Единство

Возможно потому что после отчаяния следующий логический шаг — безумство. Возможно была другая причина. Но уже в первые дни сражений перед офисом рекрутёра выстроились огромные очереди новобранцев; женщины стали шить одежду для солдат; мужчины записывались в армию. Газеты тоже подстрекали безумие: раздавим демоническую падаль! Теперь и навсегда! Священная война! Война на выживание! Кричащие заголовки разносились по улицам, и, казалось, в точности отражали мысли своих читателей.

То и дело на улицах прохаживались оркестры, которые играли торжественные гимны, и даже солдаты, которые первые встретили вторжения демонической орды, сделали это с честью. В эти дни было совершенно великое множество подвигов, известных, неизвестных и выдуманных.

Неистовый отпор человеческой расы демоны встретили собственным безумством. Стоило им завидеть мир, о котором ходили такие легенды, стоило первым из них вкусить человеческую плоть, — последняя была на вес золота в такой великой армии, и всё равно, иные демоны, сплочённые общим делом, бывало, делились человечиной со своим братьями, — и они немедленно забыли всё на свете. Они стали бросаться на орудия, танки, пулемёты; они забыли страх и превратились в единую бешеную массу.

Священная война, шептали демоны, которых разрывали на части неисчислимые снаряды, градом сыпавшиеся с неба.

Что происходит, когда две в равной степени безумные силы ударяются друг о друга? Когда два поезда врезаются на всех порах?

Взрыв.

И кровь…

Глава 23 Кадр

— Пли! — раздался крик, за которым сразу последовал оглушительный грохот. Орудия дёрнулись, выпустили огненные молнии, а потом стали испускать в светлое голубое небо струи смолянистого чёрного дыма…

Дело происходило на северной оконечности берегового выступа, носившего название Полла-верде. Последний испокон веков представлял собой прекрасное место для проживания. В древние времена здесь находился развитый полис — по совместительству торговый узел; местные жители собирали пошлину, выращивали оливки и виноград, делали вино и масло, нежились на солнце и занимались рыбной ловлей.

И даже много лет спустя, после пришествия Богини Мудрости и образования единого правительства, местные порядки совсем не изменились. Своё торговое значения Полла-верде потерял, ибо открылись более выгодные маршруты, однако эту недостачу в бюджете компенсировали мириады туристов, которые стремились посмотреть на древние руины, которые усеивали местные земли, словно белые ракушки среди душистого луга, и тоже, к неудовольствию местных, которым пришлось потесниться, понежиться на пляже.

Всё это было раньше.

Теперь всю широкую береговую линию в пределах города Верде, — самого большого в регионе, — занимали палатки, всевозможная техника, склады и орудия, которые тянулись в, казалось, безграничные дали; с берега, на который настилались пенистые волны, открывался вид на море, на котором, точно горы, возвышались огромные железные корабли.

Иной раз прямо у воды можно было встретить потрёпанных солдат с подбитыми руками и ногами, которые курили дорогие папиросы, — теперь, когда в городе более не осталось мирных жителей, все припасы их местных магазинов пошли на военные нужды, с обещанием компенсации, разумеется, — смотрели на железные махины на морском горизонте и мрачно шутили.

В данный момент Полла-верде, а вернее единственный его кусочек, маленькая часть самого города Верде, представлял собой последний очаг сопротивления демоническому вторжению на всём континенте Табила.

Война продолжалась уже шесть месяцев. За это время прогремело великое множество сражений. Люди воевали отчаянно и неистово, и всё же снова и снова с определённой периодичностью им приходилось покидать старые оборонительные позиции и занимать новые. И так, постепенно, шестая армия южного фронта оказалась тут, прижатая к морю, с единственной надеждой на скорую эвакуацию.

Несмотря на это, многие солдаты сохраняли хорошее расположение духа. Некоторые из них делали фотографии в свободное время, когда не приходилось строить новые баррикады, набивая мешки песком, прямо местным, с этого пляжа, из-за чего последний покрывали теперь глубокие рытвины и карьеры, другие купались и загорали… Было нечто безумное в этой картине. Взрослые мужчины, покрытые ссадинами, резвились как дети посреди воды… Иногда они вдруг замирали, поднимались и смотрели на горизонт, в сторону города, над которым, с грохотом, от которого содрогалась земля, вздымались массивные чёрные тучи…

В это время в главном армейском штабе, который представлял собой просторную зелёную палатку, происходила оживлённая дискуссия. Генерал — мужчина пятидесяти лет с пушистыми бакенбардами — и офицеры выстроились вокруг стола, на котором находилась карта города. Рядом с ними, на почётном месте, сидела юная рыжеволосая девушка в белой мантии. Время от времени ей задавали вопросы; время от времени она вставляла собственные замечания, и тогда все замолкали и внимательно её слушали.