещение комнаты и бассейны были пустыми и холодными и вызвали у Оливии сравнение с мавзолеем. Однако сегодня, когда Оливия прошла через коридор и вошла в комнату с холодным бассейном, свет факелов на стене отражался золотистыми разводами на поверхности воды.

В холодном отделении Майлза не было, поэтому она , сделала глубокий вдох и вошла в парильню, но резко остановилась, когда резкая волна жара окатила ее с ног до головы. Девушка осторожно прошла к краю бассейна и попыталась разглядеть что-нибудь сквозь густую завесу пара.

- Майлз, - позвала она. - На пару слов, пожалуйста. Тишина.

- Сэр, я знаю, что вы здесь. Я хочу поговорить с вами и не уйду, пока не сделаю этого.

Послышался всплеск у дальнего конца бассейна. Сняв запотевшие очки, Оливия вгляделась и сквозь клубы пара наконец заметила мужа, полулежащего на мраморных ступенях бассейна по пояс в воде.

- О, - произнесла она и выпрямилась при виде его обнаженного, блестящего торса.

- А чего ты ожидала? - поинтересовался он мягким, немного пьяным голосом. - Разве мужчине запрещается купаться голым в собственной ванне?

- Пожалуй, мы поговорим позже. - Поспешила ретироваться Оливия.

- Мы поговорим сейчас, - отрезал он, заставив ее остановиться, когда вода вновь заплескалась и стало очевидно, что он вылезает из бассейна.

Глядя прямо перед собой, с отчаянно колотящимся в груди сердцем, Оливия прислушивалась к звукам стекающей на мраморные плиты воды. Затем послышался легкий звон стекла о стекло, когда он наливал себе очередную порцию выпивки из какого-то графина, скрытого клубами пара.

- Ты, конечно, составишь мне компанию, - протянул он, и девушка вновь услышала звон стекла. - Мужчина может не иметь слова как хозяин этого дома, но как муж он имеет слово, когда от жены требуется составить ему компанию за выпивкой. Будучи женой, ты, разумеется, затеешь спор по этому вопросу.

- Я не имею ни малейшего желания спорить с вами, сэр.

- Нет? Тогда что ты здесь делаешь? Ты вряд ли намеревалась составить мне компанию в бассейне, хотя признаю, что нахожу эту идею привлекательной. Скажи мне, Оливия, ты когда-нибудь купалась с мужчиной? Ну, ну, милая. Мне-то ты можешь сказать. Я ведь твой муж, в конце концов.

Оливия уставилась прямо перед собой и ничего не говорила.

- В самом деле, дорогая. Женщина, которая может плясать с цыганами и украсить грудь татуировкой, наверняка должна была искупаться голой с мужчиной. Тебе понравилось?

- Я пришла просить вас о снисхождении, - сказала она.

- К кому?

- К вашей матери.

- А, конечно. Без сомнения, она жалобно всплакнула над своим кнелем из куропатки.

- Нет.

Он молчал.

- У нее есть собственная гордость, - добавила Оливия.

- У кого же ее нет, милая?

Еще больше расстроившись, Оливия повернулась и обнаружила Майлза развалившимся на постели из гобеленовых подушек с пестрыми кисточками. Не считая красного полотенца, обернутого вокруг чресл, он был совершенно голым.

Поставив ее бокал на пол рядом с собой, он улыбнулся ей.

Потерявшая дар речи Оливия какое-то время могла лишь глупо таращиться на мужа, вдруг слишком отчетливо ощутив угнетающую жару и неудобство тяжелой шерстяной одежды, липнущей к ее влажной, раскрасневшейся коже.

- Почему вы такой злой? - возмущенно бросила она.

- Я не злой, я пьяный. Предупреждаю тебя сейчас, потому что я ужасно непредсказуем, когда пьян.

- Неужели вам не приходило в голову, что ваша мать просто хочет помириться с вами?

- Моя мать хочет успокоить свою совесть перед смертью. Несомненно, ее ужасает мысль, что придется вечно гореть в аду за свои грехи. Кроме того, я ни на секунду не поверил, что ты здесь из-за этого.

- Не понимаю...

- Ты пришла сюда не для того, чтоб говорить об Элисон. О, ты может быть и использовала ее как предлог. Наверняка ты злишься, что я не упал перед тобой на колени в знак благодарности за твое великодушие.

- Я не думала об этом.

Он рассмеялся тихо, недоверчиво.

- Если причина, по которой вы схоронились в этой... могиле, в моем вмешательстве в ваши дела с рудником, сэр, тогда проблему можно легко решить. Я могу спокойно умыть руки.

Майлз выпил шерри, не отрывая от нее глаз.

- Шантаж идет тебе, любовь моя. Он придает огня твоим зеленым глазам и румянца щекам. Ты настоящая красавица, когда злишься.

- Я не собираюсь шантажировать вас, сэр.

- Какая жалость. Я так люблю пикироваться со своими противниками. Когда-то у меня это здорово получалось, но это было еще до того, как я похоронил себя в этом доме и попытался изменить свою жизнь - оставить свои гедонистские замашки и начать все заново. А когда-то я был очень и очень испорченным человеком, правда. Не желаешь ли посмотреть, каким испорченным я могу быть, милая?

Нахмурившись, чувствуя себя выбитой из колеи его неустойчивым настроением, Оливия попыталась оторвать от него взгляд.

Но не обратить внимания на его обнаженное, разгоряченное тело оказалось выше ее сил. Плечи Майлза блестели капельками пота и отсветами огня свечей. Грудь его была упругой и твердой, а мышцы живота казались твердыми и плоскими, как пол, на котором он сидел.

- Я согласна помочь вам всем, чем смогу, и сделаю это, - с трудом выдавила она. - Вы узнаете, что я не из тех, кто нарушает свое слово. И не из тех, кто не протянет руку помощи нуждающемуся.

- Разумеется. Наверняка лет, эдак, через сто религия возведет тебя в святые. Вопрос в том... святая чего? Святая Оливия, защитница больных и умирающих? Или разоренных и обнищавших? Или всех на свете ублюдков?

- Почему вы так ненавидите меня, когда все, что я хочу, это помочь вам?

- Ненависть - такое грубое и неприличное слово. Я отнюдь не ненавижу тебя, дорогая.

- Но вы не любите меня.

- Ты не должна принимать это на свой счет. Я никогда никому не клялся в таких чувствах.

- Вы не способны на любовь, сэр, или просто боитесь ее?

- Боюсь?

- Что вам не ответят взаимностью. Возможно, вы все еще тот маленький мальчик, который всем сердцем любил свою мать, но не чувствовал ответной любви. Вы страшно боитесь еще раз испытать эту боль.

Он схватил ее бокал и опрокинул его содержимое себе в рот, задержавшись лишь, чтобы сказать:

- Ты слишком много говоришь, милая. Кроме того, ты приписываешь мне то, чего у меня нет. Тебе уже следовало бы понять, что я не очень хороший человек.

- Я не согласна. По словам Дженет Хупер, вы очень заботливый и добрый.

- А... - Он сверкнул белозубой улыбкой. - Ну, вот мы и добрались до сути этого визита. Ты хочешь знать о Дженет.

- Я...

- Ревнуешь, милочка?

Внезапно ей захотелось убежать. Она почувствовала себя так глупо, досадуя на то, что он понимает ее побуждения даже лучше ее самой.

- Ну? - не унимался он. - Ты ревнуешь?

- А мне следует?

- Ты хочешь знать, не любовница ли она мне. Не отрицай. Я почуял, что тебя что-то тревожит с тех пор, как ты появилась в Ганнерсайде. Вначале я приписал твое настроение раздражению моими внезапными отлучками. Потом я подумал, что ты обиделась на то, что я не появился за обедом. А оказывается, вот в чем дело. Дженет, - сказал он и непринужденно рассмеялся.

- Итак? - напомнила она.

- Итак, что? Любовники ли мы? - Он улыбнулся. - Вот что я тебе скажу, милая. Если ты покаешься в своих грешках, я покаюсь в своих.

Он встал, и красное полотенце упало на пол. Оливия словно приросла к месту, слабо сознавая, что тело ее стало таким же неподвижным, как те изваяния нимф, взирающие на нее из полутемных, затуманенных углов комнаты.

Глава 14

Майлз приближался к ней, похожий на античного бога, совершенный по форме - намного совершеннее, чем она представляла, - с телом гладким, влажным и возбужденным.

- Так скажи мне, жена... - Его рука скользнула на затылок. - Какое имя или имена будешь ты выкрикивать, когда я займусь с тобой любовью? Не делай такого ошеломленного лица. Подтверждение нашего брака было неизбежно. Мы оба хотим этого, и, разумеется, это необходимо. Если желаешь, можешь закрыть глаза и представлять, что я - это кто-то другой. - Приподняв ее подбородок, он улыбнулся. - Вот почему ты на самом деле пришла сюда, не так ли? В брачную ночь ты решила поиграть в скромницу, а потом, когда поняла, что я могу удовлетворять свои потребности с другой женщиной, ты решила, что лучше взять то, что есть, пока еще не слишком поздно. Я еще не встречал женщины, которая, однажды вкусив вкус запретного плода, не испытывала желания еще раз насладиться этой сладостью. Тут нечего стыдиться, милая. Нравится тебе признавать это или нет, но ты живой человек. Твой сын тому доказательство.

Оливия безуспешно пыталась разобраться в этом внезапном повороте событий. Что именно он делает?

Пальцы Майлза двинулись к пуговицам блузки, и он игриво подергал их, не отрывая взгляда от ее глаз. Кажется, насыщенный паром воздух раскалился и стало трудно дышать. Внезапно она словно начала тонуть.

- Сними это, - мягко приказал он, имея в виду блузку, и потянул назад грубоватую влажную ткань, обнажая прозрачную сорочку под ней. - Я хочу видеть, что я приобрел. Меня мучит любопытство со дня свадьбы, когда я увидел, как ты бегаешь, как девчонка, во фланелевой рубашке по коридору. Ты вся соткана из противоречий, миссис Уорвик. В одно мгновение ты железная дева, а в следующее - распутница, пылающая страстью. Однако распутница дрожит от испуга, когда ее касается мужчина. Ты боишься, милая? Ты говоришь мне о боязни любви, когда не я требую пустых заверений в твоих чувствах.

Оливия попыталась отвернуть лицо. Он не позволил этого, но, твердо держа ее за подбородок, заставил посмотреть в его потемневшие, бездонные глаза. Он вглядывался в нее с напряженностью, которая ее пугала. Все ее инстинкты били тревогу, и все-таки она заставила себя сохранять спокойствие, ибо он, конечно же, просто хотел напугать ее, как тогда, в таверне.

Он стащил блузку с ее плеч и отшвырнул в сторону, потом показал на юбку.

- Сними ее.

- А если не сниму?

- Тогда я сорву ее с тебя.

Оливия сняла юбку и осталась перед ним в рубашке, чулках и туфлях. Майлз улыбнулся и, взяв ее за руку, подвел к подушкам, жестом велел лечь, потом налил в бокал шерри и подал ей.

Не в состоянии ясно мыслить, Оливия устроилась среди подушек и продолжала завороженно наблюдать, как ее муж двигается среди клубов пара, и его мышцы вздуваются и перекатываются одновременно с каждым гибким, грациозным движением. Где-то в отдаленных уголках мозга промелькнула мысль, не очутилась ли она во власти эротических грез. Признаться откровенно, внезапная тревожащая сумятица чувств шокировала ее, перехватила дыхание и вскружила голову.

Запах горящего масла от факелов на стене щекотал ноздри, а желтый свет отражался от мраморного пола подобно огню. Ложе, покрытое подушками, отбрасывало смутные блики разных оттенков: золотистого, пурпурного, красного. Гладкий прохладный шелк и узловатое плетение одновременно притягивали и отпугивали ее. Эмалевые миниатюры, изображающие экзотическую эротику Востока, украшали стены. Они не шокировали ее. Она видела подобные картины и раньше.

И все же она пришла сюда не соблазнять и не быть соблазненной. Крошечный молоточек разума навязчиво стучал в ее голове: бежать, бежать. Она не готова к этому, что бы ни чувствовало ее сердце и тело.

Майлз спустился в бассейн, шаг за шагом погружаясь в прозрачную голубоватую воду. Капли влаги срывались с потолка и образовывали крошечные кружочки на поверхности.

- Оливия, - сказал он, и голос эхом разнесся по огромной, напоминающей пещеру комнате. - Иди ко мне.

- Я... думаю, нет. - Но я настаиваю.

- Ты не можешь заставить меня.

- Подумай хорошенько. - Он ударил ладонью по поверхности воды, подняв брызги.

Внезапно она поняла, что значит для него эта обстановка. Осторожно отставив бокал, она стала расшнуровывать туфли, упорно избегая взгляда Майлза, тщетно пытаясь унять волнение, от которого дрожали руки. Ее муж прав. Этот момент был неизбежен. Она отгоняла эту мысль, убеждая себя, что Майлзу Кембаллу Уорвику не нужно от нее ничего, кроме ее денег. Эмили знала об этом. Эмили предупреждала ее. По ночам она просыпалась ожидания и страха, и предостережения сестры звучали у нее в ушах, заставляя сердце гулко стучать, а тело гореть.

Отбросив в сторону чулки и туфли, Оливия встала и подошла к бассейну, смутно сознавая, что тонкая ткань рубашки стала прозрачной, прилипнув к влажной коже. Она вошла в горячую воду, постепенно погружаясь в ее парящую пучину, тихо ахнув, когда жар стал взбираться вверх по лодыжкам, икрам и бедрам, проникнув, словно жидкое пламя, между ног.

Стоя в середине бассейна в клубах пара, Майлз наблюдал за ней. Его черные волосы были отведены назад, завиваясь за ушами. Он показал на ее волосы и приказал:

- Распусти их.

Она подняла руки и непослушными пальцами стала вытягивать гребни. Наконец волосы тяжелой и влажной массой упали на плечи и прилипли к ее часто вздымающейся груди.

Майлз опустил голову и оглядел ее так, что у нее по спине забегали мурашки.

- Восхитительно, - нежно протянул он, и все же сама нежность его голоса заставила ее вздрогнуть и оглядеться в поисках скорейшего пути к бегству. Иди сюда, скомандовал он.

Она шла, чувствуя, как вода плещется о ягодицы, и скоро оказалась перед ним, словно восточная рабыня перед своим повелителем, - презирая это ощущение власти над собой и в то же время приветствуя его. Она чувствовала слабость и вместе с тем радостное возбуждение. Каждая клеточка ее существа наполнилась трепетным восторгом жизни. В то же время Оливия понимала, что в любой момент может полететь в бездну, из которой нет пути назад.

Он протянул руки и положил ладонь на грудь девушки, нежно касаясь соска кончиком пальца. Оливия застонала и закрыла глаза, когда обжигающая молниеносная стрела желания пронзила каждый пульсирующий нерв ее тела. Показалось, будто она вот-вот лишится чувств. Нет, она не может... Не должна... Потерять самообладание теперь...

Потом кончики пальцев мужчины нежно коснулись розового цветка на коже.

- Есть еще? - спросил он.

С неимоверным усилием она медленно покачала головой.

- Нет.

- Повернись и дай мне посмотреть.

Она неторопливо поворачивалась в воде, позволяя ему разглядеть ее со всех сторон. От горячей воды, жары и духоты кожа ее пылала, словно охваченная пламенем пожара. Если он еще раз дотронется до нее...

Когда она вновь оказалась лицом к нему, он улыбнулся и мягко, чуть-чуть невнятно произнес:

- Никаких драконов. -Что?

- Говорят, что у тебя сзади вытатуированы драконы.

- Уверена, что обо мне много чего говорят. Ты всему веришь?

- Они, похоже, знают тебя лучше, чем я.

- Думают, что знают.

- Тебе нравится это? - спросил он, нежно сжав ей грудь.

Она сглотнула. Вернее, попыталась. Опустив глаза, она смотрела, как его большая ладонь ласкает ее. Какой смуглой кажется его рука на ее белой коже. От этой картины она задохнулась. Почувствовала опасную беззаботность.

- Ты перестанешь, если я скажу "нет"? - пробормотала она.

- Тебе нравится? - повторил он настойчивей. Оливия кивнула и с шумом втянула в себя воздух и,

Положив свою руку поверх его, прижала сильнее, пока сосок не напрягся и не затвердел.

- Да, - ответила она наконец.

- Тогда почему ты дрожишь? Тебе очень хочется заняться любовью?

Она ничего не сказала, наблюдая, как капелька воды скользнула по его шее и исчезла в мягкой, шелковистой поросли на его груди. Он смотрел так, будто в его зеленовато-карих глазах действительно таилась какая-то нежность. Или, как он выразился, это просто природный инстинкт заставляет мужчин быть неразборчивыми в выборе возлюбленных.

О, как ей хотелось коснуться его. Но осмелится ли она? Ощутить хотя бы на мгновение свою руку на его твердом, гладком теле. В конце концов, он же ее муж.

Поймав ее руку, Майлз положил ее на свою плоть. Глаза его сузились, дыхание участилось. Мощный орган зашевелился в ее пальцах, и низкий звук, похожий на рычание, вырвался из его груди.

- Хорошо, - прошептал он и мягко поводил ее рукой вперед-назад, пока этот ритм не разогрел не расплавил ее изнутри.

Кто-то застонал. Может, она. Может быть, он. Оливия не была уверена. Жара, пар, тусклый свет факелов, мерцающих во мгле, отклик собственного тела - все приводило ее в замешательство. Сдержанность проскальзывала сквозь решимость, как вода сквозь пальцы. Если она не остановится теперь, то наверняка пожалеет об этом.

Но, несмотря на все доводы рассудка, Оливия не могла сдвинуться с места. Майлз внезапно обхватил ее руками и поднял на твердый мраморный край бассейна, где она смогла лишь закрыть глаза и тряхнуть головой в тщетной попытке сопротивления.

- Пожалуйста. Она застонала.

- Пожалуйста, - повторил он тихо. - Пожалуйста, что, милая? Дать тебе почувствовать себя женщиной?

Он уложил ее спиной на плиты, а она устремила свой взор сквозь завесу пара на тусклое небо, просвечивающее сквозь стеклянную крышу, чувствуя теплые капли воды, дождем падающие на ее лицо, слыша плеск воды с каждым движением и бешеный стук собственного сердца от каждого его прикосновения.

Его прикосновения - о Боже - они были повсюду одновременно. Его руки ласкали ее грудь, живот, бедра, заставляя ее тихо вскрикивать и вздрагивать. Мысли ее были в смятении, чувства кружили вихрем незнакомых ощущений.

- Посмотри на меня, - скомандовал он, и, заставив себя открыть глаза, Оливия увидела его над собой, наполовину находящегося в воде, наполовину снаружи, словно какое-то морское божество, соблазняющее обычную женщину. Черные волосы завивались вокруг висков, ушей и шеи, а свет факела отражался от его влажного лица и плеч. Майлз коленом раздвинул ей бедра, и пальцы скользнули вверх, заставив ее громко вскрикнуть от внезапного, пугающего пробуждения.

- Скажи, что ты любишь меня, - послышался его голос сквозь застилавший ее мысли туман. - Это? - Пальцы потянули ленточки сорочки и сдвинули мокрую тонкую ткань, полностью обнажая грудь.

Опустив голову, он сомкнул губы сначала вокруг одного соска, затем другого, втягивая затвердевшие розовые орешки в рот, покусывая их зубами до тех пор, пока она не изогнулась навстречу и не задышала резко, прерывисто, мысленно молясь о том, чтобы это не было фантазией - одной из тех, которые так часто мучили ее со дня их свадьбы.

Но это была реальность. Явь. Реальность восхитительной волной прихлынула к чувственным берегам сосков, разбросав нежные любовные покусывания вдоль всего живота, горячим дыханием обдав прозрачную ткань, прикрывающую ее женственность.

Ей захотелось кричать, плакать, смеяться. Каким греховным, восхитительно порочным был этот поцелуй!

Голова ее металась из стороны в сторону. Она погрузила пальцы в его мокрые черные волосы и почувствовала, как приподнимается навстречу, приглашая его ближе, глубже - это действительно было куда прекраснее фантазий. Никогда в самых безумных грезах не представляла она этого...

Он приподнялся и вгляделся в нее с чем-то сродни пляшущему пламени в глазах. Он, должно быть, сам дьявол, подумала она, если пробуждает в ней такие порочные, распутные чувства. Ей захотелось прикрыться. Захотелось раздвинуть ноги шире и умолять его продолжать.

Вода заколыхалась, когда он подтянулся еще выше.

Затем последовал нажим, ошеломляющее подталкивание, ощупывание, обследование его плоти в ее влажном, томящемся сладостной болью преддверии страсти и на мгновение мысль поддаться искушению момента заставила глаза женщины встретиться с его глазами в неприкрытом желании и приглашении.

Потерявшись в пространстве и времени, сцепленные в клубок взаимного желания, они смотрели друг на друга, как им показалось, целую вечность хотя это длилось не больше нескольких мгновений, - прежде чем Оливия покачала головой и тихо всхлипнула:

- Я не могу.

Она откатилась в сторону и прижала сорочку к груди.

- Я не могу, - повторила она, слыша, как ее слова эхом отразились от мраморных стен. - Пожалуйста, не проси меня. Я не могу до тех пор пока не...

- Пока что? - закричал он позади нее.

Кое-как поднявшись по ступенькам бассейна, она оглянулась и увидела на его лице лишь недоумение и ярость.

- Пока что? - снова закричал он, прижав ее к своему мокрому возбужденному телу так, что грудь ее прижалась к его груди, а лицо оказалось чуть ниже его. - Что с тобой, черт тебя побери? Ты моя жена, Оливия. Я имею полное право ждать и требовать от тебя исполнения супружеских обязанностей. Ты приходишь сюда, раздеваешься, дразнишь меня своим телом, а потом заявляешь, что не можешь! - Он встряхнул ее. - Или ты просто пытаешься сделать из меня дурака? Да? Ты ненавидишь меня или мужчин вообще?

Она отвернулась, иначе наверняка позабыла бы свои идиотские страхи и позволила ему все, чего он так отчаянно хотел.

- Пусти меня, - выдавила она.

Майлз отпустил ее. Резко, внезапно, позволив ей упасть на твердый пол, так что пришлось подниматься на четвереньки. Она осторожно пятилась, между тем как разум и сердце вели битву, которую никто не мог выиграть.

- Я... сожалею, - промямлила она. - Возможно, позже...

- Позже. Конечно. Прекрасно, дорогая. Ты дашь мне знать, когда будешь готова, не так ли? Клянусь, что больше не притронусь к тебе до тех пор, пока ты не будешь сама умолять меня об этом.

Оливия бежала и не останавливалась до самых дверей спальни, где она прислонилась к ним спиной. Вода ручьями стекала с нее на пол. Она не могла забыть разъяренного лица мужа, когда убегала, и его клятвы больше не прикасаться к ней.

Закрыв плаза, вспоминая тот неизъяснимый восторг его рук и рта на своем теле, Оливия мечтала о том дне. Почти в той же степени, как и страшилась его.

***

Пришла зима, а вместе с ней пришли холод, ветер и дожди, превратив окрестности в тусклые, обледенелые пустынные равнины. Поездки куда-либо дальше ближайшей деревушки стали практически невозможны. Ночь за ночью Оливия лежала в постели, уставившись в потолок, прислушиваясь к гулкому стону ветра и стуку дождя по стеклу. Один бесцветный унылый день безрадостно переходил в другой, потом в следующий. Все дни были заполнены скучными повседневными делами... как это было в Девонсуике. Иногда она проводила время с сыном и Эдисон, чье здоровье ухудшалось с каждым днем.

После того как Оливия так по-детски убежала от мужа, она оказалась замужем за отшельником. Она редко виделась или разговаривала с Майлзом. Днем он спал, а по ночам бродил по дому, писал письма на рудники или скакал по промерзшей пустыне верхом. Даже Чарльз Фоулз начал выражать тревогу за душевное состояние хозяина.

Оливия винила себя за беспорядочное поведение Майлза. Она забрала его дом. Большую часть его дела. Его мать. Она навязала свое странное поведение и нежелательное общество мужчине, который хотел всего лишь обычной нормальной жизни.

Как ужасно, что она, которая так мечтала о том же, губила шанс на свое - и его - счастье из-за глупого страха. А впрочем, чего она ожидала? Выйдя за Майлза Уорвика, она приперла себя к стене, и единственный путь исправить положение - это откровенно признаться во всем.

***

Рождество и Новый год прошли спокойно, и январь принес легкую перемену погоды. Иней на деревьях растаял, и дороги больше не были скользкими от ледяной корки. Оливия взяла за правило каждый день выезжать за Жермине, направляя кобылу через пустошь к Маргрейву, где сидела на утесе, обратив лицо к солнцу, и пытаясь разобраться в своей жизни. Нельзя по-прежнему остаться чужой человеку, который является ее мужем. Не ее характере убегать от проблем, однако именно это она делает. Убегает от неизбежного.

Возвращаясь в Брайтуайт после очередной прогулки Маргрейв, Оливия убедила себя в том, что пришло время правды.

К ее огромному удивлению, она обнаружила, что в голубой гостиной ее ждет Эмили.

- Господи помилуй, Оливия, что за привычка исчезать из дома в такой ранний час? - приветствовала ее негодующая тирада сестры, сидевшей в кресле возле камина.

- Доброго дня тебе, сестрица, - отозвалась Оливия.

- В нем нет абсолютно ничего доброго. Что за нелепая мысль! На улице жуткий холод и, судя по облакам на небе, к ночи опять пойдет дождь. Приложив платочек к носу, Эмили нахмурилась. - Оливия, ты ужасно выглядишь.

- Спасибо. - Оливия отшвырнула стек в сторону. -Ты тоже выглядишь не лучшим образом, Эми.

- Ты похудела.

- А ты нет.

- По твоим глазам можно предположить, что ты плохо спишь.

- Ты становишься наблюдательной. Будешь пить чай? Салли!

Служанка появилась в тот же миг, и, сделав книксен, вопросительно посмотрела на хозяйку.

- Мы будем чай с печеньем...

- Я предпочитаю гренки. И мармелад. У меня не было времени позавтракать, - добавила Эмили, - и побольше молока и сахара в чай.

Оливия нахмурилась, усаживаясь в кресло напротив сестры.

- Обычно ты пьешь чай без сахара, Эми.

Эмили опустила глаза и нервно скомкала платочек.

- Я соскучилась по тебе, Оливия. Правда. Папа ужасно обижен, что ты не даешь о себе знать.

- Я пишу отцу регулярно. Мне представляются забавными ваши нынешние чувства, ведь вы вдвоем не могли дождаться, когда избавитесь от меня.

- Как там твой Брайан? Оливия удивленно заморгала.

- Бог мой, Эми, да что это на тебя нашло? Ты никогда раньше не интересовалась Брайаном.

- Не нужно быть такой злой и мстительной, Оливия.

- Я и не знала, что я такая. По-моему, просто правдивая.

Эмили надулась и продолжала комкать платок.

- Ты изменилась, Оливия. Ужасно.

- Как же?

- Ты ожесточилась. Не отрицай. Это прямо-таки написано у тебя на лице. Ты несчастна. В самом деле, ты изменилась даже внешне. Посмотри на свои волосы. Они растрепаны.

- Я только что вернулась с прогулки верхом.

- А этот отвратительный верховой костюм, который сейчас на тебе! Где, скажи на милость, ты его откопала?

- Он когда-то был твоим. Если не ошибаюсь, этот костюм ты потребовала, когда мы были в Венеции, но так ни разу и не надела его. Он стоил папе целое состояние, насколько я помню. Кто-то же должен был им воспользоваться.

Эмили встала с кресла и на секунду оперлась о его подлокотник, приложив платок к щеке, затем продолжила более усталым голосом:

- Я пришла сюда не для того, чтобы обменяться с тобой оскорблениями, сестра.

- Разве? Тогда зачем ты приехала, Эмили? Ее сестра сделала глубокий вдох.

- Я скучаю по тем дням, когда мы были друзьями.

- Друзьями? - Оливия про себя рассмеялась и сказала мягче:

- А мы были друзьями, Эмили?

Эмили бросила нетерпеливый взгляд на дверь.

- Где эта чертова горничная с чаем и гренками? Ей-богу, сегодня ужасно трудно найти хороших слуг. Все мало-мальски приличные слуги бегут в Лондон, где, говорят, жалование выше.

- Я так понимаю, что у тебя неприятности со слугами.

- Болваны. Они постоянно обманывают меня. Ты их ужасно избаловала, Оливия.

- Я всего лишь благоразумно обращалась с ними. Ты тоже можешь попробовать.

Отмахнувшись от замечания, Эмили прошлась по комнате, шурша юбками.

- Ты совсем несчастлива, правда, Оли? - заявила она.

- Почему ты спрашиваешь?

Эмили повернулась. Щеки ее были бледны, глаза напоминали голубые замерзшие озера.

- Ты жалеешь о своем решении?

- В мире все зависит от наших решений.

- Ну же, Оливия, мы обе знаем, что и ты и я сделали в жизни выбор, который повлияет на всю нашу дальнейшую жизнь.

- Прекрасно, Эми. Да. Думаю, пока мы живем и дышим, мы будем принимать решения, о которых когда-нибудь пожалеем. Почему ты спрашиваешь? Что-то не так? Что-нибудь случилось?

Выдавив неуверенную улыбку, Эмили подбежала к Оливии и, опустившись на колено, взяла руку сестры и прижала ее к своей холодной щеке.

- Эмили. - Оливия коснулась гладкого лица девушки. - Случилось что-то ужасное, да? Что?

- Помнишь время, когда мы с тобой болтали долгие часы напролет? Ты всегда помогала мне, поддерживала меня. Всегда! Какую бы глупость я ни вытворила, ты всегда оправдывала меня, ободряла, защищала. Я скучаю по тем дням, когда мы доверялись друг другу. А ты?

- Конечно. - Оливия улыбнулась и приподняла согнутым пальцем маленький подбородок сестры. - Только сегодня утром я думала, как здорово было бы снова иметь рядом кого-то, с кем можно было бы поговорить, доверить свои секреты.

- Ты так же одинока, как и я, Оли? Она кивнула.

- И пошла бы на все - на все, что угодно, - лишь бы покончить с этим ужасным одиночеством, если б могла?

- В пределах разумного. Эмили... что случилось. Что ты сделала?

В этот момент вошла Салли с подносом, уставленным чайными приборами и тарелкой с гренками. С одной стороны примостилась маленькая баночка лимонного желе. Сев в свое кресло, Эмили бросила раздраженный взгляд на баночку и сдвинула брови.

- Я просила мармелад, а ты принесла мне желе, недотепа. Я не буду его есть. Унеси обратно.

Салли вытаращила глаза.

- И корочки с гренок не обрезаны.

Отпустив служанку кивком головы, Оливия протянула руку к гренке.

- Желе тебе понравится, а корочку я тебе обрежу. Не стоит вымещать свою злость на слугах.

- Фи! Ты обращаешься с ними, как с ровней. Это так неприлично, Оливия.

Выхватив гренку из руки сестры, Эмили намазала желе на хлеб. Затем насыпала щедрую порцию сахара в чай и плеснула туда молока, после чего залпом выпила все это, обжигая рот. Закрыв глаза, девушка расслабилась и откинулась на кресле, прижав платочек к губам.

- Не сердись, - сказала она наконец. - Последние дни я просто не в состоянии сдерживать свои эмоции. Я извинюсь перед тобой, если хочешь.

- Никогда не слышала, чтобы ты перед кем-то извинялась, - ответила Оливия, размешивая сахар в своей чашке.

Сделав глубокий вдох, Эмили прикрыла глаза, давая Оливии возможность сделать глоток чая и обрезать гренку треугольником. Когда она подняла глаза, то обнаружила, что сестра разглядывает ее с каким-то странным выражением.

- Как Майлз? - поинтересовалась Эмили.

- Думаю, хорошо.

- Думаешь? Разве ты не знаешь?

- Почему ты спрашиваешь? У меня создалось впечатление, что ты была бы рада, если бы он внезапно упал замертво.

- Я слышала, как слуги сплетничали в Девонсуике. Болтают, что он почти не бывает дома и что вы почти не разговариваете и никогда не спите вместе. Поэтому ты так несчастна?

Оливия слабо улыбнулась.

- Мне явно надо быть осмотрительнее в выборе слуг. Боюсь, они слишком много сплетничают.

- Это правда?

- Ты была бы довольна, если да?

Откусив кусочек гренки, Эмили пожала плечами.

- Меня это не удивляет. Я говорила, что он сделает тебя несчастной.

- А тебя удивит, если я скажу, что Майлз не виноват в этом?

- Тогда кто же? -Я.

- Почему?

- По всем тем причинам, на которые ты указывала, когда я выходила замуж.

Эмили отложила гренку.

- Значит, вы, на самом деле, женаты только на бумаге. - Она сухо рассмеялась. - Бог мой, Оли, я никогда не встречала женщины такой поразительной стойкости, особенно в свете твоих чувств к ублюдку.

Оливия поморщилась при этих словах, но решила не бранить сестру. Какой в этом прок?

- У меня нет выбора, Эмили. Я согласилась выйти за Уорвика, потому что он утверждал, что наши отношения будут строго деловыми. Я была настолько наивна, что поверила, что так и будет.

- Значит, он желает тебя?

Оливия взялась за чашку, отказываясь встретиться с вопросительным взглядом сестры.

- Я не удивлена, - мягче проговорила Эмили.

- Почему? Потому что он похотливый варвар?

- Потому что ты очень привлекательная женщина. Пораженная Оливия откинулась в кресле. Эмили рассмеялась почти печально.

- Да не удивляйся ты так. Я же не сказала, что ты сногсшибательная красавица, как я... - Она закатила глаза, передразнивая себя. - Но ты довольно симпатичная. Этому спесивому идиоту еще и повезло.

- Что ж... - Оливия отставила чашку. - Это не имеет значения. Я отвергла его дважды. Вряд ли он простит и забудет это.

- Соблазни его.

- Не могу. Во всяком случае не при сложившихся обстоятельствах. Сделать так, значит поставить под угрозу все, Эмили. Я не стану рисковать, когда дело касается тех, кого я люблю.

- Из любых обстоятельств есть выход, Оли. Я знаю кое-кого, вполне надежного и очень приличного. Он может помочь тебе с твоей проблемой, и твой муженек никогда не узнает правды.

Оливия поднялась. Эмили тоже вскочила, поймав сестру за руку.

- Ты предлагаешь мне завести интрижку? - возмутилась она. - Что за игру ты ведешь, Эми?

- Видишь ли, есть причины...

- Я так и подумала.

- Я также признаю, что была плохой сестрой. Я действительно не представляла, насколько зависела от твоей силы и поддержки, пока ты не ушла. Теперь нет никого, Оли, и впервые я осознала, как одинока ты, видимо, была все эти годы. Я никогда не поддерживала тебя, я сожалею об этом. Сможешь ли ты простить меня еще один раз?

- Эмили... - Оливия взяла руку сестры в свою. - Я так хочу верить во все, что ты говоришь, но не могу не задаваться вопросом, откуда эта внезапная перемена в тебе.

Щеки Эмили сделались пепельно-серыми.

- О Господи! - ахнула Оливия и, подхватив сестру, усадила ее обратно в кресло. Выхватив платок из рук Эмили, она прижала его ко лбу девушки.

Глаза Эмили помутнели, но все же она сделала попытку улыбнуться бесцветными губами.

- Милая Оливия. Я знала, что ты не покинешь меня. Несмотря на все мои грехи, ты любишь меня.

- В чем дело, Эм? Что случилось? Ты больна? Позвать доктора Уитмена?

- У меня беда, Оливия. Ужасная беда. Ты поможешь мне выбраться из нее, правда? Поможешь сказать папе?

Присев на корточки, Оливия вгляделась в белое лицо и испуганные глаза сестры, и холодный озноб пробежал по спиле.

- Что с тобой?

- Я беременна, - прошептала Эмили.

Глава 15

Слабый стук дождя по стеклу просочился в сознание Майлза, пробуждая его ото сна. Предыдущий день он ездил в Ганнерсайд и вернулся около полуночи, до смерти уставший и промерзший до костей. Он обнаружил жену спящей на кушетке в голубой гостиной. Образ ее красно-каштановых волос, ниспадающих на пол, до сих пор горел перед его мысленным взором... как и воспоминание ее полуобнаженного тела, когда она стояла перед ним в бассейне.

Он открыл глаза и затаил дыхание.

Брайан лежал рядом, положив свою маленькую головку на подушку возле его головы.

- Мама плачет, - сказал мальчик. Майлз заморгал и поднял голову. -Что?

- Мама плачет. Она все время плачет после того, как тетя Эмили вчера уехала.

- Что ж. Тогда понятно.

Повернувшись на спину, Майлз протер глаза и потянулся. Брайан сделал то же самое.

- Ты поиграешь со мной, когда дедушка уедет?

- Дедушка? Лорд Девоншир здесь?

Брайан кивнул и сел на Майлза верхом, как на лошадь, скача у него на животе.

- Ты еще не показал мне потайные ходы. Он поморщился и поймал мальчика.

- Что здесь делает твой дедушка?

- Не знаю. Он сказал, чтобы я пошел с глаз долой, захлопнул дверь и стал орать на маму. Ты возьмешь меня покататься на лошадке?

- Дождь идет. Какого дьявола ты вообще делаешь в моей спальне?

- Помогаю Беатрис найти кота. Можно мне теперь называть тебя папой?

Нахмурившись, Майлз снял Брайана с кровати, поставил на пол, и отбросил одеяло.

- Можно? - не унимался мальчик.

- Что можно?

Взяв зеленый шелковый халат с вышитыми драконами, Майлз поднялся.

- Называть тебя папой? -Нет.

- Почему?

Майлз рывком запахнул халат и затянул пояс.

- Почему? - настаивал Брайан.

- Ты задаешь слишком много вопросов.

- Бабушка говорит, что ты проводишь мало времени со мной и мамой.

- Бабушке, - саркастически заметил Майлз, - не мешало бы научиться не лезть не в свое дело. Кроме того, не ей критиковать.

***

- Беременна. Ради Господа Бога, как она могла так со мной поступить? Лорд Девоншир бросился в кресло у камина и закрыл лицо руками. Лоб его был красным и покрылся испариной, когда он снова поднял глаза на Оливию. - Мало было нашей семье одного скандала. Как тебе удалось так повлиять на нее? Скажи мне, девочка. Без сомнения, это все результат какой-то интриги, которую ты затеяла...

- Едва ли меня можно винить за это, - горячо возразила Оливия.

- Ты думаешь, я поверю, что Эмили согрешила без твоего поощрения? Не знаю, кого мне высечь первым. Тебя или этого ублюдка де Клари. - Обмякнув в кресле и схватившись за сердце, Девоншир покачал головой. - Мне бы следовало вызвать его на дуэль - после того, как он женится на ней, разумеется.

- Кто-то оказался использованным, папа, но это была не Эмили.

- Ты намекаешь, что Эмили...

- Папа, - Оливия подошла к отцу и опустилась на колено перед ним, Эмили была в отчаянии. Де Клари стал уклоняться от назначения даты свадьбы, и она боялась потерять его. Мы хорошо знаем, что причина этого брака - дать де Клари наследника, и именно это Эмили и делает.

- Ты хочешь сказать, что Эмили намеренно забеременела.. чтобы подловить негодяя?

- Именно так, папа.

Он в ярости уставился на нее, потом ударил по лицу с такой силой, что она отлетела и растянулась на полу. Поднявшись с кресла, стиснув кулаки и дрожа, Девоншир прорычал:

- Ты пытаешься запятнать репутацию сестры, чтобы доказать, что она не лучше тебя. Признай это. Конечно же, этот ублюдок изнасиловал ее...

- Это не так!

- Ну, ничего, я позабочусь о том, чтобы он пожалел, что появился на свет. Я подам в суд...

- Он намеревается жениться на ней как можно скорее.

- Дрянная девчонка. Ты с самого детства завидовала сестре. Ты готова сказать и сделать все, что угодно, чтобы очернить ее в моих глазах. Признайся!

- Это не правда, папа.

- Не сомневаюсь, что это какая-то интрига, которую ты сплела, чтобы отомстить мне за то, что отдал тебя Уорвику. Все в графстве знают, каким несчастным ты его сделала. Где он сейчас? Развлекается с любовницей?

- Он стоит прямо за Вашей спиной, - раздался бесстрастный голос Майлза.

Девоншир обернулся, а Оливия села, прижав руку к пылающей щеке.

Майлз стоял на пороге в наполовину застегнутой рубашке. Волосы его являли собой беспорядочную курчавую массу, которая обрамляла его худое лицо и вилась по плечам. Он перевел непроницаемый взгляд на Оливию, потом снова на ее отца.

Не говоря ни слова, Майлз подошел к Оливии и подал ей руку. Она уставилась на нее, застигнутая врасплох его внезапным появлением не меньше, чем безрассудным поведением отца. Наконец Оливия вложила свою руку в его протянутую ладонь, и он помог ей встать. Лицо, однако, она при этом отвернула.

Взяв ее за подбородок, Майлз приподнял голову Оливии и увидел красное пятно на ее щеке.

- Вы ударили ее? - угрожающе тихо спросил он Девоншира.

- Не лезь в это, Уорвик. Это не твое дело.

- Позвольте с вами не согласиться, милорд. Когда вы врываетесь в мой дом и оскорбляете мою жену, это, определенно, мое дело. Это мне следует вызвать вас на поединок за то, что вы здесь сделали.

- Он расстроен, - попыталась объяснить Оливия, но Майлз резко прервал ее, подняв руку. Он медленно, по-кошачьи, стал надвигаться на ее отца, который стал пятиться назад, пока не уперся в кресло.

Возвышаясь над Девонширом, Майлз пригвоздил тестя яростным и угрожающим взглядом сверкающих глаз. Взглядом, который был одновременно и взбешенным и сдержанным.

- Расстроен, - повторил он низким голосом. - Из-за своей дорогой, любимой, невинной Эмили. Милорд, я расскажу вам о вашей дорогой, любимой, невинной Эмили...

- Нет! - Оливия схватила его за руку. Он повернул голову и посмотрел на нее.

- Прекрасно, детка. Тогда расскажи сама. Она покачала головой.

- Расскажи или я сделаю это.

- Что рассказать? - потребовал ответа Девоншир.

- Что Эмили шлюха, - швырнул Майлз ему в лицо. Девоншир охнул и застонал. Он вскинул руку, чтобы ударить Майлза по щеке, но тот ловко уклонился от удара. Вскрикнув, Оливия бросилась на отца, но муж поймал ее и оттолкнул в сторону.

Схватив Девоншира за грудки, Майлз приподнял его.

- Мне бы следовало убить тебя, Девоншир. Но я этого не сделаю. Твоим наказанием станет то, что ты сейчас узнаешь: я трахал твою ненаглядную доченьку Эмили несколько лет назад. А если этого мало, чтобы вывернуть тебе кишки, то могу добавить, что я был не первым.

- Лжешь! - заорал Девоншир. - Эмили никогда не позволила бы тебе подобных вольностей!

Майлз рассмеялся и схватил его еще крепче.

- В самом деле? Тогда откуда я могу знать, что у нее изящная маленькая родинка на бедре...

С воплем ярости Девоншир вырвался из рук Майлза и бросился к двери. С выкаченными от бешенства глазами он повернулся к Оливии.

- Как ты можешь стоять и позволять ему порочить твою сестру? Дрянь! После всего того, что я сделал для тебя... больше я не желаю тебя знать. Ты слышишь? И не смей даже приближаться к Эмили, иначе...

Резко развернувшись, Девоншир выскочил из комнаты. Оливия побежала за ним.

- Папа, ты ошибаешься. Пожалуйста... Внезапно ноги ее оторвались от пола, когда Майлз подхватил ее на руки и затащил обратно в комнату.

- Он мой отец, черт побери. Я не могу позволить ему так уйти!

- А я твой муж! - заорал он ей в лицо. - Ты будешь делать так, как я скажу, а я говорю, что больше не позволю ему позорить и обижать тебя.

Но все же он отпустил ее, дав ей добежать до двери, прежде чем остановил словами:

- Если пойдешь за ним, Оливия, можешь забирать с собой своего сына и его чокнутую няню.

- Что это значит?

- Проще говоря, дорогая, выбирай - твой отец или я. Засмеявшись почти истерически, Оливия покачала головой.

- Какой трагический ультиматум вы мне выдвигаете, сэр. Выбор между двумя мужчинами, которым совершенно наплевать, жива я или умерла, которым я принесла несчастье своими идиотскими попытками помочь им.

- Может, командовать ими, милая?

- О! В этом твоя проблема, мой супруг? Из-за этого ты днями где-то пропадаешь? Поэтому бродишь по дому мрачнее тучи? Поэтому ведешь беспорядочную жизнь, забывая о том, что ты женат...

- Женат? - Он хохотнул и направился к ней. - Ты говоришь мне о браке и его обязанностях, когда сама избегаешь супружеской постели, словно я какой-то прокаженный, чье прикосновение тебе противно.

Оливия закрыла уши руками. Он отдернул их и прижал к ее бедрам, когда она подняла голову и встретилась с его разъяренным, обвиняющим взглядом.

- Ты так сильно тоскуешь по нему? - выдавил Майлз сквозь стиснутые зубы.

- О чем...

- Не прикидывайся дурочкой, милая. Мне кажется, что есть только одна причина, по которой такая женщина, как ты, может отвергнуть мужа - ты все еще любишь отца Брайана.

Оливия покачала головой.

- Ты можешь опровергнуть это? Странно, что ты никогда не говоришь о мужчине, ради которого пожертвовала своей жизнью. Я устал от твоих уверток и отговорок. Если ты все еще так любишь его, возвращайся к нему, Оливия. Если можешь.

***

За окнами мела метель, а где-то вдалеке гремел гром. Оливии казалось, что небо упало и придавило ее своей тяжестью, когда она смотрела, как плачет сестра.

- Изверг! - кричала Эмили на Майлза. - Презренный негодяй! Рассказать отцу о нашей связи! О! Я бы убила тебя, если б могла! Я сделаю это! Клянусь, что убью тебя, когда ты будешь спать. Я вырежу твое подлое сердце, как ты сделал с моим отцом.

Обратив свой обезумевший взгляд на Оливию, Эмили подбежала к сестре и упала на колени возле кресла Оливии и схватила ее за руку.

- Умоляю тебя, Оливия, пойдем домой. Ты не должна оставаться ни минуты с этим ужасным человеком. Возвращайся в Девонсуик, туда, где твой дом. Ты нужна мне. Ты нужна папе. Он обезумел. Я боюсь, Оливия. Ужасно боюсь. Я никогда не видела его таким рассерженным. Он никогда не был таким со мной.

Оливия оцепенело отвела глаза.

- Я не могу, - сказала она. - Я люблю тебя, Эмили. Но я не могу помочь тебе. Не в этот раз. Если я оставлю Брайтуайт н мужа ради тебя и папы, что потом будет со мной? Ты скоро выйдешь замуж, а что же я? Что будет с Эмили вскочила на ноги и бросила злобный взгляд на Майлза, который стоял к ней спиной, неотрывно глядя на огонь в камине. Со скоростью молнии Эмили метнулась к столу и, схватив медный нож для разрезания писем, угрожающе замахнулась им. Майлз обернулся и ловко выбил нож у нее из руки.

- Эмили! - закричала Оливия, вскочив со стула. -Арман! Гюстав! Быстро!

Слуги материализовались из ближайших теней. Указав на сестру, Оливия сказала:

- Выведите ее отсюда. Позаботьтесь, чтобы она благополучно вернулась домой.

Вывернувшись из рук Уорвика, тяжело дыша, Эмили прошипела:

- Я никогда не прощу тебе этого, Оливия. Никогда! Арман твердо взял Эмили за правую руку, Гюстав за левую.

Они деликатно повели ее к двери.

- Если ты отвернешься от меня сейчас, Оли, я сделаю так, что все узнают... все! Во всей Англии не останется ни души, которая не узнает о твоих фокусах, включая твоего мужа... и твоего сына.

- Тогда мы с тобой пойдем ко дну вместе, не так ли, дорогая? - ответила Оливия спокойно, с оттенком грусти.

Через несколько показавшихся вечностью минут все затихло, кроме унылого завывания ветра. На негнущихся ногах Оливия прошла к окну и выглянула на улицу, глядя, как густые снежные хлопья метаются по замерзшему розарию.

- Дорога сейчас небезопасна, - тихо сказала она. -Может, мне не следовало отпускать ее.

- Она уехала, - сказал Майлз.

- Да. Уехала. Полагаю, я должна бы радоваться... но почему же мне так грустно? И страшно. У меня такое чувство, будто я выброшена в открытое море. Одна.

- Ты не одна, - промолвил он так тихо, что Оливия подумала, не ослышалась ли она.

- Нет, ты не одна.

Оливия обернулась. Мать Майлза, выглядевшая крайне болезненно, стояла, опираясь на трость, с которой стала ходить последнее время. Лицо женщины казалось бескровным.

- У тебя есть друзья, - сказала Элисон. - Как гласит пословица: судьба дает нам семью, выбор - друзей.

Оливия поспешила помочь Элисон сесть в ближайшее кресло.

- Ну разве не ирония, что нам все время приходится признавать наши прошлые ошибки?

- Заметь, как она смотрит на меня, когда говорит об ошибках, насмешливо сказал Майлз Оливии.

- Глупенький, - ответила Элисон. - Ты предпочитаешь оставаться в прошлом, нежели перенестись в настоящее. Предпочитаешь плакать над сожженными мостами, чем собраться с силами и построить новые.

- Мы стали мудрыми к старости? - поддел Майлз.

- У возраста есть свои преимущества, - отозвалась она, улыбнувшись Оливии. - В молодости мы настолько надменны, что думаем, что знаем все, что надо знать, и что мудрость старости - не что иное, как цинизм состарившихся душ или дряхлость ума.

Элисон схватила руку Оливии и сочувственно ее сжала.

- Ты расстроена.

- Да, - ответила та.

- Ты не должна переживать за свою сестру, дорогая. По крайней мере, этот человек собирается жениться на ней.

- Я чувствую себя так, будто бросила ее.

- У нее будет муж. Совершенно ясно, что ей в жизни постоянно нужна сильная рука. Возможно де Клари удастся то, что не удалось твоему отцу. Предполагается, что мужья умеют это делать, - добавила она многозначительно, глядя на Майлза.

Майлз наградил ее холодной улыбкой.

- Ты, разумеется, прекрасно разбираешься в мужьях.

- Разумеется. Твой отец научил меня многому в отношении брака.

- Например, то, как обманывать?

- Совсем наоборот, - тихо возразила Элисон. - Он научил меня ответственности и принятию решений тактично и с достоинством. Он учил меня жить будущим вместо того, чтобы цепляться за то, чего уже не изменить. Печально, но этот урок не пошел мне на пользу. Но мне не нужно учить этому Оливию. У меня такое чувство, что она лучше всех знает, что такое обстоятельства и ответственность, подразумевающаяся под ними.

Оливия повернулась и устало улыбнулась свекрови. Элисон слегка расслабилась в кресле. Ее тонкие белые пальцы поигрывали набалдашником трости.

- Я попросила Жака приготовить нам чай с песочным печеньем, - сказала она. - Брайан и Беатрис составят нам компанию. И, обращаясь к Майлзу, она добавила:

- Надеюсь, ты тоже присоединишься к нам.

Майлз окинул мать взглядом, холодным, как ледяной ураган, завывающий за окнами.

- Думаю, нет, - наконец ответил он, но тон его был мягким.

Когда он направился к двери, Элисон заметила:

- Мне так нравится проводить время с твоим сыном, Майлз. Мы становимся большими друзьями. Мне бы не хотелось ничего больше, как быть и твоим другом.

Замедлив шаг, Майлз остановился на пороге.

- Боюсь, ты опоздала на тридцать девять лет, - ответил он.

- Это никогда не поздно, - сказала она. - Никогда... если человеку удается найти в своем сердце прощение.

***

Оливия стояла в темноте, любуясь спящим Брайаном. Где-то в доме часы пробили три. Какое-то движение в тени привлекло ее взгляд. Беатрис появилась из дальнего угла комнаты и раскрыла объятия Оливии. Не говоря ни слова, Оливия скользнула в них.

- Я так боюсь, - прошептала она.

- Я знаю, девочка.

- Такой я видела Эмили только один раз, Беатрис. За что она меня так ненавидит? Боюсь, она все погубит. Меня. Брайана. Мое счастье с Майлзом.

- Надо верить, что все образуется.

- Одно время меня мучили кошмары, будто я прихожу в комнату Брайана, а его там нет. Теперь эти сны могут стать явью.

- Не думай об этом, - успокоила ее Беатрис.

- Не знаю, что я буду делать, если она заберет его у меня.

- Ей нужен де Клари, детка. Она родит ему своего сына и оставит твоего в покое. Кроме того, она не захочет, чтобы кто-нибудь узнал правду, что это она родила Брайана. Особенно де Клари.

- Но вдруг что-нибудь случится.

- Ничего не случится, милая.

Закрыв глаза, Оливия постаралась расслабиться.

- О Боже, - прошептала она. - Надеюсь, ты права.

Глава 16

Оливия распечатала письмо от Дженет Хупер и стала читать его:

"Я организовала изготовление вдовами сальных свечей для "Уорвик Майнинг Компани" по 100 шт. в месяц. Стоимость для компании составит приблизительно 30 шиллингов на шахтера каждые четыре недели, что на 225 фунтов в год меньше по сравнению со стоимостью свечей, поступаемых по контракту из Йорка. Женщины очень довольны и признательны за эту возможность заработать дополнительные деньги".

Сняв очки, Оливия откинулась в кресле и закрыла глаза.

Забавно, но за последние недели они с... подругой ее мужа стали союзницами в попытке помочь людям Ганнерсайда.

Брайан промчался мимо двери, размахивая воображаемым оружием, прыгая, увертываясь, нанося удары и выделывая всевозможные пируэты.

- Берегись! - крикнул он и испустил такой душераздирающий вопль, что Оливия закрыла уши и засмеялась.

Она подбежала к двери как раз в тот момент, когда Майлз выскочил из-за угла в стальном шлеме от доспехов, который сильно нуждался в полировке.

- О Боже, - ахнула Оливия, не веря своим глазам.

- Твои дни сочтены, Черный Рыцарь! - объявил Брайан, размахивая своим невидимым мечом в воздухе. -Теперь я буду защищать этот замок от драконов. И я буду волочиться за служанками.

- Волочиться за служанками? - повторила Оливия. -О Боже.

С пронзительным воплем Брайан пришпорил своего воображаемого коня и понесся по коридору, нацелив свой верный меч на коварного врага.

- Получай! - крикнул он, вонзая меч в рыцаря в шлеме.

Майлз согнулся пополам и, держась за живот, попятился по коридору с криком боли, споткнулся, крутнулся на каблуках и рухнул на пол, преувеличенно раскинув ноги и руки.

Победоносно улыбнувшись Оливии, Брайан отвесил ей церемонный поклон.

- Смотрите, моя королева, я убил Черного Рыцаря.

- Да, сэр Брайан, - ответила она, подходя к распластанному на полу телу мужа.

- Что вы дадите мне в награду за это? - поинтересовался Брайан, почесав свой маленький носик.

Остановившись возле Черного Рыцаря, Оливия вгляделась в его лицо, скрытое шлемом.

- Вы уверены, что он мертв, сэр Брайан?

Брайан насупился и наклонившись, подцепил забрало пальцем и поднял его на лоб Майлза. Лицо Майлза было красным и потным, глаза закрыты.

- Я могу убить его еще раз, - предложил Брайан. -Ну, чтобы уж наверняка.

- Думаю, одного раза вполне достаточно. Кроме того, ты опаздываешь на чтение к бабушке. А Жак приготовил тебе сливовый пудинг.

- Пудинг?

Тут же позабыв о поверженном Черном Рыцаре, Брайан умчался вперед по коридору.

Майлз открыл сначала один глаз, потом второй.

- Ушел?

- Полетел как на крыльях. - Оливия улыбнулась. -Тебе помочь выбраться из этого? - Она показала на шлем.

Майлз сел. Оливия взялась за тяжелые рыцарские доспехи и стянула их через голову. Волосы Майлза лежали свободными влажными прядями, и Оливия с трудом удержалась, чтобы не коснуться их.

- Ты умираешь очень натурально, - сказала она ему.

- Спасибо. Это всего лишь дело практики.

- О? Ты часто умираешь?

- Каждый день последние три недели. Иногда по два или три раза в день. - Он провел руками по волосам и, забрав у нее шлем, ослепительно улыбнулся.

- Странно, что я не замечала, - задумчиво произнесла Оливия.

- Если б вы когда-нибудь оторвались от дел, то могли бы заметить очень многое, миссис Уорвик.

- Я была очень занята.

Он встал и сунул шлем под мышку.

- Чем, например?

- Я организовала изготовление свечей для шахтеров деревенскими женщинами. Это будет намного дешевле, чем приобретать их в других местах, и деньги останутся в Ганнерсайде.

Они бок о бок пошли по коридору.

- Мы получили письмо от Боба Макмиллана. Поставка строевого леса, который мы заказали, задерживается. К счастью, несчастных случаев больше не было, и, поскольку жалованье поступает регулярно и вовремя, отношение шахтеров к компании намного улучшилось.

Они прошли немного в молчании, прежде чем Оливия сказала:

- Я слышала, что Эмили и де Клари поженились на прошлой неделе.

- Как? И нас не пригласили?

Оливия не нашла ничего смешного в его словах.

- Совет да любовь, - с усмешкой проговорил Майлз.

- Говорят, папа был с ней. Полагаю, он, в конце концов, простил ее.

- А ты в этом сомневалась?

Остановившись перед дверью в свою комнату, Оливия водрузила на нос очки и поглядела на мужа. Много дней прошло с тех пор, как они были вместе, и глядя сейчас на его профиль, она поняла, что он сильно изменился.

Лицо его казалось менее напряженным. Черные как смоль брови, темные глаза и выразительные черты лица не были такими непреклонными, как раньше. Он смотрел на нее таким взглядом, от которого в ее сердце забрезжила надежда.

Она уже надеялась прежде, страдала, каждой клеточкой своего существа желала, чтобы он полюбил ее. И все ее ожидания смело разочарование.

Больше она не смела надеяться.

Майлз смотрел, как Оливия вошла в комнату, где Элисон и Брайан сидели в кресле у широкого окна. За последние недели Эдисон сильно похудела и сдала. Правой рукой она уже не владела. Поэтому Брайан держал для нее книгу и сам переворачивал страницы. Стоя в холле, прислонившись спиной к стене, Майлз закрыл глаза и слушал, возвращаясь мыслями в детство, когда он мечтал вот так проводить время с матерью.

- Майлз, милый, ты не принесешь маме чашечку чая? У меня пересохло в горле.

Брайан взглянул на мать, потом слез о колен Элисон и принес чашку с блюдцем. Элисон улыбнулась и погладила малыша по розовой щечке.

- Такой хороший мальчик, - сказала она усталым, мечтательным голосом, которым разговаривала последнее время. - Если б я не жила ради тебя, не знаю, что бы я делала. Ну, иди сюда, садись к мамочке на колени и я почитаю тебе еще что-нибудь из Байрона.

Сидя в кресле и грея озябшие пальцы о чашку горячего чая, Оливия слушала, как Элисон читает ребенку, которого в какие-то минуты считает своим сыном, и не сводила глаз со смутного отражения в серых оконных стеклах.

Думая, что его никто не видит, Майлз стоял в коридоре, все так же прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, и жадно ловил каждое слово.

Возможно, сегодня она наберется смелости и пригласит его присоединиться к ним послушать чудесное чтение Элисон. Но осмелится ли она?

Оливия поставила чашку и встала с кресла, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить чтения и не спугнуть тайного слушателя.

Она коснулась его руки. Его глаза медленно открылись.

- Майлз, - прошептала она. - Ты прячешься здесь во время чтения Элисон каждый день вот уже две недели. Ты не присоединишься к нам?

- Скажи, для чего?

- Ради удовольствия. И ради нее. Разве не ты говорил мне, когда привез в Брайтуайт, что твоим самым заветным желанием было сидеть рядом с матерью и слушать, как она читает тебе? Так слушай же теперь. Болезнь дает ей возможность наверстать те потерянные часы с тобой. Неужели твое сердце не позволит ей этого?

Она ждала, затаив дыхание.

Наконец Майлз выпрямился, и, продолжая держаться за руки, они вошли в комнату, в которой звучали стихи Байрона.

Глава 17

Тоненькая нить мира, протянувшаяся между Майлзом и его матерью, становилась все крепче. Оливии казалось, что ее отношения с мужем с каждым днем тоже все больше и больше улучшаются. Они часами просиживали в кабинете и обсуждали дела. К взаимному согласию, они разделили обязанности, связанные с рудничным делом. Ремонтные работы в шахтах шли достаточно гладко. Началась разработка новых шурфов, и боевой дух шахтеров заметно возрос. Сам Брайтуайт сиял как начищенный медный таз. И все, кто в нем обитал, тоже.

Когда приближался вечер и обсуждение дел на рудниках сокращалось до отдельных незначительных замечаний и уже почти нечего было говорить о доме, воцарялось напряженное молчание.

Много раз Оливия замечала, что муж наблюдает за ней как бы издалека взглядом крайне напряженным, почти отчаянным... или, быть может, это ей лишь казалось. Ночами она порой слышала, как он бродит по дому до рассвета, иногда подходя к двери смежной спальни и пробуя открыть ее. Но дверь была всегда заперта.

Часто, лежа в постели в темноте, вспоминая тот странный и восхитительный случай в бассейне, Оливия хотела отпереть дверь.

Но это, разумеется, было невозможно. Она по-прежнему не решила, как преодолеть свою главную проблему. Поскольку Майлз - человек, который превыше всего ценит искренность, она боялась, что история появления на свет Брайана разлучит их навсегда. Мысли об этом лишали ее сна.

Однажды, после одной из таких бессонных ночей, Оливия проснулась очень рано. Рассвет едва пробивался сквозь портьеры и заливал комнату тусклым светом. Оливия оделась и устало направилась в кабинет. Надо будет разобрать почту, обсудить с Жаком меню на неделю и попробовать еще раз установить контакт с Эмили, хотя не вполне понятно зачем. Ее последние три письма вернулись нераспечатанными.

Оливия остановилась как вкопанная в дверях, увидев Майлза, который, присев на край стола, отхлебывал из чашки горячий кофе.

- Доброе утро, - угрюмо приветствовал он ее.

- Вот так сюрприз, - ответила она.

- В самом деле? Это почему же?

- Я не знала, что ты так рано встаешь.

- Я поднимаюсь рано каждое утро. Ты просто не замечаешь. Хочешь кофе?

Оливия согласно кивнула и вошла в комнату.

Майлз налил и подал ей чашку. Оливия села за стол. Достав из кармана юбки очки, Оливия нацепила их на нос и с недоумением оглядела чистую поверхность стола.

- Я вижу, что книги исчезли, - заметила она.

- Верно, - подтвердил он.

Несмотря на всю ее решимость, она не могла оторвать глаз от его лица. За последние солнечные дни оно еще сильнее загорело. Теперь он стал похож на цыгана - смуглый, с вьющимися, длинными черными волосами.

- Ты знаешь, где они? - Спросила Оливия.

- Я их убрал. - Сунув руку в карман, он достал ключ. - Запер в надежном месте на некоторое время.

- Но зачем?

- Чтобы тебе проводить больше времени с семьей. Нахмурившись, Оливия изо всех сил попыталась не обращать внимание на то огромное удовольствие, которое она испытывала, обнаружив себя центром внимания своего мужа.

- Вы намекаете, сэр, что я провожу недостаточно времени со своей семьей?

- Вот именно.

- Это звучит смешно.

- Неужели? Когда ты последний раз со мной, Брайаном и Чарльзом слушала чтение моей матери? Чаще всего по вечерам ты обедаешь здесь.

- Ты преувеличиваешь. Я обедала с вами не далее как... - Она закусила губу.

- В воскресенье, - подсказал Майлз. - Пять дней назад. Может быть, ты избегаешь меня?

- Не говори ерунды. У меня нет причины избегать тебя.

- В самом деле? А я мог бы назвать несколько. Те же причины, по которым наши разговоры строго ограничиваются делами. Ты стараешься уклониться от любой возможности нашего... сближения.

- Глупости. Теперь дай мне, пожалуйста, ключ.

- У тебя очки запотели, милая.

Когда Оливия потянулась за кофе, он накрыл ее руку своей. Она сдавленно охнула и отдернула руку, спрятав ее на коленях.

- Чего, черт побери, ты боишься, Оливия? Я дал тебе время. И, видит Бог, выполнил все условия твоего отца. В чем дело?

Она вскочила со стула и обошла стол. Майлз встал перед ней, загораживая ей дорогу.

- На этот раз ты не сбежишь от меня, дорогая. Ты не закроешься в этой комнате и не уткнешься в эти проклятые книги. Мне понравилось играть в Черного Рыцаря. Я помирился с матерью. Я даже привык к бесконечным поискам кота Беатрис. Но я еще не завоевал тебя. Я хочу попробовать.

- Это очень мило с твоей стороны, но, боюсь, сегодня я слишком занята, - сказала она и попыталась проскочить мимо него.

- Э нет, не выйдет, милая.

В следующую секунду она взвизгнула и поняла, что Майлз перебросил ее, как куль с картошкой, через плечо.

- Что ты делаешь? - закричала она.

- Провожу время со своей женой. Совершенно случайно Жак приготовил нам корзинку с едой, Джон оседлал лошадей, и мы с тобой отправляемся на прогулку.

- Но, может быть, я не хочу этого.

- Мне плевать на то, чего ты хочешь или не хочешь. Я живу в этом чертовом доме с тобой уже пять месяцев, и мы не провели и часа наедине. Это, моя дорогая, надо изменить.

- Но...

- Замолчи, - бросил он и шлепнул ее по заду.

***

Они не выбирали какого-то определенного направления, а просто ехали не спеша по улице, затем поскакали по скалистым холмам, давая возможность лошадям размяться. Вокруг зеленели поля, а вдали виднелись шпили и трубы Брайтуайт-Холла.

Когда они спустились в долину, Майлз спешился и снял с лошади удила, отпуская животное попастись. Потом он помог Оливии спуститься на землю и повторил процедуру с Жерминой, наблюдая, как она, вскинув голову и задрав хвост, грациозно заплясала на траве, демонстрируя свою удивительную диковатую красоту.

Расположившись на почерневшем от мха гранитном валуне, возвышающемся над лугом, Оливия и Майлз отдали должное круассанам Жака, мясным пирогам, чеширскому сыру и вину. Оливии кусок не лез в горло. Сколько раз она мечтала о таком вот дне, но когда он наконец пришел, она поняла, что ужасно нервничает.

Вытянув перед собой свои длинные ноги, Майлз остановил на Оливии взгляд.

- Расслабься, - сказал он. - Я не собираюсь набрасываться на тебя, хотя, должен признаться, эта мысль иногда приходит мне в голову.

Оливия проморгала.

- Я еще не выразил тебе благодарности за помощь с Брайтуайтом и горнорудной компанией. Если причина твоей меланхолии кроется в чувстве недооцененности...

- Нет.

- Тогда почему ты так чертовски несчастна, Оливия?

- Я не несчастна. Брайтуайт стал для меня настоящим домом.

- А как насчет меня?

- Насчет тебя?

- Кем я стал для тебя?

Она помолчала, лихорадочно подыскивая подходящий ответ.

- Другом, я думаю.

- Другом. Опиши мне свое понятие дружбы. Кто такой друг?

- Наперсник. Товарищ. Единомышленник.

- Наперсник? Ты никогда не открывалась мне, девочка, ни в чем.

- Ты конечно же, ошибаешься.

- Ты никогда не говорила мне, какие чувства ты на самом деле испытываешь от разрыва со своей семьей? Или о том, что касается моей роли во всем этом. Ты злишься на меня? Я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Даже не знаю истории с этой татуировкой.

Оливия почувствовала, что краснеет, и бросила на Майлза раздосадованный взгляд. Он усмехнулся.

- Только не говори мне, что твой любовник был азиатом-татуировщиком.

- Едва ли. Но этот джентльмен был крайне настойчив. Он уверял, что у меня экзотическая красота, которую такое произведение искусства возвысит до немыслимых высот. - Вскинув бровь, она отвела взгляд, обвела глазами долину, позволяя ласковому ветру охладить жар смущения на ее щеках. - Это мое тело, - произнесла она задумчиво. - Какое право они имеют презирать меня за то, что я захотела сделать с ним нечто такое, что не нарушает законов и никому не делает плохо? Некоторые женщины размалевывают лица краской, пудрой и румянами. Я захотела иметь маленькое изображение розы на груди, потому что это позволяет мне чувствовать себя... особенной. Необычной. И... чувственной.

Оливия снова взглянула на Майлза. Взгляд его внезапно сделался напряженным.

- Мое признание не слишком шокирует вас, сэр? - с подчеркнутой язвительностью спросила она.

Он медленно покачал головой.

- А тебя не будет шокировать, если я скажу, что и сам нахожу эту татуировку крайне чувственной? - Губы его вызывающе скривились, и сердце Оливии вздрогнуло.

Майлз мягко рассмеялся, словно играл с ней. Она бы не удивилась, если б он дотронулся до нее в этот момент. Однако этого не случилось. Он растянулся на земле и ответил ей вопросом на вопрос.

- Какой ваш любимый цвет, миссис Уорвик? - Он посмотрел на ее платье. Полагаю, коричневый.

- Голубой.

- Но у тебя нет ни одного голубого платья.

- А что мне даст голубое платье?

- Доставит удовольствие.

- Возможно. - Оливия подняла глаза на безоблачное небо. - Мне попалось однажды одно платье в маленьком парижском магазинчике. Очень красивое, светло-голубое, с кружевами цвета слоновой кости. Я представляла, как бы выглядела в нем, всякий раз, как мы приходили туда с Эмили на ее примерки. Однажды я даже надела его, оно сидело на мне безупречно. Единственный раз в жизни я действительно почувствовала себя красивой.

- Почему же не купила его? - спросил он мягко.

- Нужно было многое купить для Эмили. Да и отцу была нужна новая обувь. И потом, - она небрежно пожала плечами, испытывая одновременно радостное волнение и беспокойство от этой новой близости с Майлзом. - Не думаю, что голубое платье согрело бы меня зимой. Или принесло прохладу летом. Разве голубой цвет красивее, чем коричневый? Сомневаюсь.

- Может, и нет. Однако шелк гораздо приятнее ощущается на коже, чем ситец.

Оливия наконец прямо взглянула на мужа.

- Ты намекаешь на то, что я недавно дала указание твоему портному сшить тебе рубашки из ситца, а не из шелка? Ситец намного дешевле и лучше соответствует возможностям нашего бюджета.

- Полагаю, это относится и к моим сапогам?

- В Миддлхэме прекрасный сапожник, который может сшить сапоги за треть стоимости твоего лондонского мастера.

- Продолжай.

Оливия заметно оживилась.

- И кроме того, если мы будем вкладывать деньги в местный бизнес, уверена, горожане станут относиться к нам с большим уважением.

- С чего ты взяла, что мне есть дело до отношения к нам горожан? Лично мне нравятся мои сапоги, сшитые в Лондоне. Мило Джонс шьет мне сапоги с незапамятных времен.

- Похоже, что ты консерватор, противник перемен. Прекрасно. Если ты настаиваешь...

- О Господи. - Майлз выплеснул свое вино и бросил кружку на землю. Ты, должно быть, еще несчастнее, чем я думал.

- Прошу прощения?

- Мне даже не удается втянуть тебя в спор. Впрочем, неважно. Вернемся к разговору о дружбе. Я заметил, что ты не доверяешь мне своих тайн. Кроме того, ты избегаешь меня при каждой возможности. Разве друзей избегают?

- Мы же вместе сейчас.

- Но у тебя такой вид, словно в любой момент ты готова вскочить и удрать от меня, как перепутанный кролик. Стоит мне приблизиться к тебе хотя бы на дюйм, как ты вся настораживаешься. Как будто приближение мужа к жене величайший из грехов. Объясни мне, как ты можешь считать мужчину подходящим для того, чтоб выйти за него, но не подходящим для того, чтобы спать с ним?

Она неловко заерзала на гранитном валуне и сделала вид, что любуется лошадьми.

- А Чарльз Фоулз, кажется, не на шутку привязался к твоей матери. Он стал писать ей стихи.

- Ответь на мой вопрос, - настаивал Майлз.

С большим трудом Оливии удалось сделать глубокий вдох.

- Проще говоря, наш брак был заключен строго по расчету... по крайней мере, так я думала.

- А иначе не вышла бы за меня?

- Я не собираюсь перебирать все эти "если". Это ни к чему не приведет. Что сделано, то сделано.

- Так какого дьявола ты боишься?

Оливия отложила в сторону недоеденный круассан и стряхнула крошки с колен. Боится? Да, у нее масса невысказанных страхов. К ее лицу хлынул жар, с каждой секундой становясь все горячее, а тело напряглось. И все же... сердце колотилось от сознания того, что Майлз Кембалл Уорвик хочет ее сейчас так же сильно, как в тот вечер в бассейне. Это проявлялось в его напряженно застывшей позе и горящем взоре.

Встав с камня, Оливия немного прошлась и подставила лицо теплому ветру. Майлз подошел сзади. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, пронзительность взгляда. В этот момент она подумала: если он коснется меня, я пропала. Я признаюсь во всех своих грехах, раскрою всю ложь. Я растаю в его руках, как теплый воск, как тогда в бассейне. - Оливия...

Она прошла выше по склону, где ветер был резче и свежее.

- Посмотри на меня, - послышался голос Майлза. Оливия медленно повернулась. Майлз стоял среди

Высокой травы, ветер трепал рукава белой рубашки и пряди черных волос.

- Я хочу любить тебя, - сказал он.

Она прикрыла глаза, охваченная переполняющим восторгом этих слов... и потрясенная ударом желания.

- Нет, - тихо ответила она.

Лицо его потемнело, сделалось почти жестоким.

- Я хочу знать почему.

- Мы договорились, что этот брак...

- К черту наши старые договоры! Бог мой, я начинаю уставать от этого бега по кругу, Оливия. Два глубоко отчаявшихся незнакомца... но мы больше не чужие друг другу, Оливия. - Он поднялся по склону, разбрасывая ногами камешки.

Оливия попятилась.

- В свадебную ночь, - начал он с напряженным терпением, - ты спросила меня, нравишься ли ты мне хоть немного. Другой мог бы солгать тебе. Мог бы наврать с три короба, наговорить всяких нежностей, лишь бы заполучить тебя в постель. Я не сделал этого. Теперь, если ты спросишь меня, нравишься ли ты мне, я с радостью отвечу... да. Ты мне очень нравишься, Оливия. Я привязался к этой полоумной старой няньке, я очень привязался к твоему сыну. Когда-то ты сказала, что я стою того, чтобы меня спасти. Тогда я подумал, что ты ненормальная меня уже не исправить. Но в последнее время... Боже, Оливия, я чувствую себя другим человеком. Мне нравится то, как я живу. Нравится проводить время с твоим сыном и с тобой. Впервые за долгое время я чувствую надежду. - Он рассмеялся коротко, почти зло. - Послушай меня. Я изливаю перед тобой душу, а ты стоишь, как деревянная. Пожалуйста, не молчи. По крайней мере, подтверди, что у нас есть будущее.

Ей хотелось зажать уши руками. Ей было невыносимо слышать подобные его признания. Лучше бы он сказал, что презирает ее. Тогда было бы легче жить с этой постыдной ложью.

Неожиданно Майлз подошел к ней и крепко схватил ее за руку. Она попыталась отвернуться, но он повернул ее к себе лицом, опустив к ней голову.

- Скажи мне правду, черт побери. Ты все еще любишь отца Брайана?

- Почему наш разговор всегда должен возвращаться к нашему прошлому? возмутилась она и попыталась вырваться.

Майлз лишь еще крепче стиснул ее руку.

- Потому что часть твоего прошлого делает тебя такой, какая ты сейчас. Потому что ты так крепко привязана к своему прошлому, что не можешь впустить меня, твоего мужа, в свое сердце.

Она беспомощно посмотрела на него, не в силах что-либо ответить.

- Ты чувствуешь хоть что-нибудь, Оливия, или же он поработил тебя - ту женщину, которая любила его так сильно, что пожертвовала своей жизнью, своей репутацией, своим сердцем так, что больше уже просто не способна любить?

Оливия по-прежнему хранила молчание, наблюдая, как в его полном мольбы взгляде отразилось отчаяние, которое затем переменилось бешенством.

Схватив ее обеими руками, он до боли впился в них своими пальцами. Он тряс Оливию до тех пор, пока она не закричала:

- Перестань. Умоляю тебя, перестань!

- Умоляешь? Та Оливия Девоншир, которую я впервые встретил, никогда бы ни о чем меня не стала умолять. Она бы расцарапала мне лицо. Бог мой, я бы предпочел быть женатым на развратнице, которая плясала с цыганами, чем на ледышке, в которую ты превратилась.

- Но ты не понимаешь, как это все безнадежно... Наконец, он отпустил ее, и Оливия отвернулась. Она стояла спиной к ветру, не оборачиваясь, обняв себя как можно крепче руками и моля, чтобы чувства, бурлящие внутри нее, не выплеснулись наружу. Где же найти решение? Ведь они не могут жить дальше в этом кошмаре.

Немного так постояв, она оглянулась и увидела, что Майлз спускается вниз, к лошадям. Она так хотела броситься следом за ним - ей так хотелось признаться ему во всем.

Если бы только она не была уверена в том, что правда погубит ее.

Глава 18

Брайан выскочил из-за двери, подпрыгнул и повис у Майлза на плечах.

- Я поймал тебя, Черный Рыцарь! - он издал воинственный клич и захихикал, довольный тем, что удивил Майлза и Оливию, только что вошедших в дом.

Жак стремительно выбежал из кухни, окутанный ароматным облаком свежевыпеченного хлеба, от которого текли слюнки.

- Мадам! Месье! Вы как раз поспели к моему завтраку.

- Я не голоден, - буркнул Майлз пораженному повару и опустил Брайана на пол.

- Извините, Жак, может быть, позже, - сказала Оливия.

Она взяла Брайана за руку, и они молча пошли по галерее к утренней комнате. Подойдя к двери, Оливия приостановилась и крепче сжала руку сына, внезапно охваченная дурным предчувствием.

Элисон сидела в своем кресле. Утреннее солнце изливалось сквозь сверкающие оконные стекла, теплое, желтое, как свежее масло. Оно растекалось по лицу и закрытым глазам Элисон, по рукам, безвольно лежащим на коленях.

Оливия перевела взгляд на мужа.

С книгой в руке он стоял рядом с Элисон и глядел вдаль, на вересковую пустошь. - Бабушка спит? - шепотом спросил Брайан.

Оливия закрыла глаза от внезапных жгучих слез. - Пойди найди Беатрис и Чарльза, - приказала она ему ласково, но твердо.

- Но...

- Быстро, Брайан!

Мальчик побежал. Его торопливые шаги постепенно затихли.

Оливия молча подошла к Майлзу, который продолжал неотрывно смотреть в окно. - Похоже, она умерла спокойно, - сказал он.

Оливия очень неуверенно коснулась его руки.

Он напрягся.

- Мне ужасно жаль, - сказала она.

Он сделал глубокий, судорожный вдох, но на лице не отразилось эмоций.

- Мы только стали ближе... она покинула меня.

- Она освободилась от боли.

- Она освободилась, - повторил он. - А как же моя боль? Никому никогда не было никакого дела до меня и моей боли.

Его пальцы крепче стиснули книгу - так крепко, что побелели кончики пальцев, потом он сделал неуклюжую попытку перелистать страницы, чтобы найти стихотворение, которое Элисон отметила атласной лентой.

- Что, черт возьми, мне теперь делать? - прошептал Майлз.

***

Решение увидеть графа Уорвика и просить его дать разрешение похоронить Элисон в фамильном склепе Уорвиков было опрометчивым. Единственное, о чем думала Оливия, - это облегчить душевные страдания мужа. Она не подумала, какой невообразимо глупой покажется эта просьба человеку, который так неодобрительно отзывался о матери Майлза. И все же, как это часто случалось в последнее время, Дэмиен Уорвик уступил, хотя и крайне неохотно.

Оливия вернулась в Брайтуайт с чувством облегчения, которое мгновенно обратилось в шок, едва она открыла двери дома.

- Он был как безумный, - заявила Салли, выметая осколки стекла, усеявшие пол в холле.

- Видела я Уорвика всяким, но таким никогда. Пьян в стельку. Швырял вазы, ломал мебель, как бешеный. Ужас, да и только.

Оливия оглядела разгромленную комнату с упавшим сердцем. Арман спокойно стоял среди этого разгрома и руководил уборкой. Какую же сильнейшую эмоциональную боль должен испытывать ее муж, если дошло до такого. О чем она думала, оставляя его сейчас, когда он явно не способен справиться с потерей?

- Где Брайан и Беатрис? - спросила Оливия.

- Убежали в свою комнату и заперлись. С тех пор еще не выходили, пояснила Салли.

- Да и что ж тут удивительного. Он был как бешеный.

- Где он сейчас?

- Ушел на конюшню минут десять назад.

Осторожно обойдя осколки стекла, Оливия выбежала из дома и помчалась по кирпичной дорожке к конюшням. Чарльз стоял у двери, собираясь сесть на Жермину.

- Постой! - крикнула Оливия, и старик оглянулся.

Тяжело дыша, Оливия подбежала к нему.

- Куда уехал мой муж?

- Туда. - Чарльз махнул в сторону пустоши. - Я еду за ним. Его нельзя оставлять одного в таком состоянии, девочка.

Оливия вырвала у него поводья. Чарльз схватил ее за руку.

- Я не видел его таким с тех пор, как умер его отец. Даже и тогда он так не убивался. Тебе нельзя быть с ним одной, милая. Ты же знаешь, как этот его чертов нрав может завладеть им.

- Он мой муж, - возразила Оливия. - Он не причинит мне зла. А теперь подсади меня, Чарльз Фоулз, или мне искать подножку?

Чарльз неохотно подхватил согнутую ногу Оливии и подсадил ее в седло. Лошадь нервно заплясала. Секунду спустя кобыла уже неслась вперед, вытянув шею, в направлении пустоши.

Оливия неслась по полю, и ветер бил ей в лицо и свистел в ушах.

Инстинкт привел ее на Маргрейв Блафф. Лошадь Майлза мирно паслась среди высокой травы. Оливия спешилась и, даже не привязав кобылу, пошла вверх по склону к вершине утеса. Она нашла Майлза стоящим на краю. Он подставил лицо ветру и заходящему солнцу.

- Как ты узнала, где меня найти? - голос его звучал невнятно.

Она спокойно подошла, встала рядом и протянула руку.

- Есть более безопасные места для скорби, - сказала она.

- Скорби? Из-за чего мне скорбеть? Из-за того, что Элисон мертва? Тысячи раз в жизни я желал ей смерти. Когда здоровье ее ухудшилось и я поместил ее в Амершем, я представлял, как она умрет там такая же одинокая и несчастная, каким сделала меня.

- Но ты любил ее, иначе не переживал бы так тяжело ее смерть.

Его темные брови сошлись.

- И ты простил ее, - добавила Оливия.

Майлз сосредоточился на каком-то далеком предмете и долго молчал. Каким ранимым казался он в этот момент: ребенок, внезапно осиротевший и так отчаянно одинокий. Как ей хотелось прижать его к груди, стереть растерянность и боль с его лица. Но решится ли она? Поступая так, она рискует всем. Всеми тайнами, которые она так отчаянно пыталась скрывать все эти месяцы.

- Она не должна была умирать сейчас, - задумчиво пробормотал он. - Мы только начали узнавать друг друга. Столько потерянных лет... Боже мой. Вое эти годы я проклинал ее. - Он закрыл глаза. - Я хочу вернуть все обратно и не могу.

- Ты смог! Ты сделал это! Последние месяцы ты был так добр и заботлив с ней. Она поняла. Она обрела покой, зная, что ты простил ее.

Он покачал головой и качнулся, чуть не потеряв равновесие. Сердце Оливии чуть не выпрыгнуло из груди, когда он, на мгновение, навис над каменистым обрывом. Она осторожно взяла его за руку и попыталась оттащить от края. Майлз выдернул руку.

- Уходи, - пробормотал он пьяным голосом.

- Не уйду, пока ты не отойдешь от обрыва.

Сверкнув глазами и скривив губы, Майлз резко повернулся к ней, сбросив камешки с края обрыва и заставив Оливию отшатнуться.

- Ты что, не понимаешь? - закричал он, и его слова эхом разнеслись по пустынной долине. - У меня больше никого нет. Ни семьи, ни единой души, которую я мог бы назвать своей. Я один, черт побери, я боюсь!

- Один? Я твоя жена. Ты не один.

- Жена? Хочешь знать, что мне моя жена? Она подпись на грошовом клочке бумаги. Она предмет за столом, который подсчитывает бюджет, цифры и проценты, и, без сомнения, складывает дебет с кредитом во сне. Она мученица, посвятившая свою жизнь отцу и сестре, которым наплевать, жива она или нет, но для меня у нее не найдется и минуты.

Одной рукой он схватил ее за руку, а другую просунул в волосы так, что тугой узел рассыпался, и густые пряди прошли сквозь его пальцы и упали ей на спину. Притянув ее ближе - так близко, что она почувствовала сильный запах виски в его дыхании, - Майлз выдавил:

- Она отвергает меня.

Оливия коснулась его лица пальцами. Его боль дала ей силы открыть то, что было у нее на сердце.

- Я не мечтаю ни о ком другом, - ответила она твердо. - Только о тебе.

Он резко рассмеялся и жестче охватил ее за волосы.

- Ты лжешь, - прорычал он.

- Ты. Только ты. Клянусь. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? Каждый мой шаг, все, что я делаю эти последние пять месяцев, я делаю для тебя, чтобы помочь тебе, чтобы подбодрить, чтобы поддержать тебя. Я люблю Майлза Уорвика. Никакой другой мужчина никогда не владел моим сердцем.

Он оттолкнул ее, лицо его было пугающе злобным.

- Ты смеешься надо мной. Оливия покачала головой.

- Ни за что на свете я бы не стала смеяться над тобой.

- Ты заявляешь, что любишь только меня, однако есть еще Брайан. Ты отказываешься говорить о своем любовнике и о его предательстве. Что за жизнь может быть у нас, что за любовь может быть между нами, если у тебя от меня есть тайны? Почему, черт побери, ты не можешь понять, что твое прошлое больше не имеет для меня значения, Оливия? Все, чего я хочу, - это искренности. Без нее у нас нет будущего.

Неуверенно улыбнувшись, с колотящимся в груди сердцем Оливия шагнула вплотную к мужу и нежно коснулась его жесткой щеки. Наслаждение прокатилось по ней теплой волной. Она вздрогнула.

- Любовь и привязанность значат больше, чем отцовство или материнство. Я мать Брайана, потому что захотела быть ею. И ты тоже стал настоящим отцом Брайану. Отец Брайана - мужчина, способный на безграничную нежность, страстную любовь и сильный гнев. Каждая клеточка его существа дорога мне так же, как и мой сын.

Привстав на цыпочки, она нежно прижалась губами к его губам и задохнулась. Я... понимаю язык его души и тела, ибо мы похожи, мы оба отчаянно желаем будущего и семьи, которой можем быть.

Она снова коснулась его губами, задержавшись у его рта до тех пор, пока не почувствовала, как он задрожал в ответ на ее прикосновения. Она читала в его каре-зеленых глазах муку, ярость, неверие и желание.

- В моем сердце никогда не было другого. И пока я жива, никогда не будет. Я люблю тебя.

- О Боже! - он застонал, словно от боли.

Она поцеловала его со всей силой своей любви, отсекая его слова, погружаясь руками в его густые волосы, как часто делала в мечтах, лежа ночью в пустой кровати и глотая слезы тоски и желания. Она целовала его до тех пор, пока мир вокруг не закружился, и небо, облака, долина не превратились в калейдоскоп цветов, кружащийся вокруг нее и тянущий ее вниз.

Она тянула за собой мужа до тех пор, пока его лицо и плечи не загородили небо, а руки не оказались на ее обнаженной плоти. Они нетерпеливо отбрасывали ее одежды и, казалось, разрывали тело на тысячу частей. В конце концов они оставили от нее не больше чем болезненное, напряженное ощущение долго сдерживаемого желания, отчаянную потребность забыть обо всех глупых страхах, которые не давали ей всецело познать своего мужа. Какими нелепыми казались эти страхи в тот момент, когда его пальцы скользнули в нее и он поцеловал ее сладким от виски ртом. Она отбросила бы осторожность, даже если бы он не был пьян и охвачен страстью к ней, и скорбью по матери, таким сильным было ее желание.

- Люби меня, - выкрикнула она, не в силах больше ждать ни секунды, не обращая внимания на назойливые предостережения мозга.

- Люби меня, - молила она, глядя в его лицо. В его чертах, казалось, была боль, но на губах и в глазах играла улыбка, а руки ласкали ее с такой безграничной нежностью, что хотелось кричать.

И ее тело отозвалось. Глубоко зародившаяся страсть стала мягкой, горячей и тягучей, а страх неизвестного испарился с наплывом желания. Она почти не заметила короткой вспышки боли, когда он погрузил в нее свое тело, но громко вскрикнула в триумфе завершения.

О Боже, наконец-то.

Они лежали среди высокой, колышущейся травы на вершине утеса, и небо было голубой чашей над их головами, их волосы слегка раздувались ветром и легкими, плавными движениями его тела. Как он великолепен! Как красив! Она любит каждую черточку его лица. Она боготворит ощущение его обнаженной кожи на своей гладкой плоти, грубоватые черные волосы, мышцы ягодиц, сжимающихся с каждым погружением. Внезапно она затерялась, как никогда раньше, беспомощная перед этим падением, перед захватывающим течением жидкого пламени, пронзающего ее чресла и выбивающего воздух из легких.

Она пламенно отвечала на его поцелуй, открывая рот навстречу его горячему языку, даже когда движения его стали почти яростными, принося с каждым глубоким толчком совершенно новое ощущение наслаждения, боли и неудержимости. Стиснув его волосы пальцами, она приподнималась навстречу каждому движению его плоти, отвечая на его любовь с лихорадочным пылом, который была не в силах больше сдерживать.

Ее мир превратился в безграничное наслаждение и радость. Его поцелуй раскрывал ее душу, и она отдавалась телом и душой до тех пор, пока не достигла желанного апогея, сделавшего ее беспомощной и, наконец, свободной.

Глава 19

Майлз медленно открыл глаза. Утреннее солнце, проникавшее в комнату через окно, ослепляло его. Голова раскалывалась, а воспоминания предыдущего дня расплывчатыми образами проникали в его пульсирующий мозг.

Боже. Сколько же он провалялся пьяным? Привстав на кровати, он поглядел на смятые простыни рядом с собой и, притянув подушку к лицу, различил слабый аромат фиалок.

Он скатился с постели и постоял немного, пока голова перестала кружиться. Затем окинул взглядом разбросанную по полу одежду - сапоги, бриджи, рубашки. Наклонившись, поднял женский чулок и усмехнулся.

- Брайан, сейчас же слезь с этой стены, - послышался издалека голос Оливии.

Майлз прошел к окну и выглянул из него как раз в тот момент, когда Оливия снимала сына со стены. На мгновенье мать и сын закружились вместе, громко смеясь, словно радуясь яркому утреннему солнцу.

Он быстро оделся, испытывая ощущение, будто его голова и тело существуют сами по себе, и поспешил вниз по лестнице. Слуги ходили на цыпочках, бросая на него опасливые взгляды. Увидев Салли, выглядывающую из-за двери, Майлз остановился и нахмурился.

- Иди сюда, - приказал он.

- Только если вы пообещаете, что больше не будете ничем в меня швырять.

Подняв бровь, Майлз повторил:

- Иди сюда... пожалуйста.

Служанка неохотно приблизилась, остановившись на безопасном расстоянии.

- Я бы хотел чашечку очень крепкого черного кофе. Я выпью его у себя в комнате.

Она недоуменно посмотрела на него.

- Сэр... ваша мать...

- Моя... боже. Ну, тогда ладно.

Майлз прошел по коридору к кабинету и вышел через дверь в сад, где Оливия стояла, держа в руках садовый совок и перчатки, а Брайан собирал камешки, которые выковыривал из земли. Подойдя к жене сзади, Майлз обнял ее за талию, отчего она подпрыгнула и уронила перчатки.

- Доброе утро, - прошептал он ей на ухо.

- Кто это? - спросила она наигранно строгим голосом.

- Твой муж, конечно.

- О, и всего-то? А я подумала, может, это конюх из соседнего имения. Мы встречаемся здесь каждое утро в десять.

Он засмеялся и отвел ее распущенные волосы в сторону, обнажая изгиб шеи.

- Я никогда не замечал, что ты душишься фиалковой водой за ушами.

Вы многого во мне не замечали, сэр. Он повернул ее к себе лицом. Его взгляд охватывал её черты, а затуманенный мозг медленно отмечал поразительные перемены в женщине, стоящей перед ним. Щеки Оливии цвели румянцем, глаза сияли, как изумруды. Распущенные волнистые волосы отражали утреннее солнце, как отполированная медь, и ему ужасно хотелось запустить в них руки. Но она улыбнулась немного неуверенно и отстранилась.

- Как ты? - поинтересовалась она, пожалуй, чересчур формально, наклонившись, чтобы поднять перчатки.

- Голова гудит, и все как в тумане.

- Не сомневаюсь. - Она оглянулась на Брайана, который продолжал складывать камешки.

- Что за чертовщина была тут вчера? Все смотрят на меня, будто я двухголовый теленок.

- Я бы сказала, это прекрасно определяет твое поведение. Так ты ничего не помнишь? - Оливия направилась к дому.

- Кое-что помню, - ответил он, нагоняя ее.

- Что именно?

Внезапно остановившись, Майлз взял ее за руку и развернул к себе лицом. Глаза ее расширились, а розовые губы приоткрылись за миг до того, как он поцеловал ее, вначале нежно, потом страстно, лишая ее дыхания и вызвав трепетный восторг, когда их языки соприкоснулись.

- Я помню все главное, - мягко прошептал он у ее рта.

- Что именно вы помните, сэр? - так же тихо отозвалась она.

- Не много. Но я думаю, все это постепенно ко мне вернется. Однако, я совсем не прочь набраться новых впечатлений.

Оливия высвободилась и печально улыбнулась в ответ.

- Твоя мать...

- Я договорюсь в Миддлхэме.

- Я уже обо всем позаботилась, - прервала она его. - Я говорила с графом Уорвиком. Он дал разрешение похоронить Эдисон в фамильном склепе. Рядом с твоим отцом. - Взяв его за руку, она добавила. - Священник будет здесь в два часа.

***

Элисон Кембалл обрела вечный покой рядом с Джозефом Уорвиком в его фамильном склепе. Граф Уорвик и его жена присутствовали на церемонии похорон, хотя держались на расстоянии друг от друга. Они приехали исключительно ради Майлза, а не для того, чтобы отдать дань уважения женщине, которая когда-то чуть не разрушила семью Уорвиков. Оливия стояла рядом с Майлзом, и ее присутствие придавало ему сил. Брайан стоял по другую сторону, держа Майлза за руку.

Когда похороны закончились и они покидали кладбище, Майлз поглядел на брата, который стоял в отдалении. Их взгляды ненадолго встретились, затем граф повернулся, и они уехали.

Майлз смотрел им вслед.

- Никогда бы не подумал, что он приедет, - сказал он Оливии. - Он оказал мне огромную услугу. Не могу представить, чем он, должно быть, пожертвовал.

- Разве не странно, как смерть может сблизить друзей?

- Ты имеешь в виду меня и брата, или нас с тобой?

- И то и другое. - Она улыбнулась ему и пошла вперед по тропинке.

***

Майлз проснулся с колотящимся сердцем, весь мокрый. За исключением бледной полоски лунного света, пробивающейся в окно, в комнате было темно. Какое-то движение у окна привлекло его внимание.

Оливия появилась в полосе лунного света.

- Майлз, - прошептала она. - Ты не спишь? Майлз заморгал и снова вгляделся. Оливия стояла у кровати, ее волосы струились по обнаженным плечам. Грудь мерцала словно алебастр в тусклом сумеречном свете.

Она забралась на кровать, вытянув свое стройное тело рядом с ним и пробежала рукой по его обнаженной груди вниз, под одеяло. Ахнув, он цепко поймал ее запястье.

- Тише, - прошептала она и прикоснулась коленом к бедру мужчины.

- Ты хоть представляешь, сколько я ждала этого? выдохнула она ему в ухо, и игриво прикусила мочку зубами.

Он молчал. Но его тело говорило за него. Плоть его запылала огнем. Прежнее оцепенение сменилось изысканнейшими ощущениями. Он потянулся к ней, но Оливия покачала головой и, сев на него, стала ритмично раскачиваться. Майлз вскоре застонал от удовольствия и потянул ее к себе, заставив Оливию рассмеяться хрипловатым смехом, от которого стрела дикого желания пронзила все его тело.

- Моя очередь, - сказала она просто.

Слегка приподнявшись, она снова села на него, тихо вскрикнув при этом.

Он обхватил ее тоненькую талию руками. Голова девушки была откинута назад так, что волосы великолепным шелковистым потоком растеклись по его бедрам. Ее близость и жар ее тела делали совершенно безумной потребность обладания, и все же ее негромкие стоны смутили его.

- Тебе больно? - спросил он озабоченно.

Тяжело и прерывисто дыша, отчего ее великолепная грудь вздымалась и опускалась, она ответила.

- Это из-за царапин на бедрах. - Поймав его руки, она поднесла их к царапинам на ногах. - От вчерашней травы.

- Я сожалею.

- А я нет. - Она опустилась на всю его длину, медленно, словно прокладывая путь в неизвестные глубины. На лице ее отражалась одновременно неуверенность и нетерпение, боль и экстаз.

- Бог мой, - пробормотал он. - Неужели я был так груб с тобой?

- А ты не помнишь?

Она слегка закачалась, и он затаил дыхание, зажмурив глаза и гадая, не снится ли ему все это. Но сны, от которых он проснулся с бешено бьющимся сердцем не были такими великолепными - они были путанными и вызывавшими странное смущение... Хотел бы он вспомнить.

- О Боже, - простонал он, когда она начала свой ритм, отбрасывая все остальные мысли.

***

Письмо от отца пришло сразу после десяти утра. Прочитав торопливо нацарапанные слова, Оливия испытала такое чувство, словно земля разверзлась у нее под ногами. Эмили вернулась в Девонсуик. Она потеряла ребенка, и де Клари отправил ее домой.

Она нашла Майлза и Брайана у конюшен. Мальчик сидел на лошади, а Майлз, держа поводья, рысью гонял ее по кругу. Увидев эту картину, Оливия остановилась как вкопанная.

Как прекрасны они вместе, с сияющими на солнце черными волосами, с лицами, выражающими возбужденный восторг. Как хорошо сидит Брайан! Пятки опущены, ноги расслаблены, маленькое тельце покачивается от мягкого, равномерного движения лошади. Скоро Майлз будет брать его с собой на верховые прогулки.

Заметив мать, Брайан весело помахал рукой.

- Привет! Смотри, чему меня папа научил! - крикнул он.

Папа?

Оливия наблюдала за реакцией Майлза. Ее муж лишь г рассмеялся и помахал ей рукой, а затем снова обратил все внимание на Брайана.

- Выше голову! - приказал он. - Хорошенькие леди не должны нарушать сосредоточенность истинного наездника!

Папа. Почувствовав головокружение, Оливия опустилась на каменную скамейку. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подошел Майлз и, лишь подняв глаза, увидела, что он стоит рядом, напряженно вглядываясь в нее.

- У тебя такой вид, как будто ты только что видела привидение, заметил он.

Оливия устремила взгляд мимо него. Брайан продолжал скакать по кругу на арабском жеребце.

- Это не опасно? - спросила она. - Он еще такой , маленький. А вдруг упадет?

- Обязательно упадет... Когда-нибудь. Нельзя научиться хорошо ездить верхом, не сломав при этом парочку костей. - Майлз сел на скамейку рядом с ней. -Ты, кажется, расстроена. Если это из-за того, что он ездит верхом, то...

- Дело не в этом, - ответила она резче, чем ей хотелось бы. - Наконец ей удалось оторвать глаза от сына, и она увидела, что Майлз сиди г, опершись локтями о колени и смотрит в землю.

- Наверное, тебе не понравилось, что он назвал меня папой, - тихо сказал он.

- Просто я думала, что ты против.

- Похоже, это очень много для него значит, вот и все.

Когда Майлз выпрямился, рот его был сжат от раздражения.

- Нет, не правда, - продолжил он. - Неожиданно, по какой-то причине, то, что он называет меня папой, стало очень много значить для меня. Иногда я смотрю на него и...

- И что?

- Представляю, что он мой сын. Сомневаюсь, что я любил бы его больше, если бы он был моим. - Его глаза вернулись к ней. - Ты ведь никогда не заберешь его у меня, нет?

Горячность и настойчивость в лице Майлза вызвала замешательство у Оливии. Однако, она не успела ответить, потому что в этот момент подбежал Гюстав, спотыкаясь в больших, не по размеру сапогах. В руке он держал письмо, которое с преувеличенной торжественностью вручил Майлзу. Несмотря на дурные известия об Эмили, Оливия не могла не улыбнуться неуклюжести мальчика, не обращая внимания на то, что Майлз разрывает конверт и про себя читает послание.

- О Господи, - пробормотал Майлз, переводя дух. - О Боже!

- Что случилось? - спросила Оливия голосом, граничащим с паникой. Дорогой, что...

Улыбка растянула губы Майлза, а щеки вспыхнули ярким румянцем. Внезапно он подхватил Оливию и радостно закружил ее, между тем как Брайан, оказавшийся позади них, остановил коня и соскользнул на землю, затопав своими маленькими ножками по дорожке, чтобы тоже принять участие в этом импровизированном празднике.

Подхватив мальчика на руки, Майлз кружил Брайана и Оливию, заразительно смеясь при этом. Оливия не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

- Ты скажешь наконец, какое чудо произошло, чтобы я знала, над чем смеюсь, как ненормальная?

- Расскажи нам, папа, - попросил и Брайан, обняв Майлза за шею.

- Мы богаты, - заорал Майлз. -Что?

- Богаты! Боже мой, Оливия, я куплю тебе тысячу голубых платьев и две тысячи пузырьков самых дорогих французских духов. Моя жена никогда больше не будет душиться фиалковой водой. И, Брайан, у нас будут деньги, чтобы послать тебя в самый престижный в мире университет. Милые мои, я был прав! - Он снова закружил Оливию и Брайана. Целуя Оливию до тех пор, пока у нее не захватило дух.

- Я был прав, - повторял он снова и снова.

- Прав насчет чего?

- Насчет рудника. Они нашли новый пласт, радость моя, крупнейший в стране за последнюю сотню лет.

Глава 20

Приехав в Ганнерсайд, Майлз и Оливия ожидали увидеть всеобщее ликование. Но их приветствовали угрюмые лица шахтеров и деревенских жителей, плачущие женщины и дети, а также дюжина мертвых тел, лежащих на земле перед церковью, - последствия взрыва.

Майлз стоял у дверей магазина и смотрел на перепуганных и растерянных шахтеров, толпящихся возле входа в шахту. У некоторых были обожжены лица, у других перебинтованы головы, руки и ноги. Оливия и Дженет Хупер находились среди них, оказывая помощь тем, кто в ней особенно нуждался.

- Вот, значит, - рассказывал Джейк Делани. - Только что мы поздравляли друг друга с отлично сделанным делом и собирались отпраздновать удачу в "Белой Лошади", и тут вдруг... как будто ад разверзся у нас под ногами. Тем, кто был сзади, удалось убежать, другим не так повезло.

- Метан?

Джейк поднялся со стула и подошел к Майлзу.

- Сэр, мы спускались в эту штольню каждый день последние четыре месяца вплоть до сегодняшнего утра. И, сэр... все было в норме.

Майлз нахмурился.

- Где Макмиллан?

- Уехал, сэр.

Майлз поглядел на Делани.

- Почему, черт побери, он не на работе?

- Сказал, у него дела в Ньюбиггине. Собирался нанять еще людей для новой шахты.

- Я не давал распоряжения нанимать новых людей.

- Я говорю только то, что он мне сказал, сэр. Отвернувшись от двери, Майлз спросил:

- Все люди найдены?

- Пятеро пропали.

- Почему не начаты поисковые работы?

- Люди боятся копать глубже. Да и мало надежды, что они живы. Если еще раз наткнутся на газ...

- Не газ вызвал взрыв, Делани. Думаю, тебе это известно. Ты сам сказал, что все было в норме.

- Они боятся, сэр. Боятся, и все тут. Многие из этих парней потеряли отцов и братьев - мы все были друзьями. - Лицо Джейка омрачилось. - Герберт Уоллис - один из пропавших.

- А что, если эти люди живы? Джейк покачал головой.

- Люди отказываются идти туда, сэр. Они все твердят, что эти чертовы шахты прокляты эльфами.

- Это смешно. Они же взрослые люди!

- Большинство заявляют, что сыты по горло "Уорвик Майнинг Компани". Что плевать им на новый пласт мертвому мало проку от нового пласта.

- Проклятье.

Майлз вышел из лавки и направился ко входу в шахту, где поднял с земли жестяное ведро и палку и принялся ударять ею о ведро до тех пор, пока растерянные шахтеры не вышли из оцепенения и не обратили на него внимания.

- Мне нужны добровольцы, чтобы спуститься вниз! прокричал он. - Там осталось пять человек.

- Меня туда больше ни за какие коврижки не загонишь, - послышался чей-то голос.

- Меня тоже, - присоединился к нему другой.

- Что, мало народу угробили в этих треклятых шахтах? - крикнул кто-то. - Вам надо всех жен сделать вдовами, чтоб убедиться, что там опасно?

Майлз бросил ведро на землю.

- Это новая штольня. Были приняты все возможные меры безопасности.

- Эти чертовы шахты прокляты!

Ругнувшись, Майлз резко развернулся и зашагал к главному входу, на ходу закатывая рукава и перешагивая через груды мусора.

- Майлз! - закричала Оливия. Она подбежала сзади и схватила его за руку. - Ты же не пойдешь туда?

- Кто-то должен пойти.

- Ты не можешь сделать это один. - Там могут быть живые люди.

- Тогда я пойду с тобой.

Он остановился и оглянулся. Лицо ее было испачкано грязью, платье в пятнах крови.

- Черта с два.

Джейк Делани вышел из лавки, сжимая кирку в одной большущей руке.

- Я пойду с вами, сэр, - заявил он, потом окинул взглядом напряженные, подозрительные лица шахтеров и направился к воротам.

- Там наши отцы, братья и друзья, - крикнул он. Какой-то здоровяк с перебинтованным лбом поднялся с земли.

- А ты по-другому запел, Джейк Делани. Не так давно ты орал громче всех, что надо закрыть эти проклятые крысоловки.

Делани встал рядом с Майлзом и Оливией.

- Да, не прошло и суток, как все вы хлопали друг друга по спине и провозглашали тосты за Уорвика, сокрушаясь, что доставили ему столько неприятностей и превозносили до небес его деловое чутье. - Немного понизив голос, он добавил:

- Признаю, что был одним из самых громких протестующих, но как ни крути, а факт есть факт - мы смотрим на этот новый пласт, как на гарантию нашего будущего и будущего наших детей. Подумайте, что это может дать Ганнерсайду.

Дженет Хупер поднялась, переводя взгляд с одного мужчины на другого и на жен, столпившихся возле своих раненых мужей.

- Мои муж и сын погибли в этих шахтах. Они знали о риске. И вы все знаете.

Мужчины заворчали.

- Билл Фостер! - крикнула Дженет, указывая на мужчину, который только что поднялся. - Твой кузен умер, работая на лондонскую свинцовую компанию. Райли Девис, твои брат и тесть погибли на болтсбергском руднике в Рукхоупе, когда обрушились перекрытия.

- Ну и что это доказывает? - огрызнулся Девис.

- То, что все шахты опасны. - Дженет повернулась к Майлзу и Оливии. - Я иду с вами.

Какая-то женщина встала рядом со своим мужем.

- Если бы это мой Квинтон был там, я бы сходила с ума, гадая, жив он там или нет.

Мало-помалу мужчины, не пострадавшие от взрыва, направились к воротам шахты, оставляя своих плачущих жен. Оливия подняла глаза на мужа с выскакивающим от страха и тревоги сердцем.

- Пожалуйста, - попросила она как можно тише и спокойнее. - Не ходи.

Майлз криво усмехнулся и коснулся ее щеки.

- Радость моя, если ты будешь продолжать так смотреть на меня, я и вправду смогу поверить, что ты меня любишь.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. А потом ушел.

***

Шли часы. Оливия не находила себе места, пытаясь отвлечься тем, что помогала раненым шахтерам или старалась утешить семьи погибших шахтеров. Все это время тревога ее росла, а глаза то и дело обращались к воротам шахты, наперекор всему надеясь, что она скоро увидит, как ее муж выходит из проклятых штолен.

Ну почему же нет никаких вестей от мужчин, которые рискнули спуститься в шахту, чтобы отыскать пропавших?

Ходили всевозможные слухи относительно причины взрыва? но никто не знал наверняка. И только когда Боб Макмиллан вернулся из Ньюбиггина, ужасное подозрение стало закрадываться в мысли Оливии. Макмиллан вернулся в Ганнерсайд не один.

С ним был Либински, и он, не теряя времени даром, сразу же принялся выводить потрепанных, расстроенных и злых рабочих из состояния шока и оцепенения. Он встал перед двумя сотнями шахтеров и их семьями, лавочниками, фермерами и священниками, которые горячо молились над умершими, умирающими и ранеными.

- Я могу обещать вам, что ничего подобного не случится, если будете работать на меня, - заявил он встревоженной толпе. - Я счастлив сообщить, что в моей компании не было зарегистрировано ни одного несчастного случая за последние три года, и могу добавить, что на моих рудниках применяются самые совершенные на сегодняшний день средства, обеспечивающие безопасность труда.

Оливия наблюдала за полными решимости лицами шахтеров, слушающих откровенную агитацию Либински, направленную против компании ее мужа, и приняла решение.

***

Оливия спускалась в штольню, придерживаясь вагонеточных рельсов. Вот уже шесть часов наверху ничего не слышали от спасательной группы. Некоторые предполагали, что их убил газ. Другие уверяли, что их придавило осевшим пластом. А с появлением Либински начался просто ад кромешный.

Тяжело дыша от быстрой ходьбы, Оливия остановилась, чтобы перевести дыхание. На ней, кажется, не осталось ни одной сухой нитки: ноги ныли от того, что она часто спотыкалась о камни. Капающий жир от свечи, которую она несла, обжигал пальцы. Где же Майлз?

Неужели она не правильно свернула в темноте? Где ответвления штольни? Неужели она, как утверждали многие наверху, пришла слишком поздно? Закрыв глаза, Оливия остановилась, отказываясь верить, что ее мужа больше нет в живых.

Женщина оглянулась назад. Темнота и безмолвие надвигались на нее сзади, такие же мрачные и угрожающие, как и те, что простирались впереди. Снова закрыв глаза, она постаралась не поддаваться панике, грозящей овладеть ею.

Какой-то звук.

Оливия затаила дыхание. Органы чувств обострились до предела, и на какое-то мгновение ее бешено колотящееся сердце цимбалами загремело в ушах, заглушая все остальные звуки.

Держа свечу перед собой, она побежала вдоль узкоколейки, изо всех сил напрягая зрение, слух и пытаясь сохранить ясность мыслей. Вот, опять какой-то шум!

- О Господи, - прошептала она, побежав быстрее, когда звук сделался громче и она узнала мужские голоса и услышала звон лопат о камень. Наконец впереди забрезжил свет, становясь ярче по мере того, как она приближалась, до тех пор, пока тени на стенах не приняли четкие очертания и, в конце концов, не оказались настоящими людьми.

- Майлз? - Закричала она. - Ты здесь?

Майлз вырос перед ней внезапно, словно возник из-под земли, до неузнаваемости грязный и ошеломленный ее появлением.

- Какого дьявола... Оливия?

Засмеявшись от радости и облегчения, она бросилась к нему в объятия, уронив свечу на пол. Майлз крепко прижал ее к своему мокрому телу.

- Они там все говорят, что вы умерли, - пробормотала она.

- Устали, но не умерли. - Он отодвинул ее на длину вытянутых рук. Лицо его было осунувшимся, но счастливым. - .Они живы. Мы пробьемся к ним с минуты на минуту.

Нахмурившись, он заглянул через плечо жены.

- Кто еще с тобой?

Она покачала головой.

- Ты пришла сюда одна? - возмущенно спросил он.

- Мне пришлось... Беда... - Оливия сглотнула и попыталась перевести дух. - Макмиллан вернулся из Ньюбиггина, и он не один... он привез с собой Либински.

***

К тому времени когда Оливия и Майлз выбрались на поверхность, ее легкие жгло от напряжения, а в ушах звенело молчание Майлза. Она хорошо понимала, какие мысли проносятся в его голове. Их будущее зависело от исхода этого противостояния.

Возбужденная толпа аплодировала и шумела, но затихла, как только Майлз вышел из ворот шахты и направился прямо к Либински. Какая-то женщина вскочила на ноги и закричала:

- Где мой муж, сэр? Вы нашли моего мужа? Какой-то мужчина схватил ее и оттащил в сторону, плачущую и ждущую известий о заточенных под землей шахтерах. Либински медленно повернулся, глаза его расширились при виде грязного, мокрого, окровавленного Майлза, угрожающе надвигающегося на него. За какой-то миг на лице Либински отразилось изумление, замешательство и испуг.

В следующую минуту Боб Макмиллан шагнул между Майлзом и Либински, резко остановив Майлза. Стоя лицом к лицу со своим управляющим, Майлз гневно уставился в глаза Боба и процедил сквозь зубы:

- Почему, черт возьми? Ты работал на мою семью восемь лет. Мы взяли тебя из шахты и поставили управляющим.

- Тут нет ничего личного, сэр. Вы были ко мне очень добры. Но человек должен думать о своем будущем, а мистер Либински предлагает мне долю в этом деле.

- Доля пшика - это пшик, Макмиллан. Я не намерен продавать шахту. С какой стати мне делать это, когда мы только что откопали новый пласт? У Либински не хватит денег, чтоб заплатить мне столько, сколько стоит теперь компания.

- Пока вы не вытащите людей наверх, сэр, ваша компания ничего не стоит.

Оливия подошла к Майлзу и взяла его за руку. Майлз коротко взглянул на нее, потом перевел взгляд на Либински.

- Так вот в чем дело. Ты настроил против меня людей, чтобы вынудить меня продать компанию за бесценок.

Либински пожал плечами и ухмыльнулся с преувеличенной важностью. Седые кустистые бакенбарды, низко спускающиеся на скулы, делали его похожим на паука. Он сунул большие пальцы за проймы жилета и улыбнулся.

- Ну, без гроша-то ты не останешься, - сказал он. - В конце концов, у тебя есть денежки твоей жены.

Майлз ринулся на него, но Макмиллан схватил его сзади и швырнул на землю с такой силой, что воздух с шумом вырвался из его легких. Он услышал крик Оливии, потом какая-то тяжесть навалилась ему на спину.

Придавив Майлза коленом, Макмиллан сказал:

- Думаю, мы должны дать людям решить, на кого они хотят работать. А вы как думаете, сэр?

- Ублюдок, - бросил Майлз сквозь зубы. - Если они уйдут, я найму других.

- Сомневаюсь. Это с такой-то дурной славой этих шахт? Вряд ли кто согласится работать здесь, по крайней мере, пока мистер Либински не возьмет дело в свои руки и не обеспечит нашу безопасность.

Закрыв глаза и стараясь дышать, Майлз попробовал сосредоточиться на чем-то кроме боли и чувства безнадежности и отчаяния, стучащих у него в висках. Он подошел так близко - так чертовски близко - не только ради себя, не только чтоб доказать, что он может добиться успеха: но и ради Оливии и Брайана. На несколько коротких часов он испытал счастье заглянуть в будущее, в котором он мог бы не только брать, но и давать тем, кого любит.

- Ну-ну, сэр, - послышался голос из темноты. - Негоже так обращаться с таким джентльменом, как мистер Уорвик. И это после того, как он рисковал своей жизнью, чтобы спасти наших друзей?

Толпа притихла, когда Джейк Делани вышел из ворот шахты, сжимая в руке кирку. За ним шли оборванные, покрытые синяками шахтеры, пропавшие после взрыва в штольне.

Какая-то женщина радостно вскрикнула и вырвалась из напирающей толпы, бросившись в объятия своего улыбающегося мужа который обхватил ее ослабевшими руками и пытался кружить. На мгновенье воцарилась электризующая тишина, которая тут же взорвалась ликующим ревом. Шахтеры живы! Мужчины, женщины и дети хлынули вперед, накрывая выживших словно волной прилива.

Либински нахмурился и медленно опустил руки. Макмиллан отпустил Майлза и отошел в сторону, тревожно поглядывая то на Либински, то на мужчин. Оливия протиснулась сквозь толпу и упала на колени рядом с Майлзом, взяв его лицо в свои руки.

Уорвик поднялся в тот момент, когда Делани вскочил на штабель досок. Он дождался, когда затихло последнее "ура" и все глаза обратились к нему.

- Я опрашиваю вас, какой другой хозяин стал бы рисковать своей жизнью, чтобы спасти этих людей? Либински? Не думаю. Бьюсь об заклад, он бы прежде отправил туда всех вас. Надо ли напоминать вам, что вы с готовностью списали этих людей со счетов? И если бы не Уорвик, они бы умерли там.

- Но несчастные случаи! - крикнул кто-то из толпы. Герберт Уоллис, прихрамывая, подошел к Делани.

Джейк подал руку и помог своему ослабевшему и раненому другу подняться на штабель.

- Может быть, вам стоит послушать Уоллиса об этих "несчастных случаях", - сказал он.

Герберт поднял почерневший, деформированный кусок какого-то предмета.

- Это не были несчастные случаи, - объявил он. - Мы наткнулись на это, когда пробивались из завала.

Мужчины придвинулись ближе.

- Динамит, - объяснил Уоллис.

- Что это такое? - крикнул кто-то. - И какое отношение оно имеет к взрыву?

- Прямое, - ответил Джейк. - Это взрывчатка.

- Никогда не слыхали ни о каком... динамите, - крикнул кто-то еще.

- Он был запатентован в прошлом году шведским химиком Альфредом Нобелем. Он напичкан нитроглицерином, а мы с вами хорошо знаем, на что способна взрывчатка. Этот динамит был заложен в штольне, чтобы саботировать разработку нового пласта. Я знаю только одного человека, который использует динамит для прокладки шахт. Это Либински.

Либински попятился и повернулся к Макмиллану, который прирос к месту, явно готовый в любой момент развернуться и дать тягу.

- Идиот! - прорычал Либински. - Я не давал тебе указаний прибегать к таким крайним мерам. Я только хотел напугать их.

Майлз медленно встал и отодвинул от себя Оливию. Дженет Хупер появилась из толпы, обхватила ее руками за плечи и не отпускала.

- Ах ты сукин сын. - Майлз двинулся на Либински, который попятился, но наткнулся на стену стоящих плечом к плечу шахтеров.

- Так это ты стоял за всеми этими несчастными случаями. Как удобно. Что из того, что умрет какая-нибудь пара-тройка парней! Бьюсь об заклад, это ты задерживал мои кредиты и строевой лес. Вы с Макмилланом позаботились, чтобы все меры безопасности, которые я принимал, оказывались тщетными и, без сомнения, Макмиллан постарался, чтобы слухи о твоем авторитете дошли до людей.

Взмокнув от страха, Либински затряс головой.

- Я никогда не приказывал Макмиллану подвергать опасности кого бы то ни было. Скажи ему, Макмиллан!

Все головы повернулись к Макмиллану. Он попятился, когда шахтеры двинулись на него, подняв ломы и лопаты.

- Эй, кто-нибудь, приведите шерифа, - крикнул Майлз.

Глава 21

На следующий день в полдень, Оливия с Майлзом приехали домой в Брайтуайт. Голова Оливии гудела от недосыпания, а тело обессилило от недавней тревоги за жизнь мужа, не говоря уже о скорби по погибшим шахтерам. Ей не терпелось поскорее погрузиться в горячую расслабляющую ванну. Майлз с перебинтованными руками, в разорванной одежде устало поднимался по ступенькам вместе с ней. Парадная дверь распахнулась и Беатрис с окаменевшим от горя лицом выбежала им навстречу.

Оливия и Майлз остановились.

- Я не знала что делать, деточка, - запричитала Беатрис. - Она явилась без предупреждения и сказала, что ты разрешила ей взять его.

Оливия обхватила руками трясущиеся плечи старой женщины.

- Беатрис, о чем ты говоришь?

- Брайан.

Холодок пробежал по спине Оливии.

Майлз резко схватил Беатрис.

- Что ты несешь? Говори, черт бы тебя побрал, и перестань бормотать. Где Брайан?

Беатрис, белая как мел, с обезумевшими глазами, ответила:

- С Эмили. Она приехала вчера днем и сказала, что ты разрешила взять его на прогулку верхом. Она уверяла, что вернет его в Брайтуайт через час.

- О Боже! - Оливия покачнулась. Майлз подхватил ее и крепко обнял.

- Когда она не привезла его, я отправила мистера Фоулза в Девонсуик. Эмили сказала мистеру Фоулзу, это Брайан захотел остаться с ней на ночь, и она привезет его домой рано утром. Когда она не привезла его, я опять послала мистера Фоулза...

Беатрис снова расплакалась.

Оцепенев от пережитого и не в состоянии ясно мыслить, Оливия отвернулась и посмотрела на длинную подъездную аллею. После ночи тревог, страха и боли каким приятным казалось утро. И вдруг мир Оливии снова сделался серым, глаза перестали замечать пурпурные аврикулы и золотистые анютины глазки, розовые армерии и бордовые астры, кивающие своими пышными головками от малейшего дуновения ветерка.

Постепенно голоса проникли в ее сознание.

- ...подать карету... еду в Девонсуик... пожалеет, что родилась на свет... она ответит перед судом за похищение ребенка...

Руки Майлза нежно обняли ее. Он прижал ее голову к своей груди и стал гладить волосы. Только тогда она осознала, что начала беззвучно плакать.

- Успокойся, - прошептал он ей на ухо. - Все будет хорошо. Мы найдем нашего сына и привезем его домой. Я клянусь тебе, Оливия.

Она попыталась дышать глубже, старалась сосредоточиться на ускоренном биении сердца мужа, надеясь, что оно успокоит нарастающий безрассудный страх, скапливающийся в груди. Конечно, Эмили не причинит вреда Брайану. Какие бы ни были у нее недостатки и пороки детоубийство не входит в их число.

Она позволила Майлзу отвести себя в дом, где он усадил ее на кушетку и приказал служанке принести горячего чаю.

Оливия покачала головой.

- Я ничего не хочу.

Майлз с минуту понаблюдал за ней, убитый горем. Он видел, как ее маленькое тело сжалось и окаменело. Вчера она сходила с ума от тревоги за него, но страдания, которые она испытывала сейчас, были больше, чем просто тревога. Они возвращались в Брайтуайт с единственной мыслью разделить свое обретенное счастье с ее - их - сыном.

И вот теперь это несчастье.

В комнату вошел Арман.

- Сэр, вас ждет экипаж. - И нахмурившись добавил:

-Может, вы хотите переодеться перед отъездом?

- Нет времени.

Когда Майлз направился к двери, Оливия подняла глаза.

- Куда ты едешь?

- К твоему отцу. Она побежала за ним.

- Я с тобой.

- Об этом не может быть и речи.

Оливия, белая как мел, с полными непролитых слез глазами, покачала головой.

- Неужели ты думаешь, я могу оставаться здесь, не зная, что с Брайаном? Если отец как-то замешан в этом, я должна знать. Если мы найдем Эмили, я должна сама разобраться с ней. Она не станет тебя слушать.

Взяв ее лицо в руки, Майлз спросил:

- Черт возьми, почему она сделала это? Раньше ей было наплевать на Брайана.

- Она... расстроена и запуталась. - Оливия изо всех сил старалась успокоить дыхание. - Эмили потеряла ребенка, и де Клари намерен развестись с ней. Он отправил ее домой в Девонсуик.

- Но при чем тут Брайан?

Оливия отвела глаза. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла заговорить.

- Боюсь, она... в отчаянии. Без сомнения, она пережила сильнейшее потрясение и разочарование от потери ребенка и неудачного брака. Женщина в таком отчаянном положении может испытывать очень сильные эмоции...

- Она способна обидеть его? - спросил Майлз. Когда лицо ее стало еще белее, он встряхнул ее и потребовал.

- Ответь мне, Оливия! Эмили может причинить какой-то вред Брайану?

- Нет, - сказала она. - Думаю, она хочет забрать его.

***

После получасового ожидания в фойе Девонсуика, лорд Девоншир принял Оливию и Майлза в официальной гостиной, предназначенной для приема гостей. Майлз был вне себя от ярости, и Оливии с трудом удалось удержать мужа от того, чтобы он не набросился на ее обезумевшего от горя отца.

Подойдя вплотную к отцу, Оливия произнесла как можно спокойнее:

- Скажи, куда Эмили увезла Брайана?

- Откуда, черт побери, мне знать? - огрызнулся он, покрываясь потом. Глаза его запали и то и дело метали нервные, яростные взгляды на Майлза.

- Ты лжешь.

- С какой стати мне лгать, скажи на милость? Девчонка совсем свихнулась после того, как де Клари выгнал ее. Все время бормочет что-то о мужьях и детях даже во сне. Силы небесные, я больше не узнаю свою дочь. - Опустив глаза, он устало добавил:

- Подозреваю, что никогда не знал. Эмили превратилась в...

- В кого, отец?

- В незнакомку. В... чудовище. Обвиняет меня в том, что я хотел от нее слишком многого. Кричит, что я любил ее только потому, что она напоминает мне мать. Она имела наглость сказать мне, что я "задушил" ее своим вниманием, требуя, чтобы она была достойна репутации матери.

Девоншир опустился на диван. Оливия села рядом и взяла его за руку.

- Пожалуйста, папа. Если ты имеешь хоть малейшее представление, куда она могла поехать, скажи мне.

Он встретился с ней взглядом. Лоб его собрался морщинами, в глазах отражался сумбур вопросов и сожаления.

- То, что она говорила мне о себе... - сказал он тихо.

- Отец, - прошептала Оливия, сжимая его руку. -Пожалуйста.

- Это правда? Черт побери, скажи мне правду, Оливия. Неужели Эмили способна на такие вещи? Ложь? Обман? Сколько раз ты прикрывала ее? Защищала? - Он закрыл посеревшее лицо руками и заплакал. - Как я, должно быть, обижал тебя, какую боль тебе причинял, когда обвинял тебя, насмехался над тобой, стыдил тебя. А ты все это время только и делала что защищала свою сестру и меня, зная, какие страдания причинит мне правда о ней и как она погубит ее.

Оливия мягко отняла отцовские руки от лица и попыталась улыбнуться.

- Мы забудем обо всем и не будем это вспоминать, папа, если ты только поможешь мне найти Брайана.

Его глаза вернулись к ней.

- Если бы я был хотя бы наполовину таким родителем тебе и Эмили, как ты Брайану, все могло бы быть по-другому, скольких страданий можно было бы избежать. -Он заморгал, и слезы вновь потекли по лицу.

- Ладно, - сказал он хрипло. - Она что-то говорила о пикнике на утесе... а потом собиралась вернуть мальчика его законному отцу...

***

Майлз смотрел в окно кареты на проплывающий мимо пейзаж и изо всех сил старался сосредоточить мысли на бесконечных взгорьях и долинах, а не на событиях, разворачивающихся вокруг него. Вот уже час Оливия, холодная и отчужденная, сидела на сиденье напротив и немигающим, застывшим взглядом смотрела прямо перед собой, отказываясь признавать его существование. Оливия словно погрузилась в оцепенение в тот момент, когда ее отец признался, что Эмили собирается отыскать отца Брайана.

Прикрыв глаза, откинувшись головой на спинку сиденья, Майлз старался дышать ровно и спокойно, между тем как забинтованные руки непроизвольно сжимались в кулаки, заставляя его морщиться от боли. Почему Оливия не приказала кучеру ехать на Маргрейв, куда Эмили, предположительно, повезла Брайана на пикник? Однако не этот вопрос жег его мозг?

Уорвик посмотрел на жену. Все кости и мышцы ныли от усталости после вчерашних спасательных работ в шахте, не говоря о бессонной ночи. Он чувствовал себя разбитым и смертельно уставшим.

- Я хочу знать правду, - произнес он мягко.

Тень улыбки промелькнула на лице Оливии. Она слегка коснулась его щеки кончиками пальцев.

- Прости меня. Но мой разум и сердце в смятении. Я не знаю как и с чего начать. Не перестаю думать, как счастливы мы были последнее время, как искренне ты полюбил Брайана, не говоря уже о твоем успехе с рудниками... Это все из-за моей глупости. Мне следовало знать, что это случится. Это было неизбежно. Я знала, но все равно молилась, чтобы как-нибудь оттянуть это на целую жизнь или до тех пор пока наша любовь не окрепнет настолько, чтобы быть в состоянии выслушать правду.

Майлз снова откинулся на сиденье.

- Оливия, ты знаешь, куда поехала Эмили? Если да, скажи мне пожалуйста.

- Как сказал папа, к отцу Брайана, - ответила она, спокойно глядя на него.

- Значит, я наконец узнаю, кто он.

- Боюсь, мне едва ли удастся и дальше скрывать это от тебя. Я лишь надеюсь, что ты не возненавидишь меня слишком сильно. После того, как мы найдем Брайана, все прояснится.

***

Дальше они ехали в молчании. Оливия глядела в окно, наблюдая, как солнце садится за горизонт, а Майлз не отрывал взгляда от профиля жены до тех пор, пока сгущающиеся сумерки едва не сомкнули отяжелевшие веки. Они становились все тяжелее и тяжелее и наконец закрылись.

Ему снилось, что Оливия, считая, что он крепко спит, открыто расплакалась, тихо всхлипывая в ладони и то и дело шепча.

- Я не хочу потерять никого из вас. Я просто не вынесу этого. Вы двое, все что у меня есть в этой жизни.

Потом ему пригрезилось, как он сонно ответил ей:

- Я убью любого, кто попытается отнять вас у меня.

- Сэр.

Он проснулся. Оливии не было. Карета стояла.

Кучер, одетый в свою лучшую ливрею, стоял у дверцы кареты, озабочено глядя на него. Яркий свет выливался из окон дома позади него. Майлз медленно и неуклюже сел, потер затекшую шею и спросил:

- Где моя жена?

- Уже в доме, сэр.

Прогнав из головы туман, Майлз сосредоточил взгляд на парадной двери и вышел из кареты.

***

Стоя на коленях в холле, Оливия крепко прижимала Брайана к себе. Майлз вошел в дом. Она слышала его приближающиеся шаги и медленно подняла глаза, когда он остановился рядом. Взгляд его был еще немного рассеянным, но счастливым оттого, что он нашел их.

- Где Эмили? - спросил он.

- В утренней комнате, - послышался голос Беатрис, появившейся у дверей. Потом нянька подбежала к Оливии и обняла своих подопечных. Черты ее лица казались совершенно ясными и решительными.

Не сказав больше ни слова, Майлз медленно пошел к утренней комнате. Оливия не могла заставить себя взглянуть на него, но все равно поняла, что он вошел в комнату, поняла по молчанию, что он, в конце концов, встретился с сестрой.

- Закрой дверь, - послышался приглушенный голос Эмили.

- Что, черт побери, происходит? - возмутился Майлз. - Мне бы следовало заявить на тебя в полицию за похищение ребенка.

- Я сказала, закрой дверь.

После довольно долгой паузы дверь со щелчком закрылась.

Оливия медленно встала, не убирая руки с головки Брайана, который все еще крепко обнимал ее, пряча заплаканное личико в складках материнской юбки. Оливия взглянула на Беатрис.

Беатрис протянула руку к Брайану. Он оттолкнул ее и почти в отчаянии ухватился за Оливию. Беатрис попыталась увести его.

- Иди, - прошептала Оливия и успокаивающе улыбнулась. - Мы почитаем чуть позже. Обещаю.

Наконец Брайан позволил няньке увести его из холла, и Оливия, сделав поверхностный, судорожный вдох, побрела по галерее к утренней комнате. Приглушенные голоса из-за двери становились все отчетливее. Они сделались достаточно громкими и Оливия смогла слышать каждое слово из того, что говорила Эмили.

- Я потеряла ребенка де Клари, и доктор сообщил мне, что иметь детей будет для меня равносильно самоубийству. Тогда мой муж выгнал меня, заявив, что с нашим браком покончено. Поначалу я запаниковала. Я искренне верила, что если я подарю ему ребенка - любого ребенка, - он примет его, как своего. Я была настолько самоуверенна, что у меня не было и тени сомнения в том, что де Клари из любви ко мне примет как своего сына другого мужчины. Но он не принял его, а правда вышла наружу.

- Что, дьявол побери, ты хочешь мне сказать? - недоуменно воскликнул Майлз.

- Я мать Брайана, разумеется.

Оливия закрыла глаза. Колени стали ватными, лицо пылало. Страх так сдавил ей грудь, что она едва могла дышать.

- Ты сошла с ума, - послышался наконец ответ Майлза. - Оливия...

- Его тетя. Молчание.

О Боже! Ну почему он не скажет что-нибудь. Наконец, он произнес низком, натянутым голосом:

- Ты лжешь.

- Ты же знаешь Оливию, она всегда жертвует собой ради других. Временами это становится противным просто до тошноты. Она никогда не догадывалась, как я завидовала ей. Нет, не ее красоте. Красотой ей со мной не тягаться. Я всегда ненавидела, как папа превозносит ее ум. Я терпеть не могла, как ее уважают слуги. Я презирала то, как она храбро справляется с проблемами, не проронив при этом ни единой слезинки. Бывали случаи, когда я с радостью отказалась бы от своей красоты, чтобы иметь такой же ум, как у Оливии. Быть такой же мудрой. И смелой, как она. Она даже прошла через этот фарс брака с достоинством, зная, что нужна тебе только из-за денег... И тем не менее...

Тем не менее ей удалось наладить отношения между вами. Я слышала, что вы с Оливией стали... очень близки. Впервые за всю свою жизнь Оливия испытала счастье. Ну не забавно ли, что она вляпалась в эту историю из-за меня... и теперь все закончится тоже из-за меня.

Оливия медленно отворила дверь. Стоя на пороге, она встретилась глазами с сестрой.

- Эмили, я никогда ни о чем тебя не просила. Но сейчас прошу. Я умоляю тебя. - Прикрыв глаза, Оливия боролась со слезами отчаяния и страхом, от которого дрожал ее голос. Еще никогда не приходилось ей видеть такой ненависти в глазах сестры, такой злонамеренности. - Ради Брайана. Ради меня. Будь милосердной. Я не могу потерять их сейчас.

Встав с кресла, Эмили проплыла по комнате в розовом облаке тафты и белоснежных кружев. Ее светлые волосы были уложены на затылке, покрыты черной сеткой и украшены атласной лентой того же цвета. Она буквально повисла на Майлзе, который как бы окаменел в ее объятиях.

На дрожащих ногах Оливия вошла в комнату, не отрывая глаз от картины, открывшейся ее взору: обнимающая Майлза - ее мужа - сестра. Его взгляд, сверлящий ее лицо, мрачное и потемневшее, как грозовая туча, от гнева и смятения. Наконец он сомкнул ладони вокруг рук Эмили и с силой оттолкнул ее.

- Не приближайся ко мне, черт возьми, - процедил он сквозь стиснутые зубы.

- Ну же, Майлз. Ты же сам знаешь, что всегда любил меня. В тот день в ноябре, когда ты откликнулся на письмо отца, ты сам сказал, что подумал, будто это я написала его. Ведь ты женился на ней только потому, что она моя сестра. Наверняка ты можешь понять, почему я решила выйти за де Клари. Только из-за денег, уверяю тебя.

Майлз повернулся к Оливии. Глядя в его лицо, она хотела коснуться его последний раз и молить о прощении.

- Она утверждает, что это она родила Брайана, - сказал он.

Оливия попыталась улыбнуться, кивнуть, но смогла лишь молча смотреть в недоуменные глаза мужа, между тем как сердце ее разрывалось на части от горя.

- Я... сделала то, что считала лучшим для всех. У отца были такие надежды на Эмили, такие грандиозные планы в отношении ее замужества. А я была убеждена, что никогда не выйду замуж. Я слишком невзрачна, этакий синий чулок. Мои запросы в жизни слишком непритязательны. И кроме того, продолжала она, глядя ему прямо в глаза, - был только один мужчина, которого я любила. И если он не мог принадлежать мне, я просто отказывалась довольствоваться меньшим. Поэтому беременность Эмили оказалась настоящим чудом для меня. Если я не могла выйти замуж за мужчину, которого любила, то, по крайней мере, могла быть матерью его сына... и любить его всем сердцем.

Какое-то время Майлз глядел на нее, не мигая, потом от лица его медленно отхлынула краска, а тело оцепенело. Тысячи эмоций неслись по его чертам в эти несколько мгновений. Гнев. Неверие. И каждая с напряженностью, которая кромсала душу Оливии словно нож.

Он схватил ее за плечи, стиснув пальцами. Огромная боль читалась в его каре-зеленых глазах. Он попытался заговорить и не смог.

Не отводя глаз, она тихо сказала:

- Ты отец Брайана.

- ...А Эмили...

- Его мать. Он никогда не был по-настоящему моим.

Эмили подошла и взяла Майлза за руку. Словно автомат, он повернулся к ней, белый от потрясения или ярости.

Боже милостивый, как он должен ненавидеть ее, подумала Оливия, попятившись к двери.

Под пронзительным взглядом Майлза губы Эмили дрогнули.

- Ты же понимаешь, почему я не сказала тебе, Майлз. Единственное, о чем я могла думать, - это поскорее убраться с глаз отца, пока он не узнал о нас с тобой... и о нашем ребенке. Поэтому Оливия предложила пожить во Франции до рождения ребенка, ну, чтобы никто не узнал. После этого я могла бы отдать его какой-нибудь семье, желающей усыновить ребенка. И только когда мы поселились под Ле Забль Д'Олонном, Оливия подала идею выдать ребенка за своего. Это, разумеется, было идеальным выходом. Моя репутация не пострадала. Это была абсолютная случайность, что отец выбрал именно тебя в мужья Оливии. Но уверена, ты согласишься, что наша семья должна быть вместе. Мать. Сын. И его отец...

Оливия повернулась к галерее и обнаружила Армана, Салли, Жака, Гюстава и новых слуг, стоящих в тени. Неловкость, озабоченность и сочувствие были написаны на их лицах.

- Оливия! - раздался голос Майлза. Она застыла на месте.

- Посмотри на меня!

На деревянных ногах она повернулась к нему. Майлз стоял в конце галереи с крепко сжатыми кулаками. Грязная, разорванная рубашка свисала с плеч. Великолепные черные волосы рассыпались в буйном беспорядке на лбу и воротничке. В этот момент Оливия подумала, что он самый красивый мужчина на свете, даже еще красивее, чем был тогда, много лет назад, когда она впервые увидела его на маргрейвском утесе, когда она могла только мечтать о том, что когда-нибудь будет любить его, обнимать его, стать его женой.

- Это правда? - спросил он хриплым, срывающимся голосом. Даже на расстоянии она видела, что он дрожит, черные глаза блестели слезами надежды. - Брайан мой сын?

Кивнув, она ответила:

- Да.

Эмили выпорхнула из комнаты и уцепилась за него.

- Мы поженимся... - начала она.

Он оттолкнул ее и зашагал по коридору к Оливии, которая внезапно не смогла найти в себе сил, чтобы отступить. Если он решит убить ее за обман что ж, так тому и быть. Лучше умереть, чем жить с мыслью, что он ненавидит ее за то, что она так сильно его любит.

Остановившись перед ней, прежде чем заговорить, он помолчал несколько секунд, борясь со своими мыслями.

- Почему ты не сказала мне?

- Я... боялась. Ты прямо сказал, что не любишь меня, когда мы поженились.

Ее плечи затряслись. Она не могла ничего с собой поделать. Вся сила, казалось, ушла из ее ног. Оливия опустилась на пол, упершись локтями в колени и спрятав лицо в руках. Она открыто расплакалась, стыдясь отвратительного хлюпанья носом и неудержимого потока слез, струившихся по ее щекам.

- Потом я боялась, что если ты узнаешь правду, то станешь презирать меня за ложь. Я тешила себя мыслью, что ты останешься со мной, пока нуждаешься в деньгах. Я понимала, что с открытием нового пласта на шахте ты становишься сказочно богатым, и я не буду нужна тебе. И я больше не нужна тебе.

Майлз медленно опустился на колени перед ней и взял ее лицо в свои руки.

Не в силах остановить текущих слез, она крикнула:

- Вы оба мои, черт побери! Может, я и не родила Брайана, но я растила его. Я любила его. Я не могла бы любить его больше, чем собственного сына. Он часть того мужчины, которого я люблю... он часть тебя.

Силясь овладеть собой, внезапно разозлившись на свою постыдную слабость, Оливия оттолкнула руки мужа и попыталась встать. Он не позволил ей, крепко прижав к груди и одной рукой погрузившись в ее растрепанные волосы. Закрыв глаза, Оливия позволила себе наслаждаться его близостью и его запахом, думая, что может умереть от этого мучительного блаженства.

Наконец она прошептала:

- Пусти меня. Эмили была твоей первой избранницей, когда-то ты любил ее. Ты женился на мне только из-за денег. Возможно, ты привязался ко мне, потому что у тебя почти не было выбора. Но теперь он у тебя появился. В Англии нет такой женщины, которая не назвала бы тебя своим желанным избранником. Разве ты не понимаешь, Майлз? Ты можешь начать все заново, и на этот раз сделать все, как положено. Ты можешь жениться на женщине, которую действительно любишь, жениться по любви, а не по расчету.

Эмили, которая до этого неподвижно стояла в дверях, просияла и направилась к Майлзу, но Арман и Гюстав внезапно обступили ее с двух сторон и схватили за руки.

- Как вы смеете! - зашипела она. - Сейчас же уберите от меня свои руки. Что вы себе позволяете! - Остановив горячие как угли глаза на Майлзе, она взвизгнула:

- Сделай же что-нибудь, идиот!

- О, непременно, Эмили. - Он улыбнулся и поглядел на слуг, выстроившихся вдоль коридора. Лица их были озабочены. Салли стояла, уперев руки в бока, с перекосившимся чепцом, и гневно смотрела на него из-под насупленных рыжих бровей. Жак застыл в дверях столовой, с головы до ног перепачканный в муке.

Затем Майлз поднял глаза на лестничную площадку, где стояла Беатрис с Брайаном на руках. Затем сделал глубокий вдох.

- Будьте свидетелями того, что я, Майлз Кембалл Уорвик, находясь в здравом рассудке... - Он медленно повернулся к Оливии, которая продолжала ждать, парализованная слабостью, с бешено колотящимся сердцем, когда он опустился перед ней на колено и взял ее за руку. - Находясь в здравом рассудке, настоящим прошу Оливию Девоншир Уорвик, мать моего сына, быть моей женой, моей любовью - моей единственной любовью - на всю оставшуюся жизнь, до конца дней моих.

Оливия закрыла глаза, слишком растроганная облегчением и радостью, чтобы говорить.

- Скажи "да", мамочка, - прозвенел детский голосок сверху, - потому что я ни с кем больше не буду играть в Черного Рыцаря.

- О, - выдохнула она. - Да.

***

Свадебное торжество было устроено в розарии Брайтуайта, среди сверкающих цветов, которые наполняли июньский воздух упоительным ароматом. Небо было безоблачным и нежно-голубым.

На церемонии присутствовали три сотни гостей.

Были гости из Ганнерсайда. Из Миддлхэма. Из Лондона. Они растянулись по огромному саду Брайтуайта, окружающему дом, и смотрели увлажнившимися глазами, как Оливия и Майлз стоят на усыпанной розами террасе и повторяют свои клятвы перед священником. Когда Майлз надел золотое обручальное кольцо на палец Оливии, над садом пронесся гул одобрения.

Жак был на седьмом небе от счастья, когда гости стали шумно выражать восторг, вызванный его семислойным свадебным тортом, шампанским и пуншем. Арман жаловался, что придется пристраивать новое крыло, чтобы сложить все свадебные подарки, а Салли сильно опьянела, допивая оставшийся на дне стаканов пунш.

Когда дневные торжества подошли к концу, Оливия и Майлз стояли в принимающем ряду и пожимали руку каждому гостю, проходящему мимо. Граф Уорвик, выбранный шафером, стоял рядом с Майлзом. Дженет сопровождала Оливию, но время от времени отходила, чтобы поговорить с Чарльзом Фоулзом, которому, похоже, доставляло огромное удовольствие объяснять ей особенности управления первоклассной конюшней.

Один раз, к своему ужасу, Оливия обнаружила Брайана и старшего сына графа Уорвика - Патрика - катающимися по земле клубком. Майлз и Дэмиен растащили мальчишек и поставили на ноги, между тем как Бонни, графиня Уорвик и Оливия стояли с одной стороны, неодобрительно сдвинув брови.

- Эй! - послышался голос из толпы. - Ставлю на Брайана!

- А я на Патрика!

- Тут и говорить не о чем, - заявил третий голос. -Ставлю шиллинг на ничью!

Филипп Фитцпатрик и Кларенс Ньюман, друзья Майлза и графа Уорвика, обступили мальчиков и горячо заспорили, кто из кузенов кого одолеет. Майлз и Дэмиен смотрели друг на друга несколько долгих, напряженных секунд, потом расхохотались. Дэмиен протянул Майлзу руку и сказал:

- Добро пожаловать в семью, мистер Уорвик.

По традиции, когда все гости разъехались, слуги Брайтуайта выстроились в ряд и принимали подарки от Оливии. Это были новые чепцы и фартуки для служанок и новые перчатки для мужчин. Каждый просиял от удовольствия и пожелал счастья Оливии и Майлзу. Слуги ушли, а Беатрис задержалась в сторонке, что-то бормоча себе под нос и украдкой поглядывая на хозяев. Майлз подмигнул Оливии и сказал:

- Подойди сюда, Беатрис.

Седая старая няня заковыляла по холлу и остановилась перед Майлзом. Взгляд, которым она окинула его, был несколько скептическим.

- У меня есть кое-что и для тебя, - объяснил он.

Ее и без того круглые глаза расширились от удивления и удовольствия.

- Брайан! - позвал он.

Брайан вышел из гостиной, с трудом удерживая жирного, рыжего кота в своих маленьких ручках. Глаза Беатрис наполнились слезами, и она захлопала в ладоши.

- О Иисусе! - воскликнула она. - Вы нашли моего...

- Котика! - хором сказала Оливия, Майлз и Брайан. Вложив мурлыкающего кота в руки Беатрис, Майлз сказал:

- Уверен, вы с Брайаном найдете чем развлечь Диккенса до конца вечера. Верно, дорогая?

Беатрис улыбнулась.

- Конечно. - Взяв Брайана за руку, няня повернулась и зашаркала к двери, остановилась и лукаво бросила:

- Диккенс был черным.

Майлз сунул руки в карманы брюк.

- Неблагодарная старуха, - пробормотал он. - Мне бы следовало уволить ее.

- Но ты же этого не сделаешь? - Оливия обвила рукой руку мужа и улыбнулась ему в лицо.

- А теперь твой свадебный подарок.

- Свадебный подарок для меня? - Он улыбнулся как их сын. Глаза его плясали от радостного возбуждения.

Оливия вывела его в открытые двери, где ожидал

Арман, очень представительный в своем черном костюме и белых перчатках.

Оливия с Майлзом вышли на крыльцо. Сумеречный свет отбрасывал вокруг розоватое свечение, а у подножья ступенек стоял Чарльз Фоулз, делая вое возможное, чтобы успокоить приплясывающего, бьющего копытом верного арабского скакуна, который заржал, едва завидев Майлза. Майлз остановился как вкопанный.

- Гданьск.

- Потребовалось несколько месяцев, чтобы найти его, пояснила Оливия, крайне тронутая чувствами мужа.

- С тех пор как он был продан с аукциона в декабре, его продавали еще три раза. Похоже, он никому кроме тебя не позволит ездить на нем. Я думаю он станет прекрасным отцом для жеребят Жемчужины.

Майлз закрыл глаза, затем без предупреждения подхватил ее на руки и вернулся в дом. Когда он поднимался по лестнице, смеющаяся Оливия заявила, что он непременно сломает себе спину прежде, чем доберется до самого верха.

Но он даже не запыхался к тому времени, когда опустил ее на пол в спальне. Они долго стояли перед зеркалом, любуясь своим отражением в зеркале. На ней было изысканное свадебное платье, которое бесчисленное количество жен Уорвиков надевали до нее, включая жену Дэмиена - Бонни. А он, Майлз Кембалл Уорвик, ее муж, был одет в сногсшибательно красивый синий фрак с бархатным воротником, окантованным шелковым шнуром. Жилет был сшит из белоснежного атласа, а брюки имели голубовато-серый цвет. Бело-розовая бутоньерка выглядывала из петлицы пиджака.

- Я люблю тебя, - вымолвил он наконец.

Оливия закрыла глаза, купаясь в трепетном восторге, который перехватывал дыхание.

Его пальцы медленно двинулись вдоль спины, освобождая каждую пуговку до тех пор, пока платье с легком шуршанием не соскользнуло с плеч на грудь, обнажив бледно-розовый цветок на белой коже.

Майлз нежно коснулся его, обведя контуры кончиками пальцев. Все это время он не сводил глаз с ее отражения в зеркале.

- Я когда-нибудь говорил тебе, что обожаю розы? - спросил он.

Она кивнула, и Майлз легким движением руки сдвинул платье ниже, так, что оно соскользнуло к талии, прошуршало вокруг бедер и веером легло у ее ног на полу. Все ее органы чувств сосредоточились на волшебстве его рук, творящих чудеса с ее телом, сладкой болью отзывающимся на его ласки, томящимся в ожидании его любви.

Майлз нежно куснул ее чувствительную кожу за ухом.

- Когда я брал тебя в первый раз, я причинил тебе боль, - пробормотал он. - Ты была девственницей, но я тогда оказался слишком пьян и расстроен, чтобы понять это. И все же ты простила меня. Ты спасла саму мою жизнь, а я отплатил тебе болью. Мне не хватит жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой.

Она молчала. Она чувствовала себя такой восхитительно слабой. И такой полной жизни.

Оливия не заметила, как он снял с нее корсет и белье, потом туфли и тонкие шелковые чулки - настолько поглотило ее безмерное ощущение счастья. Затем муж положил ее на постель среди белых шелковых простыней и разбросанных по ним розовых лепестков.

Очень скоро он присоединился к ней, обнаженный, лаская, возбуждая, дразня до тех пор, пока она не вскрикнула и не затрепетала от восхитительного экстаза любви, переполняющей сердце, душу и тело, пьянящей, как аромат роз за окном, и безграничной, как вересковые луга, тянущиеся до самого горизонта.

Потом они лежали, обессиленные, но счастливые, дрожа от ночного ветерка, влетающего в открытое окно.

- Спасибо, - наконец сказал он. Оливия улыбнулась.

- За что?

- За то, что веришь в меня. Но, главное, за то, что любишь. - Он снова заключил Оливию в свои объятья и держал так до тех пор, пока тепло ее тела не смешалась с его теплом, пока страсть не вспыхнула с новой силой, и он перевернул ее на спину, рассыпав волосы словно мерцающее пламя среди подушек и лепестков. И они снова слились - медленно, возвышенно, в гармонии душ и тел, раскрывающихся навстречу друг другу.

- Спасибо за моего сына, - произнес Майлз.

Она ахнула и вздохнула, охваченная таким сильным порывом чувств, что казалось, вот-вот разлетится на тысячи кусочков восторга.

- Есть только одно, что могло бы сделать меня счастливее, чем я есть теперь, - послышались его нежные слова сквозь пелену блаженства.

- Скажи мне, - выдохнула она. - Скажи быстрее, любимый, и я сделаю все, чтобы это сбылось.

Майлз поцеловал ее легко, нежно и, погружаясь в ее манящие глубины, прошептал:

- Дочка, похожая на тебя.