Единственная ночь

— Согласна. — Она отпила бренди. — Кстати, отныне можешь без опасений приглашать меня на ужин когда угодно.

— Спасибо, я запомню. — Держа бокал обеими руками, он смотрел в окно, за которым быстро сгущались сумерки. — Прости за сегодняшнюю сцену с Деллом Садлером.

— Ты не виноват.

— Это как посмотреть. Если бы в ночь смерти Кэтлин мы с тобой не встретились, сегодня тебе не пришлось бы оправдываться перед Садлером.

— Верно. — Ханна вдруг осознала, что Рейф сидит совсем рядом, на расстоянии нескольких дюймов. Полутьма подчеркивала интимность атмосферы. — А что касается той ночи…

Рейф отпил бренди, ожидая продолжения.

— У нас не было возможности поговорить… — Ханна перевела дух и взяла с места в карьер: — Ты же знал Кэтлин лучше, чем кто-либо другой. Как по-твоему, что с ней случилось? Думаешь, она покончила жизнь самоубийством? Или произошла авария?

Он долго молчал.

— Я почти полностью уверен, что это было не самоубийство.

— Откуда ты знаешь?

Рейф засмотрелся на бренди в своем бокале.

— В ту ночь, когда она выгнала меня из машины, она была зла, как черт. Но не подавлена и не в отчаянии.

— Зла?

Рейф склонил голову набок.

— Да, очень. Выпалила, что ей осточертел Эклипс-Бей вместе со всеми его жителями. И добавила, что не дождется, когда покинет этот паршивый городишко.

— Она строила планы на будущее.

— Да.

— Значит, это был несчастный случай.

Рейф промолчал.

Ханна прокашлялась.

— Говорю, причина ее смерти — несчастный случай.

— Это самое удобное объяснение для всех заинтересованных сторон.

От изумления Ханна на несколько секунд лишилась дара речи. Наконец она вспомнила о необходимости дышать.

— Хочешь поговорить об этом?

— Что толку? — Рейф отпил бренди. — Тем более теперь?

— Пожалуй, ты прав. Наверное, мы никогда не узнаем, что произошло той ночью.

— Да.

Рейф надолго замолчал. Ханне показалось, что он продолжает разговор в уме, но делиться своими мыслями не желает.

Она старалась не думать о том, что Рейф сидит совсем рядом, но тщетно. Пора домой, решила Ханна. Определенно пора. Она уже собиралась сказать об этом, когда Рейф заговорил:

— Я хотел спросить тебя…

— О чем?

— Ты нашла идеального мужчину?

Этого вопроса Ханна никак не ожидала. Она растерялась, не зная, далеко ли можно зайти по этой тропе.

— Не вышло. А ты? — Она торопливо попыталась сменить тему. — Я слышала, ты был женат.

— Недолго.

— Что-то случилось?

— Я же говорил тебе: мужчины нашего рода не годятся в мужья.

— Помнится, я дала тебе понять, что это лишь отговорка.

Рейф неожиданно пересел на край кресла и поставил локти на колени.

— Сегодня звонил Митчелл.

Ханна заморгала: Рейф слишком стремительно менял темы.

— Твой дед?

— Завтра он ждет меня к ужину. У него будет и Октавия Брайтуэлл. Дед хочет познакомить нас.

Ханна быстро сообразила:

— Брайтуэлл — дочь владельца новой галереи на набережной?

— Да. — Рейф отставил бокал. — Во всяком случае, близкая подруга деда.

— О Господи! Вчера я встретила ее на улице — она же годится ему во внучки!

— Это я уже слышал. — Он посмотрел ей в глаза. — Мне понадобится спутница.

Ханна чуть не поперхнулась.

— Ты приглашаешь меня на ужин к Митчеллу Мэдисону?

— А у тебя есть занятие получше?

— Откровенно говоря, нет. Еще восемь лет назад ты считал, что в Эклипс-Бей недостает развлечений. — Она помедлила. — Но вряд ли твой дед обрадуется мне.

— Не волнуйся, в присутствии новой подружки он будет вести себя прилично.

— Митчелл Мэдисон любезничает с Ханной Харт! — Ханна усмехнулась. — Это будет забавно.

— Ну так что?

— Договорились.

Рейф насторожился:

— Ты согласна?

— Конечно — при одном условии.

— Каком?

— Пообещай, что после ужина мы обсудим, как быть с Дримскейпом.

На размышление ему понадобилось несколько секунд. Он пренебрежительно приподнял плечо:

— Идет.

По спине Ханны вдруг пробежали мурашки. Но гадать о том, не перехитрил ли ее Рейф Мэдисон, было уже слишком поздно.

Она проснулась внезапно, напряженно вслушиваясь в тишину. Сначала она решила, что в темный дом забрался непрошеный гость, но тут же напомнила себе, что в этом случае Уинстон поднял бы тревогу.

Она села в постели.

— Уинстон!

Тишина. На постели шнауцера не оказалось. Вдруг Ханна поняла, что за два года привыкла к тому, что Уинстон спит у нее в ногах.

Сбросив ноги на холодный пол, она поднялась.

— Уинстон! Иди ко мне, дружок.

Но знакомого стука когтей по дощатому полу она не услышала. Тревога стремительно нарастала. Схватив халат, Ханна сунула ноги в шлепанцы и прислушалась.

Ни шороха.

Она бросилась к двери, громко призывая пса.

Негромкое поскуливание донеслось снизу, от подножия лестницы. Уинстон нашелся в гостиной. Он не пострадал и не испугался, но Ханна уловила в его голосе настороженность и предвкушение погони.

Облегчение обрушилось на нее волной. Значит, все в порядке. Уинстон услышал за окном шорох какого-то ночного зверька и бросился вниз. И неудивительно: для пса, выросшего в высотном доме, жизнь в Эклипс-Бей была полна соблазнов.

Глубоко вздохнув, чтобы побороть головокружение, Ханна поспешила по коридору к лестнице.