Единственные

Красный «Спутник» лежал на столе, и мужчины, все трое, восхищались.

– Но ты, Илонка, на одних кассетах разоришься, – предупредил дядя Миша. – Кто же тебе такие дорогие игрушки дарит?

– Дорогие?

Илона не знала, сколько стоит магнитофон, и ахнула, услышав цену: сто восемьдесят рублей. Это было примерно три кримпленовых платья.

– Надо же, и у нас научились кассетники клепать! – радовался Толик. – Может, и «Филлипс» когда-нибудь обгоним?

Мужчины заспорили о качествах «Филлипсов» и «Грюндигов», обычно привозимых моряками из загранки. Илона хотела было сказать, что это подарок отца, но не получилось.

Нужно было придумать, где прятать магнитофон. Если бы мать узнала, что отец сделал такой подарок, последствия могли быть ужасны. Вдруг Илону осенило – нужно просто объяснить ситуацию Буревому, и пусть «Спутник» пока побудет у него. Магнитофон очень пригодится во время репетиций – каждый студиец сам, своими ушами, услышит свое бормотание и сделает выводы.

А дальше, а дальше…

Может быть, с этого магнитофона и дружба начнется? Настоящая – а не те приятельские отношения, которые у него со всеми в студии?

Пока же Буревой дедморозит, магнитофон можно прятать под диваном.

При первой же встрече Илона передала Лиде совет Яра и от себя прибавила – надо послушаться, потому что – «что ты теряешь?» С кооперативной квартирой тоже было не так просто – редакция сама домов не строила, а через кучу инстанций пристегивалась к домам, возводимым для какого-нибудь предприятия. Эти дома сдавали обычно перед Новым годом – закрывали план, и ближайшее по времени здание, на которое можно было претендовать, было бы готово к эксплуатации разве что весной.

Анна Ильинична оказалась очень толковой матушкой, знающей цену деньгам. Илона познакомила ее с отцом, и он растолковал, во что обойдется кооперативная квартира, если каким-то чудом удастся пристроиться к его текстильному комбинату, один первый взнос – больше трех тысяч.

Тогда Анна Ильинична пошла по инстанциям и удивительно быстро поставила беременную дочку на очередь. Одновременно она искала, где бы снять комнату – требовалась комната со всеми удобствами, но никак не находилась. Вдруг ей дали телефон, она куда-то звонила, ездила и уже почти договорилась, но тут случилось чудо.

Лиду посреди рабочего дня позвали к телефону и сообщили: появилась комната в коммуналке, соседка – всего одна, а появилась потому, что прежняя хозяйка умерла, не оставив наследников. Прописана она в этой комнате была одна, и если Лида согласна поселиться вместе с матерью на площади в почти восемнадцать метров, то пусть срочно бежит за смотровым ордером.

Яр оказался прав!

– Чудо, – сказала Варвара Павловна. – И от редакции близко, пешком за десять минут можно добежать. Действуй!

Комната была грязная, сто лет не знавшая ремонта, но – почти восемнадцать метров! И половина кухни, а кухня – все десять метров. И ванная со ржавой ванной, но это мелочи. И туалет с унитазом, который помнил еще царское время, но поменять унитаз – это уж проще простого. И коридор, что особенно обрадовало Лиду и Анну Ильиничну, потому что в коридоре можно будет ставить коляску.

Анна Ильинична взяла власть в свои руки. А руки у нее были трудовые. Она носилась с документами, ездила куда-то на склад за обоями, раздобыла стремянку, смоталась в Березино и перевезла оттуда вещи; до поры их распихали по знакомым, один чемодан даже спрятали в маленькой корректорской под столом. При этом она еще дежурила на телетайпе то в утреннюю смену, то в вечернюю.

– А ты сиди! – прикрикнула она на Лиду, которая порывалась помочь. – Я все – сама! А ты – отдыхай! Впрок! Спи! Гуляй! Ты у меня одна – что я, о единственной дочке позаботиться не могу? Вон у тебя в горкоме собрание ко дню советской армии! Оденься, причешись, иди! Нельзя не ходить – а то тебя забудут.

Лиде живот уже порядком мешал – особенно подниматься по горкомовской лестнице с высокими ступеньками. Но Анна Ильинична была права – нельзя сходить с круга, нужно позаботиться о завтрашнем дне. Илона только удивлялась – вот ведь и такая материнская любовь бывает…

Она не была завистлива, но иногда потихоньку, самую малость, завидовала Галочке, у которой была веселая и бойкая тетя Таня, любительница застолий и посиделок, завидовала чуть-чуть Лиде, которая могла во всем положиться на Анну Ильиничну. Да и не только это – всякая ли мать, узнав, что незамужняя дочка беременна, а папуля сбежал в неведомо какой океан, обрадуется: ну и хрен с ним, без него даже лучше справимся!

И всякая ли мать, привезя домой дочку после трудных родов, полностью взвалит на себя все хозяйство и уход за ребенком, возьмет отпуск за свой счет, разругается из-за этого отпуска с начальством, потом вообще напишет заявление «по собственному желанию!? А тетя Таня написала, всем объявив:

– Что, нас Толик с Мишей не прокормят?

Вся жизнь соседей отныне принадлежала маленькому Максимке – до той поры, пока у него не появится братик или сестричка.