Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова

§ 77. Борьба с врагами государства. На первом месте в начале царствования Михаила Федоровича была борьба с врагами государства, с казаками и иноземцами. Заруцкий, убежав вместе с Мариною Мнишек из‑под Москвы, захватил Астрахань и думал образовать там свое особое государство под главенством персидского шаха. Из Москвы послали на Астрахань войско и всячески просили казаков, сидевших на Дону, не помогать Заруцкому. Заруцкий из Астрахани, еще до прихода московского войска, убежал на север, на реку Урал (которая тогда звалась Яиком). Там догнали его московские воеводы и взяли в плен как самого Заруцкого, так и Марину с ее сыном, «царевичем» Иваном. Заруцкий и «царевич» были казнены в Москве, а Марина умерла в тюрьме. Казаки же Заруцкого разбрелись. Так миновала опасность от казаков, сосредоточенных на юге – на Дону и южной Волге. Но оставались мелкие казачьи шайки в самом государстве. Они бродили из области в область, живя грабежом и разбоем, и укрывались от погони. Когда же случайно казаков собиралось вместе большое число, они становились дерзкими и отваживались на открытый бой с царскими войсками. Так, в 1614 году атаман Баловень повел к самой Москве большие толпы «воровских» казаков. Царь и земский собор отправили на них целое войско под начальством знаменитого тогда воеводы князя Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского. Лыков разбил казаков, поймал Баловня и привел в Москву тысячи сдавшихся ему «воров». После этого русские «воры» присмирели. Но продолжали еще действовать пришлые литовско-польские разбойники. Особенно отличался среди них старый тушинский воевода Лисовский. Напрасно гонялись за ним московские воеводы; даже сам князь Пожарский не был в состоянии его изловить. Только смерть Лисовского избавила от него Москву. Кроме этого литовского «вора», грабили Русь и другие литовско-польские выходцы, в особенности «черкасы» (казаки с Днепра), забиравшиеся далеко на север, даже к Белому морю. Много времени и усилий потребовалось для того, чтобы истребить этих «воров» и водворить некоторую безопасность в стране.

В то же время шла борьба со шведами и с королем Сигизмундом. Шведы продолжали занимать Финское побережье и Новгород. Москва не могла допустить утраты Новгорода; московские войска пытались добыть его от шведов, но неудачно. В свою очередь, шведский король Густав-Адольф наступал далее на Русь и осадил Псков (1615), однако же не мог его взять. При посредстве голландцев и англичан начались переговоры о мире между шведскими и русскими послами и, наконец, в 1617 году в селе Столбове (недалеко от Ладоги) был заключен мирный договор. По Столбовскому договору, Новгород и некоторые другие города были возвращены Москве; у шведов же осталось то Финское побережье (от Нарвы до г. Корелы), которое было уступлено шведам Василием Шуйским.

Король Сигизмунд не признавал Михаила Федоровича законным Московским государем и продолжал считать себя и своего сына обладателями Московского престола. Не имея сил опять завоевать Москву, он соглашался иногда на мирные переговоры, но они обыкновенно кончались неудачею. Московские послы считали Владислава лишенным Московского царства и требовали возвращения Смоленска и прочих городов, захваченных поляками. На эти условия поляки не шли, и переговоры сменялись военными действиями. В 1617–1618 годах королевич Владислав предпринял большой поход на Москву. Он подступил к московским стенам, но встретил мужественное сопротивление. После неудачного приступа к столице поляки отошли к Троице-Сергиеву монастырю. Там, в деревне Деулине (иначе Девулине), начались переговоры о мире. Обе стороны, утомленные долгою борьбою, проявили некоторую уступчивость, стало возможно достигнуть если не полного мира, то перемирия. Оно было заключено (на 14½ лет) с временною уступкою королю Смоленска и Северских городов и с условием, что поляки вернут из плена митрополита Филарета. Владислав не отказался от прав на Московский престол и от царского титула. Именно потому и невозможен был вечный мир между Москвою и Польшею, что Москва не могла навек отказаться от Смоленска, а король и королевич не могли отречься от Московского царства.