Читаем Единственная женщина полностью

Она не понимала, почему не сказала ему о беременности сразу, как только уверилась в ней сама. Она точно знала, когда был зачат ребенок — в те волшебные девять дней на острове Малифинолху… И догадалась она об этом вскоре после возвращения, в счастливое и безмятежное время своей жизни — почему же не сказала о ребенке тому, кто первым должен был узнать о нем от нее?

Та, первая, беременность, о которой она старалась не вспоминать, — наоборот, вспоминалась ей в мельчайших подробностях, словно все это произошло вчера. И ее первая радость, и как она прислушивалась к своему новому, неведомому состоянию, и как сказала Арсению. И то, как он отреагировал на это известие, и то, что было потом…

«Но ведь тогда все было совершенно иначе! — говорила она себе, содрогаясь от тех воспоминаний. — Арсений боялся себя связать, говорил, что нет денег, что жизнь еще не устоялась… Да и так ли уж он любил меня? При чем здесь Юра, как можно сравнивать!»

Все это было верно. И все-таки, в глубине души, она понимала причину своей нерешительности. Если бы, сказав Юре о ребенке, она хоть на мгновение заметила в его глазах испуг или услышала бы хоть одно слово сомнения — чем она объяснила бы это? Отсутствием денег, неустоявшимся бытом?..

И она так и не смогла сказать… А теперь, после смерти Сергея, ему было ни до чего; и она снова молчала.

Но это молчание убивало ее, мучило — ведь никто не знает, никто, и как ей справиться со всем этим одной! Правда, знает Оксана…

И, почувствовав, что нет больше сил держать все это в себе, Лиза поехала к ней.

Всю дорогу до Ксениного дома Лиза думала только о том, что делает сейчас Юра. Когда она уезжала, он сидел за столом в кабинете и смотрел в окно на далекий синий лес за рекой.

— Я возьму твою машину? — спросила Лиза.

— Возьми, — ответил он, даже не поинтересовавшись, куда она едет.

Но его равнодушие вызывало в ней сейчас не обиду, а чувство полного, безысходного отчаяния…

— Что делать, Ксеня, что же делать?

Лиза сидела за столом на Оксаниной кухне, и слезы неостановимо катились по ее лицу.

— Если бы он только на меня не обращал внимания! — объясняла она, всхлипывая. — Но ведь он и на себя внимания не обращает — как мертвый, если бы ты видела! Глаза пустые, почернел весь — сердце разрывается смотреть, и сделать ничего нельзя…

— Может, время пройдет — и все? — осторожно заметила Оксана.

— Время-то пройдет, — возразила Лиза. — Но что после останется? Он говорит: я его все равно что своими руками убил, после этого жить незачем…

Сочувствие читалось на Оксанином подвижном личике. Сочувствие и настоящее страдание от того, что ей нечем утешить подругу…

— А тут еще — ребенок! — вздрагивая плечами, сказала Лиза. — Ты не представляешь, Ксень, — я ведь даже о ребенке почти не думаю, а как бы хотелось…

— А он-то что — тоже не думает? — ухватилась за ее слова Оксана.

— Да ведь я и не говорила ему! — в отчаянии воскликнула Лиза. — Сразу не сказала, боялась, что он не обрадуется, а сейчас — разве ему до этого?

Глаза Оксаны, и без того круглые, стали похожи на блюдечки.

— Ты что — правду это говоришь? — протянула она, словно не веря своим ушам. — Как же это — не сказала?

— Да так. — Лиза испуганно посмотрела на нее. — А почему ты…

— Вот ведь дура какая, прости меня Господи! — воскликнула Оксана. — Так чего ж ты плачешь, на что ж ты жалуешься?! Если дура — мозги ведь никто не вставит! — Она никак не могла успокоиться. — Лиз, ну чем ты подумала, а?

Лиза всегда знала, что Ксеня, с ее трезвым, до расчетливости ясным умом, не склонна улавливать полутона и нюансы человеческих чувств. Вот и сейчас — ну что она может сказать?

— А до чего ж ему, по-твоему? — снова спросила Оксана. — До работы, до выпивки, до постели или до чего? Сама же ж говоришь — ни до чего! У него такой друг погиб, а ты не хочешь сказать, что сына ему родишь? Не об-ра-адуется! — смешно передразнила она. — Вроде он дни напролет теперь радуется!.. Как не сказать: Юрочка, рожу мальчика Сереженьку — да последняя баба донецкая догадалась бы!

Когда Оксана волновалась, становился слышен ее певучий, простонародный украинский говорок, и оттого ее слова становились как-то особенно убедительны.

— Я не знаю, Ксень… — медленно произнесла Лиза. — Может быть, ты и права…

— Да не может быть, а точно, — убежденно подтвердила та и вдруг улыбнулась. — А ты, ей-Богу, странная: под пистолетом стоять не боялась, а собственному мужу про ребенка сказать боишься!

— Девочки, вы чего здесь сидите? — дверь приоткрылась, и на кухню заглянул Игорь. — Мы — все, закончили, уходим! Так что занимайте комнаты, хватит здесь секретничать.

— Это к нему знакомый из Сибири приехал, — пояснила Оксана. — Проект какой-то новый делать собираются, в выходные даже сидят. Пойдем, правда — душно здесь.

«Конечно, глупо все это, — с тоской думала Лиза, выезжая из Ксениного двора. — Но что уж теперь говорить — все равно скоро сам все увидит. Если вообще заметит…»

Скоро — значило месяца через два. Теперь, когда дни и недели шли неразличимо, сливались и наваливались невыносимой тяжестью, — это было не так уж и много.

Перейти на страницу:

Все книги серии Баттерфляй

Похожие книги