Эдипов комплекс

– Олимпиада, хозяйничайте везде, кроме одного места. Мой стол – моя крепость, – пошутил он, чтобы как-то сгладить свою откровенность.

Андрей Степанович был ретроградом во всем, и все, что касалось научных занятий, делалось не на компьютере, а писалось паркеровской ручкой с золотым пером. Эту ручку ему подарили к одному из юбилеев, и она ему пришлась по вкусу, и чернила для нее он покупал в специальном магазине, и всегда выбирал цвет, и всегда покупал про запас пару – тройку флаконов. Ему нравилось, что перо на конце раздвоено и можно при желании делать нажим, что придавало его рукописям подобие старых записок, которые он всегда с интересом рассматривал в музеях. Пожелтевшие листы бумаги, исписанные каллиграфическим почерком людей прошлых эпох, всегда вызывали в душе Андрея Степановича волнение, которое он долго сохранял, возвращаясь мысленным взором к буквам, и он даже не вчитывался в текст, делал это в редких случаях, именно буквы вызывали игру воображения, и он их запоминал, и всегда его удивляло, как можно так тонко писать пером, проводить эти ниточки, переходящие в ровные нажимы пера.

Перебирание бумаг его успокаивало, и сейчас был такой момент, когда ему нужно было это делать, чтобы решить, как быть. «Сказать Сергею прямо, что он мой сын, и тогда Лилечка непременно должна будет пережить это очень глубоко. Ну да! Для Сергея в этом не будет ничего плохого, – думал Андрей Степанович. – Конечно, мысли о тяжелом детстве, о судьбе матери, – все это обязательно затронет его душу, но сам факт никак его не огорчит». Все это в разных вариантах в своей голове прокручивал Андрей Степанович. Он подбирал наиболее подходящие слова, старался представить себе лицо Лилечки, Сергея, но потом отвлекался на какое-нибудь слово и погружался в чтение своего текста, и сразу начинал его править. Он так увлекался этой работой, что забывал все на свете, и тут начинал писать на чистом листке дополнительные тексты, комментируя, делая сноски, и потом где-то за полночь ложился спать на свой любимый диван, который постоянно ждал его рядом со столом, и сразу разные картины волнами наплывали на его уставший мозг, который превращал их в фантастические образы.

В последнее время сны Андрея Степановича были какие-то особенные. Он их вспоминал, и в течение дня  какие-то из них вдруг всплывали перед глазами. Это были обычно отрывочные воспоминания  детства, и поэтому они всегда оставляли приятное чувство покоя и радости. И жизнь Андрея Степановича была спокойная, и не было ни грусти, ни переживаний, несмотря на то, что встреча с Лилечкой и Сергеем приближалась, и мысль об этом наполняла сердце Андрея Степановича легким волнением, но он не углублял мысль об этом, а просто ждал, когда все это случитс 16

Тем временем Лилечка очень волновалась в ожидании встречи с Андреем Степановичем. Ее нервозность передавалась ребенку и он ночью плохо спал, отчего они по очереди с Сергеем вынуждены были дежурить у кровати и укачивать иногда Наташу на руках.

Сергей заметил как-то:

– Ты какая-то странная. У меня впечатление, что ты волнуешься от чего-то. – Он внимательно на нее посмотрел.

– Это кажется. Все в порядке, – она отвела глаза в сторону. – Знаешь, в следующее воскресенье мы поедем в гости к Андрею Степановичу. – При этих словах она увидела, как Сергей весь съежился: он-то помнил свою ревность и тот ужасный эпизод на улице, и вся эта история болью отозвалась в сердце.

– А зачем нам ехать к этому Андрею Степановичу? – спросил он, искренне не понимая, для чего это нужно.

– Понимаешь, я думаю, будет хорошо, если он будет Наташиным крестным отцом, – она замолчала, не находя другого объяснения.

– Я думаю, – продолжала Лилечка, – он не откажется, тем более вся эта неприятная история уже в прошлом, и мне хотелось бы, чтобы ты не имел зла против него. Он очень славный человек. – Она замолчала,  смотря в сторону, чувствуя, что Сергей весь напрягся.

– Не хочу я с ним знакомиться. Ты с ним была, я это забыл, а теперь ты опять эту историю вытаскиваешь, и совсем некстати. Мне он не интересен, и зачем все это… – он замолчал, высказав все, что у него было на душе.

Лилечка была в замешательстве, но откладывать решение вопроса на неопределенное время ей тоже не хотелось.

– Ну ладно. Ты не хочешь идти к нему. Давай мы его пригласим к себе, – она вопросительно смотрела на Сергея.

– Неужели ты не понимаешь, что я не хочу видеть этого человека вообще никогда?

Настойчивость Сергея обезоруживала Лилечку. Она молча отошла к окну. И неожиданно сказала:

– Ты можешь его не видеть никогда… – она пристально смотрела на Сергея, желая прочитать на его лице что-то. Лицо Сергея выражало волнение. Он вынул сигареты, закурил и, ничего не говоря, вышел.

Лилечка как стояла посреди комнаты, так оставалась в этой позе некоторое время. Заплакала девочка. Она подошла к кроватке, поправила одеяло. Ребенок успокоился.

Лилечка вышла к Сергею. Он стоял у окна и курил.