Эдмонд Белл и инспектор Триггс

Мистер Шарплесс, еще приводивший себя в порядок после сна, выронил капиллярный лосьон.

— Бегство… из тюрьмы Хиллстон… это невозможно!

— Увы!

В директоре уже проснулся чиновник.

— Вы подняли тревогу?

— Немедленно! Но я не смог произвести выстрел из пушки, поскольку порох был мокрый. Две бригады охранников отправились в город, а еще одна бригада обыскивает окрестности. Судебный пристав предупредил полицейские отделения.

Мистер Шарплесс удовлетворенно кивнул. Стиллер строго выполнил регламент, сразу отправил людей на поиски, потом предупредил все инстанции о случившемся.

Напяливая пальто, директор последовал за подчиненным в тюрьму. Заведение было охвачено волнением.

— Дверь камеры А 16 была заперта на тройной оборот ключа, сэр. Нет ни малейшего следа взлома… Двери и решетки в отличном состоянии…

Мистер Шарплесс убедился в правоте Стиллера. Буквально на свинцовых ногах он вошел в свой кабинет и принялся писать рапорт, первый такого рода с тех пор, как стал директором «тюремного заведения, из которого не убегают»… Он пришел к печальному заключению, что ему невозможно объяснить это бегство, когда он услышал рядом голос.

— Борсон тоже убежит!

С криком ярости и страха мистер Шарплесс схватил револьвер, но никого рядом не увидел, кроме портретов членов попечительского совета и бюста покойной королевы Виктории. Он в расстроенных чувствах рухнул в кресло.

— Кто вы такой и что вы хотите? — пролепетал он.

Но ответа не услышал. «Как бы там ни было, — в ярости решил он, — я предупрежден и буду с особым тщанием следить за камерой В 108».

В тот же вечер ему позвонили из Лондона. Главный инспектор пенитенциарных заведений пребывал за границей, где участвовал в конгрессе. Он должен был вернуться через неделю. А пока мистера Шарплесса просили хранить полное молчание по поводу этих событий и следить, чтобы все молчали как рыбы. На него рассчитывали в деле расследования. Мистер Шарплесс лично проводил вечерние обходы всех камер, а перед дверью камеры Борсона поставил двух часовых.

Однако спал он плохо, а когда услышал шаги дневной бригады во внутреннем дворе, выскочил из постели, чтобы лично провести первую утреннюю инспекцию. И первым оказался у двери камеры В 108.

— Какие новости? — спросил он у одного из часовых.

— Все в порядке, сэр, — равнодушно ответил охранник.

Дверь открыли, и директор вздохнул с облегчением. Борсон занимался своим туалетом и курил первую сигарету.

Мистер Шарплесс очень благожелательно отнесся к этому постояльцу, бегства которого опасался, и спросил, не предпочитает ли он выпить чашку крепкого кофе вместо безвкусного чая, положенного по регламенту. Предложение было принято с благодарностью.

Директор вернулся в свой кабинет, умиротворенный тем, что таинственный голос оказался плохим пророком, когда увидел, что в конце коридора появился бегущий Стиллер, за которым спешили два надзирателя.

— Джонс! — задыхаясь, выпалил Стиллер.

— Что он еще натворил, этот мазила?! — воскликнул мистер Шарплесс.

— Он ушел, — завопил главный надзиратель, — его камера пуста!

Директор с трудом устоял на ногах.

— В мою тюрьму пробрался дьявол, — простонал он.

Стиллеру пришлось взять его за руку и отвести в кабинет.

Директору хотелось довериться кому-нибудь, и он рассказал своему подчиненному, что случилось в ту ночь и каким образом таинственный голос предупредил его.

Как и директор, Стиллер ничего не понял и только повторял за директором:

— Дьявол пробрался в тюрьму. Я начинаю подумывать о пенсии. Вы увидите, что на нас наложат взыскания. Поскольку у меня нет ни жены, ни детей, я забьюсь в отдаленный уголок страны подальше от любой тюрьмы!

— Счастливый человек! — пробормотал директор, которому по возрасту до отставки было далеко.

Камеру 155 обыскали сверху донизу, но ничего ненормального в ней не нашли, как и в камере А 16.

— Стиллер, — вздохнул мистер Шарплесс, — вы здесь служите столь же долго, как и я. Видите ли вы возможность бегства, хоть одну, какой неправдоподобной она бы ни была?

— Даже если бы у заключенных были крылья, это бы им не помогло, поскольку они заперты в своих камерах, — мрачно ответил надзиратель. — А ночью…

Мистер Шарплесс провел остаток дня, звоня в Лондон, выслушивая едкие реплики и даже угрозы от своего собеседника на том конце провода. Кроме того, он писал бесконечные рапорты.

— Директор — утка! Директор — утка!

У него не было сил реагировать, и он, дрожа от страха, слушал в ночи ироничный голос. Ему казалось, что он пел хуже, чем прежде, что он был хриплым и звучал фальшиво. Он не мог предположить, что мистер Триггс, сыщик, присланный из Лондона, придаст особое значение этой детали.

Глава 4 Мистер Триггс ищет…

Мистер Триггс прибыл на следующий день в Хиллстон после утомительного ночного путешествия. Первое, что он узнал от бледного и окончательно расстроенного директора, было известие о новых побегах, случившихся ночью. Речь шла о Борсоне и Чедвике.

— И это несмотря на усиленную охрану? — удивился сыщик.