Единственный оставшийся в живых

Она слегка побледнела, на лице появилось выражение несчастья. Вика вынуждена была сказать то, что её пугало, хотя ей было сложно. Хоть бы это не было признание, что я останусь наполовину дурачком, ведь часть моих мозгов пришлось удалить.

Но я не видел безумия на своём лице. Ни разу с момента пробуждения, хотя часто и подолгу смотрел в зеркало.

Она так и молчала, поэтому я решил спросить сам:

– Вик, я читал, что после комы долго не живут. Наверное, поражение мозга слишком серьёзное, кажется, я не могу рассчитывать с тобой на совместную старость, да? Это ты хочешь сказать? Сколько мне осталось жить?

– Это не связано с комой. У нас был пациент, который после трех лет проснулся и стал известным спортсменом, продолжил карьеру лыжника, представляешь? Он получил травму на соревнованиях и потом вернулся. Есть и другие случаи. Это не кома.

– А что? .... А, синдром?

– Единственные выжившие умирают в течение двух лет – это самый большой срок. Два года прожил заключенный в одиночной камере, в тюрьме, несчастный случай произошел, когда его переводили из одной камеры в другую… И почти год прожил один путешественник. Он не погиб под лавиной, зацепился за ветку дерева. Большой процент выживших умирает в течение первых нескольких месяцев.

– От чего? Последствия травм?

– Не совсем, наверное, душевных травм. Самoyбийства, несчастные случаи.

– Я буду осторожен. И совсем не хочу умирать.

– Эмиль, пойми меня правильно, услышь меня. Я не имею в виду, хочешь ты или не хочешь. Если эта мысль даже не приходит тебе в голову, может показаться, что ты неуязвим. Но это не так.

– Я такой же, как все. Супермен – это шутка.

– Наверное, люди, оставшиеся живыми и особенно невредимыми – так тоже было, на уровне подсознания считают себя …неуязвимыми. Неосознанно. Они перестают бояться переходить дорогу, ходить по тонкому льду, прыгать с высоты, стоять над обрывом, плавать в бассейне или море, или ведут машину быстрее, невнимательно, а еще они встречают тех, кто может убить, ходят по безлюдным местам, и не чувствуют, что там опасно.

– Я не такой, чувствую опасность, и не буду водить машину быстро, когда приду в форму. Я вообще очень аккуратный водитель. Ты же видишь – нормальный человек.

– Эмиль, это говорит твоё сознание. А подсознание может иногда поступать … иначе. Я тебя прошу, не выходи из дома, запирай двери, не плавай на глубине и ты не должен оставаться один. Если что-то подозрительное заметишь – сразу звони в полицию.

– Говоришь, как мамочка. У тебя нет детей?

– Нет. Я хочу детей, и хочу проводить с тобой больше времени.

– То есть следить за мной.

– Я хочу наблюдать. И … хочу, чтобы ты жил долго!

– Долго. … Но ты считаешь, что у меня будут неприятности? – мягко спросил я Вику. В прошлый раз не все уловил из их диалога с врачом, а сейчас слушал, внимательно и рассматривал её. Подумал, как ей сейчас недостает медицинского халата. Без него она выглядела совсем девчонкой.

– Позволь мне это. Я же тебе нравлюсь?

– Приеду к тебе на дежурство, когда выгонят всех журналистов. И жду тебя завтра. Приготовлю ужин. … Попробую приготовить с этим у меня не очень!

– Давай лучше в кафе посидим, на берегу.

– А когда у тебя перерывчик? У вас, врачей, есть возможность выйти и … попить кофе?

– Есть… Небольшой перерыв, в шесть. Ты приедешь?

– Буду в ближайшем кафе. Буду ждать тебя.

– Но ты слишком слабый, чтобы ехать самому… Лучше до завтра.

– Нет, я не засну, если не увижу тебя. Помоги мне уснуть! Без лекарств!

– Хорошо. Ты очень мне нравишься. Я не думала, что у тебя такой приятный голос.