Единственный крест

— Привет, тетя. С приездом!

— Я потом доскажу, — поднялась та со скамьи. — Спасибо. Я не стала тебе звонить…

— Убежал бард?

— Бард? А, Скрипников… Как ты догадалась?

— Интуиция.

— Убежал.

— Неужто с пустыми руками?

— Если бы… Картину Маслова стащил.

— Последнее приобретение Виталия Оттовича?

— Вот именно. Ты не можешь сказать, Лизонька, — поднимаясь по лестнице, спрашивала Светлана Викторовна, — почему мужчины так неблагодарны? Или таков мой крест — получать плевки в лицо от людей, которых я…

— Не обобщай, татя. Просто на помойке ничего стоящего найти нельзя.

— Ты не представляешь, каким был Жоржик…

— Кто?

— Жорж Скрипников. Бомж, натуральный бомж.

— Я знаю.

— Откуда? Ты же его не видела? — Они вошли в квартиру.

— Другие тебя, тетушка, не привлекают.

— Может, ты права. Мы ведь ему артистический псевдоним придумали — Георг Скрипка, я договорилась, что его послушает продюсер Кошкин, он авторской песней занимается — и вот тебе… Ладно, забудем. Перелистаем и эту страницу. Ты плохо выглядишь, дорогая.

— Вот как? А я и не догадывалась.

— Придется заняться твоей диетой.

— Какая диета?! Тетя, я похудела на шесть килограммов.

— Серьезно? Как тебе это удалось? Впрочем, что это я? Прости. С этим Жоржем голова кругом пошла… И все равно, каждое утро ты будешь у меня теперь есть салат красоты. Все очень просто: горсть геркулеса заливаешь кипятком. Когда геркулес разбухнет, натираем яблоко. Берем столовую ложку меда и столовую ложку грецких орехов. Все размешиваем…

— Тетя, честное пионерское: я тебя очень люблю. И знаю, — Лиза подошла и обняла Светлану Викторовну, — ты очень правильный и мужественный товарищ. Завтра притащу тебе, как белка, мешок грецких орехов и бочку меда в придачу. Но… Я по утрам люблю глазунью. На растительном масле…

— Лизонька, Болотов сказал…

— Но ты же приехала ко мне, а не к Болотову? Повторяю, на растительном масле. Я не буду закисляться! — Толстикова говорила — и не узнавала себя. Никогда до этого она с тетей так не разговаривала — спокойно и категорично.

Светлана Викторовна растерялась. Потом присела на стул.

— Ты мне совсем не рада, Лизонька.

— Тетя, очень рада. Мы будем гулять, ходить на концерты, спектакли, я познакомлю тебя с интересными людьми. Например, с Романовским.

— А кто он?

— Психотерапевт.

— Я здорова.

— Речь о другом. Представь себе увлеченного работой человека — ему даже поесть некогда…

— Правда?

— Абсолютная. А грязен, прости Господи. Вдовец, позаботиться о нем некому. Почти запаршивел.

Светлана Викторовна оживилась еще больше.

— Тогда другое дело. Но пообещай мне только одно.

— Хорошо, пообещаю, но только если это не связано с Болотовым.

— Не связано. Каждое утро мы будем вместе делать калмыцкую йогу.

— Тетушка, ты у меня прелесть. Ради тебя хоть на уши встану.

Поздно вечером, когда Светлана Викторовна уснула, сделав перед этим звуковую гимнастику, которая заключалась в том, что долго и обязательно с улыбкой на лице тянуть до посинения сначала «и-и-и», затем «а-а-а», а в конце «о-и-о-и», Лиза позвонила Глазуновой.

— Ну и денек, — пожаловалась она подруге.

— Главное, не упирайся, — посоветовала та, выслушав Толстикову. — Как в лифте с насильником — расслабься и получи удовольствие. Невезуха — это та же волна. Будешь дергаться, махать руками — может покалечить. А ляжешь на дно — и все обойдется. Пройдет волна, обязательно пройдет.

В свою очередь, Галина рассказала о новостях из Обнинска, где ожидала операции Братищева, попросила подтянуть девчат по русскому, особенно Олю, которую мамины беды выбили из колеи.

Подруги уже собирались прощаться, как Лиза вспомнила.

— Да, Галочка, у меня к тебе просьба.

— Слушаю.

— Помнишь, тогда, у вас врач один был. Коллега Вадима Петровича.

— Конечно, помню. Романовский.

— Он, кажется, вдовец?

— Точно. Ой, Алиска, неужто запала? Хотя двадцать пять лет разницы…

— Брось ерунду говорить. Хочу его с тетушкой познакомить.

— А что, неплохая мысль. Что-нибудь придумаю.

— Видишь ли, здесь тонкость одна есть…

В трубке раздался смех.

— Кажется, поняла. Ты мне как-то рассказывала. Чтобы добиться успеха у Светланы Викторовны, надо быть…

— Правильно, чем помятее и грязнее, тем лучше.

— Задачу ты мне задала: Сергей Кириллович чистюля каких свет не видывал.

— Надо же… а как он питается?

— По часам. Автомат, а не человек.

— Вот влипла. Может, ему моя тетушка не понравится?

— На попятную пошла? Нет, Алиска, не выйдет. Ничего, придумаем что-нибудь. Если честно, мне жаль Сергея Кирилловича. Без Татьяны в нем что-то потухло. Глядишь, и вернет его Светлана Викторовна к жизни. Кстати, муж у нее кто был — еврей или немец?

— Немец. А что?

— Теперь понимаю, откуда ее проблемы. Педант был, небось, и чистюля. У каждой вещи — свое место, ни сантиметра в сторону. Вот она в какой-то степени свихнулась. Притаскивает домой чушек, отмывает их, ставит на место.

— А они стоять не хотят… Галька — ты…

— Ну, говори, — скромно сказала Глазунова.

— Ты гений.