Единый (СИ)

Витька вскрикнул — в голосе звучало удивление пополам с ужасом. И принялся шарить пальцами по полу.

Я опустился на колено рядом с ним и тоже зашарил по полу. Иногда пальцы натыкались на мелкие обломки, которые сразу же крошились на еще более мелкие частицы. Своими попытками собрать то, что осталось от прибора, мы превратили его в тонкую пыль. В итоге он рассыпался на молекулы и полностью исчез.

— Это что за?.. — выпалил Витька. — Что за прикол? Ты мне что подсунул, Гуж?

— Да ничего я не подсовывал! — растерянно сказал Гуж. — Твоя штука, я ее у тебя вытянул, пока вниз шли. Думал, оружие какое-то… Поверьте вы оба, я врать не буду…

— Гуж, — произнесла Марья с угрозой. — Если выяснится, что ты обманываешь…

— Он не обманывает, — сказал дед с трубкой. — Я через его чип хорошо чую. Гуж еще тот прохвост, конечно, но от взора Честного Собрания закрыться даже он не сможет. Да и чего ради?

Я выпрямился. Витька остался сидеть на корточках, растерянно водя пальцами по полу. Гуж стоял неподалеку, вертя головой — направлял на нас то одно ухо, то другое. Молчаливая девушка поднялась со скамьи и отошла подальше.

Я сжал в руках шпагу и “гришана” — уколол страх, что и эти вещи сейчас испарятся. Но они оставались твердыми и материальными.

— Почему он разрушился? — пробормотал Витька. — Его облучили чем-то?

— Ничем его не облучали, — отозвался Гуж. — Я его в кармане держал. Аккуратно обращался.

— А если… — начал Витька, но внезапно подскочил и схватился за пояс джинсов. — Ой!

Я шагнул к нему, сочтя, что его кто-то схватил — кто-то невидимый даже для меня. И в эту секунду почувствовал, как мои собственные штаны падают. Попытался их подхватить, но они расползлись на лоскуты прямо сквозь пальцы. Лоскуты рассыпались на нитки, а те превратились в пыль. Я притронулся свободной рукой к рубашке, но она уже ниспадала с меня легковесными хлопьями.

Последними развалились в труху кроссовки и носки. Через пару секунд я оказался совершенно голым (как и в первый свой визит в Вечную Сиберию), а босыми ногами топтался на тонком и мягком слое пыли — том, что осталось от всей моей одежды.

— А-а-а! — сказал Витька. — Олесь! Моя одежда аннигилировала! Че происходит-то?

На его голос наложился другой звук в моем сознании — язвительный смех где-то далеко-далеко… из Поганого поля во сне, скрытого клубами тумана и ночного сумрака…

— У меня тоже, — стараясь говорить спокойно, ответил я. И порадовался, что вокруг темно, а нуары “видят”, наверное, не так, как обычные люди.

— Айфон… И одежда… Это потому что…

— Они оттуда, — договорил я за него прежде, чем Витька обмолвился бы о другом мире. — Это потому, что мы прошли через дольмен в Ведьмином круге. Это магия Поганого поля, — сказал я громче, хотя Честное Собрание преотлично меня услышало бы, прошепчи я Витьке на самое ухо.

— А вы сами-то… не исчезнете? — пробормотал Гуж.

— Надеюсь, нет. — Я нервно хихикнул. Лично у меня уверенности не было.

— А почему кинжал и шпага остались?

Я лишь сейчас понял, что по-прежнему сжимаю в ладони холодное оружие.

— Они не проходили через дольмен…

— О каком дольмене речь? — вопросила Марья.

Я собрался с мыслями и с достоинством сказал:

— Мы вам расскажем о дольменах, хотя это к нашему делу не относится. Но прошу сначала выдать какую-нибудь одежду. Не хотелось бы идти взрывать квест-башню в чем мать родила.

Глава 5. Подготовка к теракту

Дальнейшее превратилось в какой-то сюр.

Гужу велели принести нам шмотки, он ушел и как сквозь землю провалился — если такое возможно, когда ты и так под землей. Отсутствовал он ужасно долго.

Пока посланец где-то шатался в поисках одежды, из других дверей явились три молодые девушки, к ним присоединилась молчаливая провожатая, и они дружно принялись накрывать на стол, не издавая ни единого звука.

Все это время мы с Витькой маялись голыми. Замерзнуть не замерзли — в подземелье, вопреки расхожему мнению, вовсе не холодно. Скорее, тепло, однако нам было сильно не по себе, несмотря на полный мрак. Не знаю, видели ли нас так, как видят обычные люди, — наверное, все же нет. Члены Собрания никак не высказались по этому поводу, а молодки вроде бы не обращали на нас внимания. “Честные собранцы” сидели молча и неподвижно, сохраняя гробовое молчание, не переговариваясь даже шелестящими шепотками. Но я чувствовал, что дискуссия идет на более тонком уровне, с помощью нейрочипового “эгрегора”.

И вот картина маслом: темная комната, за длинным столом пожилые люди намерены откушать, три «официантки» суетятся, а в сторонке на скамье мнутся два нудиста… Сюр, да и только.

Разумеется, аннигиляция наших вещей стариков впечатлила и насторожила. Но они не могли доказать, что мы понимаем суть случившегося, и обвинить во лжи. Да и не хотели они нас ни в чем обвинять — мы им нужны. Просто им стало ясно, что с нами далеко не все ясно…

Мы же с Витькой сидели голыми задницами на твердой и шершавой деревянной скамейке, ерзали и тоже молчали. Правда, общаться не могли даже через чип. У меня не было соответствующего допарта, а у Витьки — чипа.