Единственная наследница

– Мне было бы неприятно, если бы отец узнал об этом из газетных сплетен. – Она не заблуждалась насчет журналистов и была обеспокоена такой перспективой. – А впрочем, может, и пронесет, – заключила она беззаботным тоном и провела кончиком языка по губам.

– Сомневаюсь в этом, – весело возразил Арриго. – Думаю, что по ночам не только летучие мыши на веранде слушали наши вздохи. Возможно, кто-то даже записывал их.

– Перестань так шутить, – шлепнула его по руке Анна. – Давай лучше есть.

Они сидели за столом и поглощали все, что им подали на завтрак, но с глазами, уже вновь полными желания, которое далеко уносило от всех забот и тревог.

– Тебе стыдно? – спросил Арриго.

Анна бросила лукавый взгляд налево-направо и наклонилась к нему.

– Хочешь знать правду? – В ее зеленых глазах искрился смех.

– Правду, и только правду, и ничего, кроме правды, – наклоняясь, в свою очередь, вперед через стол, тоном судейского сказал он.

– Я счастлива, – прошептала она.

Их губы встретились, и Арриго поцеловал ее.

– Бог знает, что ты будешь думать обо мне, – сказал он, бросая на нее притворно горестный взгляд.

– Ой, боже мой, как не стыдно! – продолжила шутку она. – Ты украл мою реплику.

Маноло и Рибейра принесли бутылку шампанского в ведерке из какого-то блестящего металла, которое они бесстыдно выдавали за серебряное. Это были классные официанты, которые умели предугадывать желания клиентов. Вслед за тем появились два бокала старинного хрусталя – и в хрустале засверкало шампанское. В своей любезности они готовы были исполнить итальянский гимн или «Свадебный марш» Мендельсона, но Арриго поспешно отослал их с пригоршней долларов, в то время как Анна теребила пуговицу своей блузки, борясь со смехом.

Они курили, пили шампанское и смотрели в глаза друг другу, слушая без устали: «Ты сегодня одна. Ты одна этой ночью…», словно вся музыка для них сконцентрировалась в этой мелодии, в то время как в другой обстановке эта приятная песенка давно бы наскучила.

– Ты считаешь, это нормально, пить на завтрак шампанское? – укорила его Анна, прильнув губами к краю стакана.

– Я это заслужил. – Он понизил голос и огляделся кругом, – поскольку мне удалось заставить тебя потерять голову.

– Ты непереносим, ты совершенно не принимаешь меня всерьез. – Ею овладела какая-то ленивая истома – даже эти слова стоили ей труда.

– Ты пьешь шампанское чрезвычайно возбуждающим образом, – польстил он.

– Если бы ты знал моего отца, ты бы так не шутил, – попыталась она напугать его.

– А что твой отец? – спросил Арриго не слишком серьезно.

– Он способен на все, – угрожающе сказала Анна.

– Я тоже способен на все, – отпарировал он, – и ты в этом уже убедилась.

– Прошу тебя, Арриго… – Анна вдруг сделалась серьезной, пытаясь заставить его взглянуть по другую сторону действительности, которая тревожила ее. – Подумай, что будет, когда до него дойдет, что его единственная дочь, зеница его очей, разорвала помолвку с одним из самых известных имен во Франции и сошлась с женатым мужчиной.

– Однако тоже хорошей фамилии, – возразил он с мягкой улыбкой. – Арриго Валли ди Таверненго. Неплохо звучит? Мои предки были среди приближенных Наполеона. Не считая того, что твой французский барон – неудачник и весь в долгах. А я нет. Если то, что говорят о твоем отце, – правда, он не должен быть безразличен к этому обстоятельству.

– Неудачник, но холостой. А ты женат.

– Я разведусь и женюсь на тебе, – решил он в момент.

– Арриго, прекрати, – укорила она его. – Ты же знаешь, что в Италии разводов не существует.

– Я упаду в ноги к папе и попрошу его аннулировать мой брак, – с готовностью предложил он. – А потом женюсь на тебе в церкви, с органом, свадебным маршем и перезвоном колоколов. Потом женюсь на тебе по иудейскому обряду, по мусульманскому, переженюсь по всем обрядам во всех церквах мира. И даже по языческим обрядам. Поедем к пигмеям, к краснокожим, к эскимосам.

Растроганность и нежность на лице Анны сменились вдруг обидой и гневом.

– Как мог такой мужчина, как ты, жениться на такой гнусной женщине, как Сильвия? – раздувая ноздри, сказала она. – Почему?

– Потому что она красива и нравилась мне до умопомрачения, – искренне ответил он.

– Но она подлая и низкая, – не унималась Анна.

– Это я узнал потом.

– И продолжаешь жить с ней, – неумолимо продолжала Анна. – И ты не мог разорвать раньше этот свой брак?

– До вчерашнего дня у меня не было причины, которая оправдывала бы этот разрыв. И потом, я же говорю тебе, она мне нравилась.

– Так и я – сегодня нравлюсь тебе, а завтра могу разонравиться.

– Тебе тоже нравился твой французский барон, а теперь ты и знать о нем не желаешь.

Когда Анна сердилась, она напоминала свою мать, Марию. Она гордо тряхнула головой и отбросила назад волосы.

– Я с бароном никогда не была в постели, – пригвоздила она его.

– Я тоже. Клянусь честью, – сказал он, скрестив указательные пальцы, как делают дети.

– Не строй из себя шута, Арриго, – топнула она ногой. – Речь идет о тебе и Сильвии.

– В этом плане между нами все кончено уже давно, – признался он.