Эдит Пиаф

Эдит смотрела на это по-другому. Она считала, что я обманула ее доверие. А что если я буду любить ребенка больше, чем ее?

Эдди по-мужски, терпеливо, не торопясь, разложил ей все по полочкам. Он нашел нужные слова. Две минуты назад она и слышать не хотела об ожидаемом ребенке, три минуты спустя она готова была разорвать меня за то, что я еще не родила. Все переменилось. Я всегда признательна Константину за то, что он сделал для меня в тот день. Ведь в конце концов его это не касалось!

«Твой ребенок, Момона, все равно что мой. Поэтому никаких глупостей, слышишь! Нужно быть очень осторожной. Красота и сила ребенка закладывается в животе матери. Чтобы он был красивым, ты не должна смотреть на то, что уродливо. И я сама буду следить за тем, как ты питаешься».

Она не ослабляла слежки ни на минуту. Когда мы были в кино, она брала меня за руку. И если решала, что зрелище недостаточно красиво, вредно для маленького, она мне ее сжимала. «Момона, не смотри, я тебе запрещаю!»

Все остальное было в том же духе.

«Пей пиво, будет больше молока!» — Проблема стояла остро. Я вообще не представляла себе, как буду кормить младенца — он мог бы в ротик засосать мою грудь целиком! По каплям, как из пипетки.

Все вокруг знали: Момона беременна и следует считать, что это хорошо.

Во времена Анри Конте Эдит устроила нам спектакль со своим желанием родить ребенка. Притворялась она и когда утверждала, что надо оценивать мужчину с точки зрения, хороший ли он бугай-производитель или нет! Но в этом была доля истины. Ей было горько оттого, что ее доченька умерла в нищете, а теперь, когда у нее полно денег, она не может иметь ребенка.

Она не упустила такого прекрасного повода, чтобы обратиться к столику и спросить у него, кто у меня будет: девочка или мальчик? И отважный столик ответил: «Мальчик. И нужно назвать его Марселем!»

Ввиду моего состояния Эдит навязала Шарлю еще одну обязанность: опекать меня.

«Шарль, пойди с Момоной. Я тебе ее доверяю. Береги ее как зеницу ока! Ты отвечаешь за нее и за маленького»!

И во всех кабаре, куда мы ходили, а пузо мое становилось все больше и больше, Шарль подставлял мне стул, Шарль держал мою сумку, Шарль следил за тем, что я пью. «Ничего спиртного, ей вредно», — приказала Эдит. Бедный Шарль, какая для него была скука — таскаться всюду с женщиной, у которой живот на нос лез! Бедняга, я связывала его по рукам. Но он все выносил.

Если, к несчастью, в присутствии Эдит Шарль забывал вдруг взять меня под руку на улице, раздавалось оглушительное: «Шарль!» Все прохожие оборачивались, как по команде, на этот знаменитый сильный голос. До последней минуты Шарль стоически нес свой крест.

За несколько дней до моих родов Эдит забеспокоилась: «Нельзя, чтобы это произошло в мое отсутствие. Если ты уверена в сроках, это должно случиться скоро. Причем роды могут начаться неожиданно. Я скажу Шарлю, чтобы всегда носил твой чемоданчик!» Теперь он должен был таскать не только меня, но и мои вещи! «Гордись! — говорила ему Эдит. — Ведешь под руку беременную женщину!» Предупредительность и ласковое внимание Шарля я никогда не забуду.

Приближение счастливого события ничего не изменило в нашей жизни. Эдит повсюду таскала меня с собой. Однажды в семь часов утра мы всей компанией весело вывалились из кабаре, как вдруг я остановилась как вкопанная.

— Все. Началось.

— Пошли, — скомандовала Эдит.

И мы отправились: я, тяжело опираясь на руку Шарля, затем Эдит с Эдди и остальные. Все вместе мы заявились в клинику. Несмотря на схватки, мне было очень смешно. Медицинская сестра обращалась к Шарлю с многозначительным «мсье», а он не мог ей сказать: «Вы ошибаетесь, мадам, я не отец!»

В жизни еще никто так не прибывал в родильный дом. Как будто ввалилась свадьба с пьяными гуляками…

Эдит величественно заявила сестре: «Мы — члены семьи». Уверена, что бедняжка никогда не видела подобного семейства!

Как только меня уложили в постель, «семья» вошла в комнату и Эдит властно сказала мне; «Мы тебя не бросим тут одну, так что поторопись — Момона, мне спать хочется».

Поторопиться… Я только этого и хотела, у меня от боли все плыло перед глазами. «А мы пока выпьем шампанского!..» — заключила Эдит.

Спасло родильный дом от погрома только то, что шампанского не оказалось… Эдит ушла, оставив на месте Шарля, чтобы он, чуть что, звонил.

Я управилась быстро. В десять часов утра (через три часа) я родила крупного мальчика, которого назвали Марселем; крестной матерью была, разумеется, Эдит. Чертов столик не ошибся!

Я родила вовремя, Эдит уезжала в турне с Эдди и Азнавуром. Она хотела, чтобы я поехала с ней, но это было невозможно, я должна была заниматься ребенком. Каждый раз, когда я могла, я приезжала к ним на три дня.

Бедный Шарль, каким хождением по мукам было для него это турне! Я начала думать, может, у него призвание к мученичеству…

Константин все еще не избавился от своего чудовищного акцента, и о его успехах в провинции лучше было не говорить. Эдит рвала и метала, а попадало, конечно, Шарлю.