Единство

— Мне пока сложно судить о подобных вещах, — Оника почтительно прятала взгляд, хотя предпочла бы смотреть на брата прямо. — Я взяла ее наугад и решила, что дочитаю до конца, хоть в ней и много незнакомых слов.

— Например? Я помогу тебе разобраться, подожди немного.

Оника хотела было отказаться, но Кристар исчез из виду, а появился со стулом наперевес, одолженным у стола из соседнего ряда.

— Господин, вам не стоит тратить время на…

— Показывай, что тебе непонятно.

Вздохнув, Оника забегала глазами по странице, отыскивая трудночитаемое слово. Текст действительно был легким. Похоже, Кристар только искал повод для беседы. Девушка помнила, с каким восторгом брат говорил о магии, и предполагала, что рано или поздно все сведется к разговору об укрощении стихии.

— Мне все еще трудно поверить, что я смотрю на живого мага, — юноша не заставил Онику долго ждать, выдав то, что было у него на душе, меньше чем через десяток указанных горничной слов.

— Господин Кристар, это проклятый дар, и здесь нет причин для радости и восхищения.

— Рони, нет! Не говори так! — пальцы Кристара сжались на кисти Оники, чем немало удивили ее. Глаза брата горели, преисполненные упрямства и веры.

«Если так и дальше пойдет, доблестные стражи могут прервать нашу встречу в любой момент», — Оника болезненно зажмурилась, сутуля плечи и стараясь уменьшиться.

— Прости, — сникнув, Кристар отпустил руку девушки. — Это все из-за произошедшего с твоими родителями? Давай поговорим об этом, когда ты будешь готова, а пока показывай следующее слово.

Кристар оставил девушку ближе к семи, с приближением ужина большинства благородных господ. Из его слов было ясно, что эта их встреча не была последней, но Оника и подумать не могла, что их занятия станут настолько частыми. С одной стороны, видеть брата стало приятным дополнением к жизни служанки дворца, но с другой, из-за их занятий ежедневно выпадало всего несколько часов, за которые Оника могла успеть перебрать только пару полок.

Очень скоро игра в новые слова переросла в рассказы о жизни дворца и его обитателях. Оника ловила каждое слово, каждую интонацию, каждый взгляд Кристара, когда тот рассказывал об Арноре, лично уделявшей время его воспитанию, а так же ее дочерях, Миале и Эльсе, последней из которых пришлось покинуть дворец в десять лет и отправиться в Цитадель Церковников, где дальнейшим ее обучением должна была заняться Главнокомандующая.

Пытаясь понять, чем вызвано подобное доверие к ней, Оника продолжала слушать, как Кристар рассказывает о старшей дочери Всевидящей Матери, Миале, прилежной в учебе и шитье, похожей на мать, как две капли воды, и младшей Эльсе, проницательной молчунье, которая не раз просила Кристара почитать ей на ночь. Чем больше юноша говорил, тем сложнее Онике было смотреть на Всевидящую Мать, как корень бед всех магов. Все чаще она ловила себя на мысли, что в ее сознании Всевидящая Мать превратилась в Арнору, женщину и довольно внимательную мать со своими тревогами и чаяниями.

Уставая от собственных рассказов, Кристар просил Онику перессказать истории, услышанные от проезжавших главным трактом купцов. И она говорила: о крошечном городке у Гудящих гор, где маги земли добывают драгоценные камни; о простирающихся до горизонта лучистых полях и одиноком доме фермера, собирающего урожай и продающем его торговцам; о пыльных дорогах и каньонных ущельях, где скрываются пещерные пауки, ожидая, пока мимо не проедет неосторожный караван; об Этварке, где уличные маги разливают детишкам компот, а те гоняются за воздушным змеем; про колосящиеся деревьями леса и мистический каменный сад, слухи о котором приносят храбрецы, посетившие Каньоны Спасения; о рыбаках, каждое утро отправляющихся во владения Восточного океана, а возвращающихся с сетями полными рыбы и волосами, пропахшими солью и ветром; о темных Медвежьих горах, нависающих над равнинами и скрывающими все, что таится по ту сторону.

Оника рассказывала так складно, что порою, сложив на столе руки и опустив на них голову, Кристар отчетливо представлял себе перевалы холмов и крутые изгибы рек, шумящие порогами и прибрежными камышами. Зажмурившись, он подставлял лицо воображаемому солнцу, выглядывавшему из-за горных вершин, виденных юношей лишь на картинах.

Рони, как никто до нее, смогла показать юноше мир, скрывающийся за стенами дворца, которые он не мог преодолеть. Едва пообедав, он спешил в библиотеку с завернутым в платок угощением, желая поскорее увидеть горничную и услышать ее истории. Кристар подолгу задерживался, так что иногда страже приходилось прерывать беседу, напоминая о необходимости возвращаться в покои. У Оники оставалось всего несколько часов, чтобы перебирать книги при свете свечей, пока и ей не приходило время подумать об ужине для господина Шарафа.