Единственный цветок в этой говноклумбе

«Раз уж ты единственный, — продолжал размышлять Шейн, — с кем я могу говорить, тогда мне следует воспользоваться этим по полной, а чтобы не вызвать еще больших подозрений, скроем это за любопытством. Ясное дело, я уже веду себя странно. Но если бы я напрямую начал задавать все накопившиеся вопросы, это выглядело бы еще страннее».

— Чтобы вы, — настороженно заговорил дворецкий, — да пытались узнать о жизни своего слуги?

— Самого разговорчивого слуги, — с усмешкой поправил Шейн и, развернувшись, продолжил идти вперед. Где находилась его комната парню было неизвестно, но при этом он все же пытался вести себя уверенно и спокойно.

Дворецкий вновь собрался с силами и быстро нагнал своего господина. Лишь оказавшись рядом с ним, он начал отвечать:

— Меня зовут Рифтан, и родом я из этого герцогства. Жил в семье дворецких, дворецким стал. Жена — слишком дорогое удовольствие для меня, так что довольствуюсь одиночеством.

Шейн улыбался, явно размышляя о последних словах дворецкого. В свою очередь сам Рифтан наблюдал за его реакцией с задумчивостью. Сощурившись, мужчина подумал:

«Он определенно что-то задумал, и меня смущает то, что я не могу понять что именно».

Рифтан вышел немного вперед и, остановившись возле одной из нужных комнат, указал на нее рукой. Как и в прошлый раз, открывать дверь дворецкий не спешил. Поклонившись, он произнес:

— Ваша спальня, Милорд.

Шейн остановился возле нужной двери и быстро окинул ее взглядом. На идеально отполированной деревянной поверхности виднелись некоторые царапины, оставленные чем-то в виде ногтей. Выглядело жутковато, но по подобным особенностям эту дверь запомнить было довольно просто.

— Такое чувство, — заговорил Шейн, — будто я не был в ней вечность.

— Учитывая то, что обычно вы пытаетесь скрыться в самых тайных уголках дома, думаю, что это действительно так.

Шейн перевел взгляд на дворецкого и не без улыбки спросил:

— А как ты думаешь, почему я так поступаю?

Дворецкий взглянул в глаза Шейна. Наступила недолгая пауза, во время которой стало довольно понятно то, что этими разговорами один проверял и оценивал другого.

— Потому что, — произнес Рифтан, — личная спальня — это открытая территория, на которой найти вас проще всего.

Шейн усмехнулся. Подобный ответ он и сам уже обдумывал в своей голове, однако услышать это из уст стороннего наблюдателя было намного лучше, чем высказать догадку самому.

— Ты действительно, — произнес Шейн, — слишком проницательный человек.

— Приму за комплимент. За сим, вынужден удалиться.

— Удаляйся.

Подойдя ближе к двери комнаты, Шейн протянул руку к дверной ручке и отворил себе вход в спальню. Там, в комнате, наполненной темнотой вечера, обстановка была довольно скудной. Никаких особенных элементов декора и минимум уюта: мягкий, но довольно простой темно-серый ковер, двуспальная кровать, тумба, шкаф и письменный стол со стулом. Обстановка не выглядела бедно. Просто в ней не было никаких личных вещей. Минимум всего самого необходимого.

Ступив шаг через порог, Шейн запер за собой дверь и продолжил размышлять:

«У него нет ни жены, ни детей, но в этом мире подобное не удивительно. Я бы тоже скорее предпочел одиночество, чем длительные пытки со стороны собственной супруги».

Вновь осмотрев комнату, в которую проникал свет с улицы через окна, он плавно подошел к тумбе и начал постепенно выдвигать из нее ящики. В первом же, самом верхнем ящике, лежали: веревка, кляп, наручники и плетка. Мысленно подобный набор сразу же вызвал сомнения у Шейна и дрожь у его нового тела. Одно было ясно точно: оставил все эти игрушки в тумбе явно не хозяин комнаты.

«Хотя, — продолжал размышлять Шейн, задвигая с какой-то неприязнью первый ящик, — с другой стороны, это странно. Как много в этом мире мужчин, подобных Рифтану? То есть тех, кто осознают всю сложность рабской жизни? Не думаю, что этот скряга-дворецкий один такой, но, думаю, он один из немногих счастливчиков, которых просто не заставили жениться».