Единственная ночь

– Похоже, вы с Ханной стали друзьями.

– До дружбы еще не дошло, но ее пес признает меня. Это уже кое-что.

– Говорят, у нее свой бизнес в Портленде. Организация свадеб или что-то в этом духе.

– Верно. У нее немало постоянных клиентов.

– Она носит фамилию Харт – забывать об этом нельзя. Но при этом она не лишена деловой хватки. – В глазах Митчелла появилась задумчивость. – Помнишь, как она поступила восемь лет назад? Мне всегда казалось, что мы в долгу перед ней.

– Знаю.

– В городе ходят скверные слухи. Поговаривают, что если она помогла тебе выпутаться, значит, ты соблазнил ее – чтобы отомстить Хартам.

– Это я слышал.

Митчелл рассеянно постучал тростью по плите солнечных часов.

– А кое-кто убежден, что Ханна Харт солгала, лишь бы выгородить тебя. Есть и такие, кто уверяет, что ты сам столкнул Кэтлин Садлер со скалы.

Рейф почувствовал, как в нем нарастает напряжение. Он давно гадал, не принадлежит ли Митчелл к числу тех горожан, которые верят в его причастность к гибели Кэтлин.

– Но важнее всего то, что мы обязаны Ханне Харт, – продолжал Митчелл.

– Да.

– Унизительно быть обязанным кому-то из Хартов, – вздохнул Митчелл. – Вечная заноза.

Рейф удивленно взглянул на деда:

– Не знал, что это так беспокоит тебя.

– Теперь знаешь.

– Но это мой долг, а не твой.

– Какая разница? – Митчелл прищурился. – Лучше скажи, как ты поступишь? Продашь свою половину дома Изабель?

– Нет.

– Так я и думал. – Митчелл зашагал к теплице. – Идем, я покажу тебе новые гибриды.

Рейф в отчаянии оглянулся на дом. Спасения не предвиделось. Нехотя он поплелся за Митчеллом.

– Несколько дней назад я разговаривал с Гейбом, – снова заговорил Митчелл.

Рейф насторожился:

– И что?

– Он сказал, что мог бы найти тебе работу в компании. – Голос Митчелла прозвучал безнадежно.

– Опять ты за свое… Ты согласился бы работать под началом Гейба?

– Черта с два! – Митчелл задвигал бровями. – Он требует беспрекословного подчинения.

– Вот и мне это не по душе.

– Ну нет так нет. – Митчелл умолк.

В молчании они прошли через весь сад. У самой теплицы Митчелл закинул еще один пробный шар – в совершенно неожиданном направлении:

– Не пора ли тебе жениться?

Рейфа словно оглушили кувалдой. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось несколько секунд, которые он провел с разинутым ртом.

– Жениться? – наконец переспросил он. – Ты спятил? Я ведь уже пробовал, или ты забыл? И ничего не вышло.

– Рано или поздно попытку все равно придется повторить, так что не откладывай ее надолго. Будешь медлить – привыкнешь к одиночеству и останешься закоренелым холостяком, которому брак уже не светит.

– С каких это пор ты стал экспертом?

– Опыт у меня есть.

– К твоему сведению, к одиночеству я уже привык, – заявил Рейф.

– Чушь собачья! Ты еще достаточно молод, чтобы менять привычки.

Дверь дома, выходящая на заднюю веранду, распахнулась. Оба мужчины обернулись так порывисто, словно их поймали на месте преступления.

В дверях застыла женщина неземной красоты, с буйной жгуче-рыжей шевелюрой.

– Кофе готов! – жизнерадостно объявила Октавия Брайтуэлл.

Второго приглашения Рейфу не понадобилось. Он заметил, что и Митчелл не стал медлить в саду: очевидно, и он порадовался возможности закончить тягостный разговор.

Бок о бок они двинулись по дорожке обратно к дому.

Ханна вставила ключ в замочную скважину.

– Мое мнение ничего не меняет, но если хочешь знать, Октавия мне понравилась.

Рейф пожал плечами.

– Мне тоже. Ну и что? Все равно она слишком молода для деда. Гейб прав. Это выглядит смешно и нелепо.

Ханна улыбнулась:

– Гораздо смешнее слышать это от Мэдисона. Не обижайся, но в вашей семьей мужчины никогда не задумывались о том, что скажут люди, особенно когда дело касалось их личной жизни.

– Личная жизнь моего деда – совсем другое дело, – хмуро возразил Рейф.

Ханна прислушалась к стуку когтей Уинстона, в нетерпении скачущего за дверью.

– Если тебя это утешит, Октавия призналась мне, что они с твоим дедом просто друзья. И я ей верю.

– Вот как?

Одарив Рейфа испытующим взглядом, Ханна открыла дверь.

Прогулявшись после ужина по саду, Рейф, погруженный в свои мысли, вернулся в дом. Он всегда былл непроницаемым, но теперь излучал мрачность, разгадать которую Ханна не могла и только гадала, что произошло; в саду между Рейфом и его дедом.

Уинстон выскочил в открытую дверь – как всегда раздираемый необходимостью соблюдать приличия и неукротимыми эмоциями.

– Славный пес. – Ханна наклонилась и погладила его. – Лучший шнауцер во вселенной.

Уинстон всем видом выразил удовольствие.

Рейф наблюдал за ними с мрачным любопытством.

– Знаешь, он тебе поверил.

– Ну и что? Я сказала правду. – Ханна посторонилась, пропустила Уинстона, и тот сбежал с крыльца, мимоходом ткнувшись в ладонь Рейфа. Пес скрылся в кустах.

Ханна шагнула в дом и включила свет.

– Пожалуй, я все-таки задам один вопрос, даже если потом об этом пожалею. Скажи, вы с дедом не поссорились в саду?

– Нет. – Рейф без приглашения вошел в дом.

– Ясно. – Ханна растерялась, не зная, что теперь делать.

Дверь она оставила открытой для Уинстона. Пес вскоре вернулся и направился прямиком к Рейфу.