Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова

Это было одним из последствий тяжелой смуты 1682 года. Были еще и другие. Во время стрелецкого мятежа Петр своими глазами видел гибель своих родных и близких, поневоле смотрел на их мучения и кровь, трепетал за свою мать и за себя. Целое лето жил он в стране стрелецких насилий, целую осень со своими родными странствовал кругом Москвы и жил в стенах Троице-Сергиева монастыря, боясь, как и Софья, въехать в беспокойную Москву. Пережитые им ужасы он не мог забыть во всю свою жизнь и никогда не любил жить в московском дворце, залитом кровью его близких. Когда в конце 1682 года Софья справилась со стрельцами и водворилась в Москве, для Петра и его матери страхи и опасности не прекратились. Хотя Петр и носил царский титул, однако он не царствовал на самом деле; мало того, он был опальным человеком, которому как бы не было места в Москве. Мать Петра была вынуждена жить с сыном в подмосковных селах (Преображенском, Коломенском), вдали от большого двора, в некотором пренебрежении и унижении от Софьи. Она постоянно ожидала зла себе и своему сыну. Немудрено, что и сам Петр боялся и не любил всего того, что окружало Софью и служило ей. Он стал чужд и враждебен той обычной дворцовой обстановке, в которой росли и жили его старшие братья и сестры; он не знал и не желал знать обычного «чина» (порядка) московской придворной жизни. И в этом смысле он также вышел неблаговоспитанным человеком, казался неучем.

Жизнь маленького царя Петра в подмосковных потешных селах сложилась очень своеобразно. Потешные дворцы бывали обыкновенно невелики; вместо большого придворного плата там была немногочисленная дворня; двор и сад царские граничили с крестьянским селом. Это были условия обычной боярской усадьбы, и Петр рос в потешных селах, как простой дворянин. В своих играх он собирал кругом себя не только детей бояр и дворян, но и дворовых и крестьянских ребятишек; из царских хором он легко выбегал на двор, на село и в окрестные поля и рощи. Московские царевичи вырастали обыкновенно в тесных кремлевских хоромах; Петр рос на просторе подмосковной деревни. Поэтому-то детские забавы Петра приобрели свой особый характер. Он рано начал играть в войну не только в хоромах, но и на поле. На берегу Яузы (притока р. Москвы), у с. Преображенского, он построил себе «потешную» крепость (Пресбург) и около нее собрал целую дружину «потешных» воинов. Сначала это был простой сброд – «преображенские конюхи», как выражалась Софья. Потом этой компании Петр придал форму двух солдатских полков (Преображенского – в с. Преображенском и Семеновского – в соседнем селе Семеновском), и понемногу из «потешных» полков образовались у Петра полки настоящие, положившие впоследствии начало нашей гвардии. Полевая забава Петра, именно потому, что она развилась на просторе полей, получила широкие размеры и серьезное значение. Петр понемногу уразумел серьезную сторону военного дела и стал учиться инженерному и артиллерийскому искусству. Разумеется, ему пришлось начать эту науку, так сказать, с азбуки и по доброй воле засесть за арифметику и геометрию. Как только маленький царь пожелал изучать военную технику, около него неизбежно, по общему московскому порядку, должны были появиться учителя-«немцы» (то есть западноевропейцы), которые тогда были инструкторами и начальниками регулярных московских полков (§ 79).

Близость этих «немцев» к Петру не должна нам казаться удивительною и необычною. Московский двор в то время широко пользовался услугами западноевропейцев. Маленького Петра лечили доктора-немцы; в вычурных садах царя Алексея он видел немцев-садовников; всякие технические поделки во дворцах исполнялись мастерами-немцами. Мать Петра Великого, царица Наталья, выросла у своего воспитателя А. С. Матвеева в приязни к немцам; боясь близких к Софье ученых киевлян, она не страшилась немцев и допускала их к сыну. Наконец, Немецкая слобода, где жили немцы, была расположена очень близко от с. Преображенского; было очень просто и легко послать туда за всяким делом и позвать оттуда сведущих и искусных немцев по первому же слову царя Петра. Таким образом, немцы из слободы помогали царю строить его крепость; голландец Тиммерман учил Петра арифметике, геометрии и фортификации[93]; голландец же Брант обучал его плавать под парусами. Под влиянием своих забав и учителей-немцев Петр мало-помалу обращался в военного техника и любителя-моряка. Не было у него общепринятого тогда схоластического образования, а были какие-то особые, совсем необычные познания, какие-то странные, совсем не царские вкусы. Молодой государь представлял собою необыкновенный для московского общества культурный тип.