Единственный выживший

Наполнив пакет, она дважды перегнула его горловину и вручила Барбаре.

– Спасибо, Мерси.

Мерси кивнула и несколько церемонно обратилась к Джо:

– Мне очень жаль, что я не сумела помочь вам, сэр.

– Вы очень нам помогли, – заверил ее Джо. – Огромное вам спасибо. И за печенье тоже.

Мерси слегка смутилась и посмотрела в кухонное окно, которое выходило не на задворки, а находилось на боковой стене дома. Сквозь залитое водой стекло была видна одна из многочисленных конюшен.

– Даже одно печенье может подбодрить человека, правда? – спросила она. – Но мне бы очень хотелось, чтобы сегодня я могла сделать для Джеффа что-то большее, чем торчать на кухне и возиться с тестом и противнями. Он очень любит эту кобылу.

Бросив взгляд на религиозный календарь, Джо осмелился наконец задать вопрос, который вот уже некоторое время вертелся у него на языке.

– Скажите, Мерси, как вам удается не утратить веры? Как?! Ведь вы живете в мире, где столько жестокости и несправедливости, где самолеты падают с небес, а любимые лошади вдруг умирают ни с того ни с сего?

Вопрос, заданный с неожиданной для него самого горячностью, казалось, нисколько не смутил и не обидел Мерси.

– Не знаю, – просто ответила она, слегка пожимая плечами. – Вы правы: иногда действительно приходится нелегко. Когда-то я сильно горевала, что мы с Джеффом не можем иметь детей: у меня был выкидыш за выкидышем, и ничто не помогало… ну а потом я просто сдалась. Даже сейчас такое порой накатывает, что хочется завыть на луну, но чаще просто лежишь и не можешь уснуть, и все думаешь, думаешь… И вот недавно мне пришло в голову, что в жизни есть не только печаль, но и радость, потому что этот мир – просто место, которое мы проходим на пути к чему-то лучшему. Если каждый из нас может жить вечно, то все, что происходит с нами здесь и сейчас, не должно иметь большого значения.

Джо был слегка разочарован ее словами. Он надеялся на более интересный ответ – на откровение, на озарение, на сермяжную правду, на что-то, во что он и сам мог бы поверить.

– Больная лошадь имеет для Джеффа огромное значение, – сказал он. – И для вас тоже, потому что она так много значит для него. Как же так, Мерси?..

Взяв из кастрюли еще один кусок теста, быстро превратившийся под ее ловкими руками в бледную, как зимняя луна, крошечную планету, Мерси улыбнулась его словам, словно он был неразумным ребенком.

– Если бы я знала ответ, Джо, то я была бы не Мерси Илинг, а была бы я самим Господом Богом. Но, поверьте, если бы кто и предложил мне эту должность, я бы отказалась.

– Почему? – поинтересовался Джо.

– Да потому что Богу бывает еще грустнее, чем нам, особенно когда Он смотрит на нас, на детей своих неразумных. Он-то знает, на что мы способны, но что Он видит? Он видит, как мы тратим себя на пустяки, видит, как мы жестоки друг к другу, видит нашу ложь, ненависть, зависть, жадность и сребролюбие. Мы видим только те мерзости, которые творятся с нами и вокруг нас, но Он-то видит все сразу. И поверьте, Джо, оттуда, откуда Он взирает на нас, открывается очень печальная картина!

Она положила маленький шарик на противень и, прижав его пальцем, украсила сверху крупной изюминкой, а Джо вдруг подумал, какое это удовольствие для будущего печенья: ждать пока тебя поджарят и съедят, чтобы и ты мог поднять кому-то настроение.

* * *

Многоместный "Чероки" ветеринара, с задним откидным бортом, все еще стоял на подъездной дорожке перед "Эксплорером" Барбары. На заднем сиденье машины врача лежала поджарая веймарская гончая. Услышав, как Джо и Барбара хлопнули дверцами, пес приподнял благородную, серебристо-серую голову и пристально поглядел на них сквозь заднее стекло джипа.

К тому времени, когда Барбара вставила в замок ключ зажигания и запустила мотор, влажный воздух в салоне уже успел пропитаться запахами их промокшей одежды и хрустящих бисквитов с арахисовым маслом, а остывшее лобовое стекло почти сразу запотело от их дыхания.

– Если это Нина, твоя Нина, – сказала Барбара, дожидаясь, пока двигатель прогреется и обдует стекло горячим воздухом, – тогда где же она была весь этот год?

– С Розой Такер.

– Тогда почему Роза не сообщила тебе, что твоя дочь жива? К чему такая жестокость?

– Это не жестокость. Вы сами ответили на этот вопрос, когда мы разговаривали на заднем крыльце.

– Почему-то мне кажется, Джо, что ты прислушиваешься ко мне только тогда, когда это совпадает с твоими желаниями.

– Я думаю, – медленно сказал Джо, – что теперь, поскольку Нина спаслась вместе с Розой Такер – спаслась благодаря Розе Такер, – ее враги не прочь заполучить и Нину тоже. Если бы она отослала девочку ко мне, Нина тоже стала бы объектом охоты. С Розой она в большей безопасности.

Жемчужно-серая пленка конденсата медленно отступала к краям ветрового стекла, и Барбара включила "дворники".

Гончая ветеринара, не вставая со своей мягкой лежанки на заднем сиденье, продолжала внимательно наблюдать за ними из джипа. Время от времени глаза собаки вспыхивали янтарно-желтым огнем.