Эдуард Дженнер. Его жизнь и научная деятельность

Недаром кто-то сказал, что история развития медицины представляет и историю человеческих заблуждений. Начиная с XVII века, в этой отрасли знания замечается такая живая смена систем, что ученые едва успевали освоиться с одной, как возникала другая.

Между тем, еще в XVII веке общество продолжало с предубеждением смотреть на ученых, занимавшихся рассечением человеческих трупов. Так, Вендер, знаменитый врач XVII века, рассказывает, что, когда совет города Шафгаузена разрешил ему рассечение трупов лиц, умерших в госпитале, то граждане города укоряли его в столь позорном занятии, связанном с загрязнением рук трупными нечистотами. Он отвечал им, что нечистоты эти легко смыть с рук кувшином воды, а незнание строения человеческого тела составляет величайший позор и пятно на всех врачах, – пятно, которое нельзя смыть водою целого океана.

Доктрина Гарвея, основанная, главным образом, на эксперименте, много содействовала идее о необходимости вивисекции животных. Физиология, начиная с XVII века, была центром, к которому сводились все медицинские познания данной эпохи. Действительно, в чем ином заключается задача врача, как не в том, чтобы предупреждать, распознавать и, наконец, устранять те отклонения от нормы, которые совершаются в физиологических отправлениях организма? Гельмгольц сравнивает физиологию с освежающим родником, в котором практическая медицина черпает свою жизненную свежесть и силу для дальнейшего развития.

Вслед за Гарвеем светочами медицинской науки становятся двое ученых – Галлер и Иоганн Мюллер. Галлер деятельно продолжал заниматься вивисекцией, хотя еще долго знаменитые в свое время профессора весьма критически относились к значению опыта в физиологии. Так, один физиолог начала XVIII века поспорил с профессором физики об образовании изображений в глазу и когда последний пригласил его в кабинет, чтобы взглянуть на соответствующий опыт, то физиолог гордо отклонил это предложение, заметив: «Физиологии нет никакого дела до опытов, это – область физики». Другой почтенный профессор физиологии дошел до того, что пренаивно разделил свой предмет на две части, из которых одну – описательную – он преподавал сам, а другую – экспериментальную, как не заслуживающую серьезного внимания, поручил чуть ли не своему сторожу.

В течение почти всего XVII столетия царил анимизм Сталя как отголосок Лейбницевской доктрины. Сталь учил, что душа действует на тело непосредственно и управляет всеми жизненными отправлениями. Анимизм сменился виталистической теорией, по которой между душой и телом существует жизненная сила, служащая посредником и управляющая жизненными процессами. Этот же период обогатился великими открытиями Гальвани и Вольты, Ньютона и Эйлера, которые, пересоздав естественные науки, отразились и на сущности медицинских знаний.

Виталистическая теория в свою очередь уступила место механической теории, подчинившей все жизненные процессы тем самым законам, которые управляют явлениями физико-химическими; таким образом, жизнь представляет собой особый вид или форму движения, только более сложную и труднее объяснимую. Первый ученый, который сказал, что жизненные процессы суть явления, управляемые законами физики, был знаменитый математик и метафизик Рене Декарт. Собственно механическая теория делится на 2 ветви: механизм предустановленный (гармония Лейбница), по которому организм представляет механизм, созданный и приводимый в действие высшим умом и движущийся вследствие первичного импульса, и современная нам теория эволюции, по которой жизненные явления находятся в непосредственной зависимости от окружающей среды и внешних влияний.

Мы простимся с нашим беглым очерком истории развития медицинских знаний пожеланием, чтобы тесная связь, возникшая в начале XIX века между естествознанием и медициной, все усиливалась бы и в результате дала бы для медицины ту же цветущую эру, которой достигли физика и химия в течение XIX столетия.

Изучение истории повальных болезней так же интересно и поучительно, как и изучение великих исторических событий или чтение биографий знаменитых мыслителей, гениальных ученых и великих художников. Причины эпидемий, бесспорно, должны быть отнесены к разряду таких факторов, которые имели существенное влияние на исторические судьбы общества. Нельзя не признать справедливыми слова Зелигмана, что переменчивые формы болезней человеческого рода, ряды его телесных и душевных эпидемий представляют собою деятелей всемирной истории. Подобно тому, как культурно-исторический момент рождает разные врачебные системы, так и культурно-исторические эпохи создавались патологическим моментом.

Никакие упорные кровопролитные войны, никакая Семилетняя или Тридцатилетняя война не могут соперничать с теми ужасными опустошениями, которые производят повальные болезни в среде человечества.