Единственная революция

– Никакого смысла в существовании подобного рода вообще нет. Мы создали эту жизнь – повседневную жестокость и уродство этой жизни, со случайными проблесками удовольствия; и потому мы должны умереть для всего этого. Знаете, мадам, на самом деле завтрашнего дня не существует.«Завтра» – это выдумка мысли, и придумано оно для того, чтобы осуществить свои ничтожные замыслы и желания. Мысль строит множество завтрашних дней, но на самом деле»завтра»не существует. Умирать для»завтра» – значит жить с полнотой сегодня. Когда вы это делаете, всё существование изменяется. Потому что любовь существует не завтра, любовь – не изделие мысли, любовь не имеет ни прошлого, ни будущего. Когда вы живёте всецело в сегодняшнем дне, имеет место огромная интенсивность, и в красоте такой жизни, которая недоступна для честолюбия, ревности или времени, возникают взаимоотношения – не только с людьми, но и с природой, с цветами, с землёй и небом. В этом есть интенсивность чистоты и невинности; тогда жизнь имеет совершенно иной смысл.

10

Вы не можете приступить к медитации преднамеренно: она должна случиться без вашего домогательства. Если вы добиваетесь её, или если спрашиваете, как медитировать, метод не только будет и в дальнейшем вас обуславливать, но и укрепит вашу нынешнюю обусловленность. В действительности, медитация – это отрицание всей структуры мысли. Мысль обладает структурой – обоснованной или необоснованной, объективной или имеющей болезненный характер, – и когда она пытается медитировать с позиций рассудка или исходя из противоречивого и невротического состояния, она неизбежно будет проецировать то, что она есть, и примет свою собственную структуру за серьёзную реальность. Это подобно тому, как верующий медитирует о своём веровании – он укрепляет и защищает то, что сам же создал из страха. Слово – это образ или картина, ставшие объектом идолопоклонства.

Звук создаёт собственную клетку, и тогда шум мысли исходит из этой клетки; именно слово и звук слова разделяют наблюдающего и наблюдаемое. Слово – не только языковая единица, не только звук, но также и символ, воспоминание о каком-то событии, которое даёт ход движению памяти, мысли. Медитация – полное отсутствие этого слова. Корень страха – это механизм слова.

Стояла ранняя весна, и в Булонском лесу она оказалась необычайно мягкой. Появились редкие новые листочки, и небо ещё не наполнилось той интенсивной голубизной, которая приходит вместе с радостью весны. Каштаны ещё не пробудились, но ранний запах весны уже ощущался в воздухе. В этой части Булонского леса почти никого не было, и вы могли слышать проезжавшие вдалеке автомобили. Мы гуляли рано утром, и чувствовалась эта мягкая пронзительность ранней весны. Он говорил, задавал вопросы и спрашивал, что ему делать.

«Этому не видно конца – этому постоянному анализу, самонаблюдению, этой бдительности. Я пробовал столь многое; я видел гладковыбритых и бородатых гуру, я пробовал несколько систем медитации – вы же знаете, это целый мешок с фокусами, – и всё это оставляет нас пустыми и жаждущими».

– Почему вы не начинаете с другого конца, конца, о котором ничего не знаете, – с другого берега, который вы, вероятно, не можете увидеть с этого? Начните лучше с неизвестного, вместо того чтобы начинать с известного, ведь эта постоянная проверка, этот анализ, только усиливает известное и далее его обуславливает. Если ум будет жить с другого конца, этих проблем не будет.

«Но как мне начать с другого конца? Я его не знаю, я не могу его увидеть».

– Когда вы спрашиваете:«Как мне начать с другого конца?», – вы всё ещё задаёте вопрос с этого конца. Так что не задавайте его, а начните с другого берега, о котором вы не знаете ничего, – из другого измерения, завладеть которым хитрая мысль не может.

Какое-то время он хранил молчание, и мимо пролетел фазан-петух. На солнце он показался сверкающим, а скрылся он в кустах. Когда немного позже он снова появился, здесь уже были четыре или пять фазаньих курочек с оперением цвета опавших листьев; и этот крупный фазан-петух мощно возвышался среди них.

Он был настолько озабочен, что не заметил фазана, а когда мы указали на него, собеседник произнёс:«Какой красивый!» – но это были только слова, так как ум его был занят вопросом, как же ему начать с чего-то такого, чего он не знает. Ранняя ящерица, длинная и зелёная, сидела на камне, греясь на солнце.

«Я не в состоянии увидеть, как начать с того конца. Я действительно не понимаю этого неясного утверждения, этого заявления, которое, по крайней мере для меня, совершенно лишено смысла. Я могу идти только к тому, что я знаю».