Единый учебник новейшей истории

30 ноября, то есть, вчера, наш дорогой премьер встречался с творческой интеллигенцией, с художественными руководителями театров Москвы и Петербурга. Разговор шел о творчестве, ну и о деньгах, разумеется. После того, как Владим Владимыч с горячностью знатока стал говорить об очевидном, я выключил звук телевизора. И тут произошло чудо – лица без звука сказали о происходящем больше, чем лица со звуком.

Деятели культуры и искусств были напряжены. Они, казалось, очень страдали от этого растолковывания им обыденности, но держались, не подавая вида. Все, похоже, ждали главного – когда эта каша из слов превратится в деньги.

Но вот их лица начали светлеть – появилось. Я включил звук – точно, говорим о нем, сокровенном, о деньгах – опять выключил звук. Потом я так и слушал – включал-выключал.

На глупость они смотрели в пол и глаза их мутнели от старческих слез, а вот слово «деньги» – возвращало их к жизни.

Все время думаю о пожаре в борделе. Возникает в борделе пожар, и его обитатели начинают совершать несвойственные им действия – кто хватается за ведро, кто за багор, а кто-то начинает петь, плясать, лазать по канату, делать акробатические прыжки.

И при этом все мечутся из угла в угол, а над всем этим стоит отборнейший мат.

Хотя, полагаю, нашлись бы изысканные умы, которым пришлись бы по вкусу те наслаждения, что могли подарить обитатели этой обители своим посетителям именно во время разгула стихии.

То есть – всегда можно заниматься своим делом.

Как только премьер побывал на Валдае, я испытал большое облегчение. Оно сродни тому облегчению, которое несет в себе то обстоятельство, что обильный обед своевременно покидает желудок и, не обдирая кишечник, скользит неторопливо к своему финалу.

Ради Бога! Ради Бога, не перебивайте меня в критические минуты. Какие это минуты? Это минуты критики. В такие минуты я трезво оглядываю отчий дом, после чего я немедленно нахожу его загаженным от основания и до самой макушки.

Да, вот еще что! Все время хочется вернуться из Азии. То есть, с тем, что мы давно в ней находимся, меня примиряло лишь обязательство отцов когда-либо ее покинуть.

Президент в Казахстане – и сейчас же волны удовольствия прокатились по всему моему телу. Особенно пострадали от них мои щеки – они зарделись. Есть еще одно место, ответившее на эти приливы необычайной теплотой. Это место называют причинным, потому что за многое оно бывает в ответе. Бессмысленно прерывать нить этой речи, чтобы найти в ней смысл. Тут я цитирую древних. Уж они-то не искали толк в подобных рассуждениях, они просто размышляли, а толк появлялся сам по себе.

От всех этих заседаний и прыжков просто голова кругом идет. Все это напоминает блошиный цирк. Блохи скачут на канате, блохи играют в гольф и бьются на мечах – они обожают восточные единоборства и холодное оружие.

Блошиные цирки умирают по всему миру и только у нас блохи все еще прыгают.

Говорят, каждая блоха – это яркая индивидуальность, они деликатные и хрупкие создания, чувствительные к различным потрясениям. Различаются даже блохи руководители и блохи исполнители, блохи патриции и блохи плебеи. Объединяет их только одно: все они сосут кровь из того, что считают Родиной.