Единственная женщина на свете

Потоптавшись еще немного, я побрела к остановке, на ходу размышляя, что все это может значить. Судя по тому, как быстро исчез ключ из-под цветочного горшка, хозяин обретался где-то поблизости. Логично предположить, что во флигеле. Допустим, дядька нелюдим и предпочитает читать Чехова в одиночестве, любуясь соснами и осенним небом. Но вот диктофон… Если бы не визит соседки, я бы дослушала пленку до конца, а теперь гадай, что там еще было… Мужчина имитировал чужую интонацию. Зачем? Если это не шутка, то, скорее всего, затевается какое-то жульничество. Оба голоса на диктофоне принадлежали молодым мужчинам и ничего общего с голосом Якова Ивановича не имели. Но если кто-то мастерски воспроизводит чужую интонацию, ему ничего не стоит имитировать голос старика. И тогда все становится более-менее понятным: и некие странности в доме, и нежелание хозяина общаться с кем-либо. Вот только с какой стати выдавать себя за пожилого человека? Хотя есть еще вариант: в доме живут двое мужчин, старик и тот самый блондин, которого я видела в «БМВ». Один из них или оба затеяли какую-то аферу. В этом я почти не сомневалась и вновь подумала: а не рассказать ли все Агатке? Она узнает фамилию человека, который снял дом, и что? Я представила лицо сестрицы, когда та услышит, что я залезла в чужой стол, и мысленно скривилась. Агатка наверняка скажет, что у меня крыша съехала от безделья и я выдумываю детектив на пустом месте. Может, так и есть. Но меня не покидала уверенность, что я имею дело с мошенником. И это в лучшем случае…

Агатке я так ничего и не рассказала, а часов в семь мне позвонила Дуська.

– Фенька, ты там с кем дружбу свела? – спросила она, поздоровавшись.

– Какую дружбу?

– Яков Иванович звонил. Говорит, что понимает страсть женщин поболтать, но он ищет этого… уединения и не хочет, чтоб соседи ему досаждали.

– Пусть ищет, – буркнула я. – Я-то здесь при чем?

– Ну… ему соседка позвонила, сказала, что это… заглянула в гости, с тобой очень мило время провела. Собиралась еще заглянуть и пирог принести. Короче, дед недоволен, хоть и говорил со мной вежливо. Так что языком болтай где угодно, но только не в его доме. Еще сказал, что ты, то есть я, деньги забыла, просил не беспокоиться. Заберешь в следующий раз.

Следующего раза я ждала с нетерпением, но накануне того дня, когда я должна была прибыть в Лесной, вновь позвонила Дуська. В голосе ее была печаль, и причину своей печали она поведала незамедлительно.

– Яков Иванович к дочери уезжает, пока на две недели. Но, скорее всего, осенью переберется к ней насовсем. Придется мне работу искать. Вот непруха, такое место хорошее.

– А когда он уезжает?

– Сказал, завтра. Так что спасибо тебе за помощь. Да, бабки, которые тебе задолжал, он в фирме оставил. В конвертике. Я с дачи приеду, зайду к ним и тебе передам. Не поверишь, как место жалко. Никаких хлопот с хозяином, и деньги приличные. – Дуська еще немного поныла, и мы простились.

Итак, Яков Иванович уезжает к дочери. Что ж, это вполне соответствует тому, что соседка рассказывала. Вопрос: не связан ли его внезапный отъезд с моим любопытством? Старик вроде бы не заметил подмены, если звонил Дуське и ни словом не обмолвился, что вместо нее приходит кто-то другой. Или сделал вид, что не заметил. Если он находился во флигеле, то, конечно, все знал. Дуська вполне его устраивала, потому что никуда свой нос, в отличие от меня, не совала. А мое любопытство пришлось не по душе. Интересно, он действительно уехал или это предлог, чтобы вежливо от меня избавиться?

Следующим вечером я отправилась в Лесной. Возле дома оказалась, когда начало темнеть. Свет в окнах не горел. Скорее из упрямства я больше часа наблюдала за окнами и продолжала гадать, существовал ли старичок в реальности. А если мои догадки верны, кто в действительности скрывался в доме и зачем ему понадобилось упражняться с диктофоном? Не знаю, куда завело бы меня любопытство, но вскоре произошло событие, которое круто изменило мою жизнь, и я думать забыла о доме в Лесном и его странном обитателе.

…И вот теперь, по прошествии четырех месяцев, я вновь слышу голос, который был записан на диктофоне, и принадлежит он Милкиному жениху. Я в этом абсолютно уверена. Тут еще некая мысль пришла в голову и так меня поразила, что я замерла посреди улицы, к большому неудовольствию прохожих, которые, обходя меня, косились не по-доброму.

За неделю до Милкиной гибели мы ездили к ее сестре и возвращались как раз через Лесной. Ехали по шоссе, а оттуда дом не увидишь, но я о нем вспомнила и рассказала Милке о таинственном обитателе. На мой взгляд, получилось увлекательно. Милка отреагировала неожиданно.

– Что за глупости? – хмуро спросила она. – Ты убиралась в каком-то доме? С какой стати?

– Я же тебе говорю, Дуська попросила.

– Ты все это выдумала.

– У меня сейчас один из редких приступов правдивости, – съязвила я.

– И что ты об этом думаешь? – Милка притормозила у обочины и теперь разглядывала меня с таким видом, точно видела впервые.

– Да ничего не думаю. Может, мы поедем? – хмыкнула я. – Ты вроде бы спешила.