Единственная высота

На столе красовались соленые огурцы, маринованные, мелкие, как семечки, опята, красная рыба, икра, тушеное мясо, но гвоздем вечера оказалась обыкновенная картошка, печенная в духовке. Ее появление встретили веселым гомоном и, перекидывая горячие клубни с руки на руку, принялись посыпать стол шелухой.

В этот момент вошел Воронцов. Извинившись за опоздание, он прошел в комнату и поставил возле стола белое эмалированное ведро, прикрытое чистой тряпицей.

— Прими, хозяйка, от чистого сердца, — произнес он с самым серьезным видом и низко поклонился поясным поклоном. — Не вели казнить, вели миловать.

— Что там? — с испугом спросила жена Дагирова, глядя на ведро: под тряпицей что-то шевелилось.

Обтерев донышко рукой, Воронцов поставил ведро на край стола и жестом фокусника сдернул тряпицу. Все восторженно ахнули: в ведре сердито шевелили глазами-бусинками, водили клешнями глянцево-черные раки.

— Эх, пива бы к ним! — сожалеюще протянул кто-то.

Воронцов, по-прежнему сохраняя невозмутимость, поднял руку, прося тишины, и хлопнул в ладоши. Дверь распахнулась, и два паренька в белых халатах внесли алюминиевый бочонок с чешским пивом.

Последний ледок официальности был сломлен. Мужчины раскололись на два лагеря: четверо, включая Коропова, варили на кухне раков в тазу для белья, и их пререкания в отношении соли, лаврового листа и других специй разносились по всей квартире; остальные, давая друг другу советы, сообща откупоривали бочонок. Не найдя гаечного ключа, решили использовать зубило и молоток, сорвали пробку с резьбы, и в результате значительная часть хорошо газированного пива попала вместо бокалов на потолок.

Дружная получилась компания, только хозяйка дома была недовольна, потому что поданные ею попозже цыплята по-венгерски с черносливом, бозбаш, торты — все это осталось нетронутым. А на столе громоздились в тарелках и возле них красные рачьи доспехи. Перебил Воронцов своей выдумкой весь подготовленный ритуал.

Шевчук, увидев Воронцова, хмыкнул, долго следил за ним взглядом, а когда тот вышел на балкон и закурил, пошел следом.

— Так вот вы где, Андрей Николаевич, — произнес он протяжно, тоном человека, встретившего друга после долгой разлуки. — Вот вас куда занесло! А мне, помнится, кто-то говорил, что видел вас в Ленинграде… Нет? Значит, ошибся. Впрочем, конечно, здесь вам с вашей головой и знанием техники самое место. В какой же вы ипостаси, Андрей Николаевич?

Воронцов помолчал, посмотрел на своего бывшего шефа испытующе.

— Заведую лабораторией по испытанию аппаратов. Так что в основном проверка всего нового.

— Вот видите! — сказал Шевчук ликующим голосом. — Единственная в мире должность и единственный человек, который ей подходит. Потрясающее совпадение! Это должно быть очень интересно… Как вы их испытываете? На животных?

— Новые системы — на животных. А в старых проверяем, например, равномерность распределения нагрузки и на людях. При различной компоновке аппарата. Обычно используем тензодатчики. Для больших перемещений применяем механотроны… Хотя… Извините, Семен Семенович, вам, должно быть, все это непонятно?

— Абсолютно! — обезоруживающе засмеялся Шевчук. — Но очень, очень интересно. Вот уж не думал, что в общем-то испытанный в клинике не один десяток лет аппарат Дагирова потребует создания целой лаборатории с кучей электроники. Красиво, а надо ли?

— Ну почему же только аппарат Дагирова? — удивился Воронцов. — Мы изучаем все аппараты для остеосинтеза. Их ведь не так уж мало: Эбота, Гофмана, Андерсона, Стейдора, Битнера, Вагнера, Гудушаури, Волкова, Ткаченко… И это еще не все. У каждого свои положительные и отрицательные стороны, наша задача их выявить.

— Ваш аппарат вы тоже проверяли? — осторожно спросил Шевчук.

— Конечно.

— Ну и как он?

— Вполне, — улыбнулся Воронцов.

— Здесь нас никто не слышит, можете быть откровенным. Лучше дагировского?

Воронцов замялся.

— Да как сказать… Однозначного ответа быть не может. В чем-то лучше, в чем-то хуже.

Их позвали пить кофе. Женщины ушли в другую комнату, поэтому мужчины нещадно дымили, маленькими глотками смакуя отрезвляющий напиток.

— Никакой логики в нашем поведении, — с огорчением сказал Шевчук, отставляя пустую чашку. — Сначала пьем водку, чтобы захмелеть, раскрепоститься, а потом спохватываемся и тут же стараемся нейтрализовать алкоголь кофеином. Вот дуализм поведения интеллигента; нормальный человек стремится максимально продлить удовольствие, а мы… что ж, позвольте по этому поводу еще чашечку… Благодарю… Итак, раз мы трезвы и устали, остается одно: поблагодарить Бориса Васильевича и его милейшую супругу за гостеприимство, за необыкновенно приятно проведенный вечер и попрощаться. Будете у нас в Москве — милости прошу. Конечно, так развернуться не сумею, где уж нам, но постараюсь не ударить в грязь лицом. Так что жду, жду непременно. А пока, Борис Васильевич, есть небольшой разговор с обоюдным, так сказать, интересом. Позвольте?