Единственный свидетель - бог

Что подтвердить, думаю я. Что ждали в приемной? В этом не сомневаюсь. Сколько ждали? Клинов мне нужен, Клинов (позвонить)...

- Вы, из костела выходя, Валю Луцевич не встретили?

- Нет, не видал.

- А мама ее, что, развелась с органистом оттого, что он пил?

- Думаю, наоборот, он запил после развода. Дамочка была веселая, умахала с каким-то военным.

Ага, веселая была, согреваюсь я. Ребенка вот подложила органисту - и ку-ку.

Иду на маслозавод.

В отделе кадров прошу личное дело Буйницкого и внимательно прочитываю все документы. К сожалению, их мало.

Заявление от 25 августа 1955 года с просьбой принять на работу сторожем... Автобиография: белорус, рождение - 1918... Слоним, в семье адвоката... гимназия (неинтересно)... университет (знаю)... учитель-партизан... в 1944 направлен в школу (известно)... Жена - Анелия Игнатьевна - медсестра... дети: Вера семи лет, Ирина пяти лет скончались в январе сего года... Приказ о зачислении с окладом 425 рублей... Приказ об отпуске... и еще... и еще... приказ об установлении оклада 60 рублей... о премировании ко Дню Победы 20 рублями...

Все. Не густо, думаю я. Надо позвонить в Слоним.

Иду к дочери органиста.

Маленькие городки мне нравятся с одной и единственной стороны - тут все под рукой. Вышел с завода, прошел триста метров - и стоит костел, налево улица Замковая, где обитал несчастный Жолтак; сто шагов вдоль костельной ограды, за которой живет ксендз, и начинается улица Садовая, в отличие от московских Садовых соответствующая своему названию. Что двор, то сад - вишни, яблони, сливы; вишни уже созревают. На этой улице живут органист и его (или не его) дочь. Принадлежащие им деревья плодоносят не столь щедро, как у соседей, но так и должно быть, поскольку соседи, полагаю я, не служат музам - свободного времени у них больше. В открытое окно выплывает грустная мелодия. Ну да, думаю я, не зря говорят, что похмельному хуже, чем побитому. То-то, наверное, мутит, тоска в голове. Однако я ошибаюсь (в который раз за последние сутки) - играет Валя.

Я стою на пороге комнаты, где находится инструмент, и легонько стучу костяшками пальцев о косяк.

- Не надо стучать, - говорит девушка. - Я вас вижу.

- Где папа? - спрашиваю я.

- Ушел. В кафе, или в "Привет", или в столовую, куда-то туда...

- Лечиться?

- Лечиться, - повторяет она. - Да.

- Он вчера малость перебрал, - сочувственно говорю я.

- Малость! Ничего себе малость! - Она поворачивается на винтовом табурете. - Соседи прибегали.

- Ага! - догадываюсь я. - Пел?

Очень похожа, думаю я. Одна матрица. И глаза такие же...

- Нет, слушал пластинки. Вы присаживайтесь, не надо стоять. Во-первых, его притащил домой этот, как там его, художник. Тоже глаза разбегались. У папы ведь мания, - говорит она с пренебрежением, - лучший органист Европы. Включил радиолу, это в первом часу, на полный звук. Потом сказал, что потребует концерт в Домском соборе, лег на кровать и захрапел.

...Подбородки одинаковые, несомненно. Характер, скорее, его органиста...

- Так вы всю ночь не спали, и эти грустные звуки - плод бессонницы?

- Ну, не хватало. Выключила радиолу и легла спать.

- И правильно сделали, - говорю я. - Но я, Валя, пришел по другому делу. Мне важно уточнить, сколько было времени, когда вы вчера вошли в костел? Вы вместе с Ивашкевич вошли?

- Я вышла из дому в половине двенадцатого. Ну, сколько тут идти, несколько минут.

- Значит, с Ивашкевич?

- Да, с Ивашкевич.

- Почему вы уверены, что вышли в половине?

- У меня распорядок, - отвечает Валя, - и я придерживаюсь.

- Похвальное качество.

На столе лежит книга в зеленом переплете - "И.Глазунов. Сочинения". Я ее открываю. На титульном листе затейливым старательным почерком написано: "Вале с пожеланиями успехов, тетя Анеля, дядя Стась".

"Папа Стась", - думаю я.

- А вот дядя Адам говорит, что вы пришли в костел около двенадцати.

- Он ошибается, - говорит Валя и прозревает: - Вы думаете, я вас обманываю?

- Нисколько. Но вам все равно, когда вы пришли, а мне нет.

- Скорее в половине. И дядя Стась так считает.

"Папа Стась", - опять думаю я.

- Я вижу, о вас заботятся Буйницкие?

- Да, любят мне книги дарить. Вон, целая полка. Я их люблю, они добрые...

Все добрые, думаю я. Был один маленький злодей, так и того удавили.

Поэтому я возвращаюсь в райотдел, чтобы сделать необходимые телефонные запросы.

ВЕЧЕР

Локтев молодец. Так я ему и говорю: Саша, ты молодец! Езжай в Гродно. К Клиновым.

Он просиял - самостоятельная работа! - и унесся на автобусную станцию.

Локтев молодец потому, что проявил инициативу, предугадал мои желания. Пока я обходил свидетелей, он дозвонился до ремонтного завода и получил у инспектора по кадрам основные сведения о Клинове. Образ Клинова прояснился, но дело, увы, наоборот, затуманилось еще больше.