Эдуард Лимонов

… Сначала мы осмотрели школу, в которой учился Лимонов (она по-прежнему выполняет свои функции), ДК «Серп и Молот», куда начинающий поэт частенько заглядывал, а затем подъехали к зданию, где, возможно, жил известный писатель.

Все эти дома приблизительно одинаковые: двухэтажные или трехэтажные кирпичные постройки серого цвета, довольно основательные конструкции. В Питере подобных домов я не видел. По-видимому, эти типовые здания характеризуют промежуточный этап между сталинскими домами и хрущевками. Особенно меня поразили некоторые очень узкие окна, где длина в несколько раз превышала ширину.

Другой «вероятный» дом Лимонова находился через квартал на другой улице. Подобная путаница возникла вот по какой причине. В сочинении «Подросток Савенко» Лимонов не раз указывает свой адрес: Первая Поперечная, дом 22. В ту пору, чтобы особо не напрягаться с названиями, были и 2, 3, 4-я Поперечные.

В 70-е годы, по неведомым мне причинам, названия улиц поменяли и все перепуталось…

Одно доподлинно известно – дом, где жил Лимонов, цел и невредим. Власти Харькова, пора уже готовить мемориальную доску!

… Мы осмотрели ДК, где Эдичка читал свои стихи и ходил на танцы, а в парке – дрался. Далее проехали мимо магазина, который встречается в «Молодом негодяе» – там будущий писатель неоднократно покупал бухло.

– А вот – трамвайное кольцо, с которого Лимонов ездил на завод в ватнике и ушанке…

– Лимонов, конечно, ошибается в описаниях… Например, он утверждает, что в Харькове – две реки, а на самом деле – больше, три крупные – Харьков, Лопань, Уды, и две помельче – Немышля и Студенок. Район Тюринка называет Тюренка. А еще частенько путается с направлениями – север – юг, запад – восток.

– Но от себя ничего не додумывает? – спросил я.

– Нет, фактически все точно, – ответил наш экскурсовод. – Просто Лимонов писал по памяти, не имея под рукой никакого материала. Это – естественные погрешности.

Самым интересным лимоновским местом оказался книжный магазин «Поэзия» на одноименной площади, рядом с улицей Пушкинской. Никогда бы не подумал, что он сохранился и пережил столько коопераций и приватизаций! Здесь первая жена писателя Анна работала продавцом, а сам Лимонов – книгоношей…»

Первая попытка уехать в 1966 году из Харькова в Москву была провальной. Нужда заставила «позорно изгнанным Растиньяком» через месяц вернуться восвояси.

Москва. Запад. Неофициальное искусство. «Мы – национальный герой». 30.09.1967–30.09.1974

Разорвав сродными тенями
что ж он с родины бежит

В гастроном ходил бы с сумкою

шевелился не спеша
Умный между недоумками?
Ну – молчала бы душа

Летом 1966 года в Харькове в гостях у Анны и Эдуарда первооткрыватель коллажа и боди-арта Анатолий Брусиловский рассказывал о Москве, о поэтах-«смогистах» («самое молодое общество гениев»). Еще их называли «сила, молодость, огонь, горение». К двери Центрального Дома литераторов они приколололи список «литературных мертвецов», куда занесли уже устаревших для них Вознесенского с Евтушенко. И вот 30 сентября 1967 года полку гениев прибыло. На Курский вокзал прибывает дерзкое и крепкое дарование из Харькова в ратиновом черном пальто и черной кепке-аэродроме. В руках по настоянию родителей польский послевоенный чемодан. Фанерный, обклеенный черной пленкой под кожу, просто сундук какой-то. А вообще вещи его не тяготят и не связывают. Уже в двадцать четыре он пишет: «Я скапливаю нематериальное». С этим девизом способен начинать новую жизнь с нуля:

– Это удовольствие. Это привилегия…

С 1967 года Анна и Эдуард перебрались в Москву. Бахчанян привел писателя в дом Ирины и Михаила Гробманов. Они подружились, Гробманы ввели Эдуарда Лимонова «в среду», представили московскому андеграунду. Писатель сшил Ирине платье – золотой чехол, черные кружева. После отъезда в 1971 году в Израиль она носила его несколько десятилетий и собиралась в будущем сдать в музей. По рекомендации Гробмана в Израиле Лимонова издали на русском и на иврите. В первую московскую зиму Эдуард на семинаре Арсения Тарковского, отца режиссера Тарковского, читает стихи. «Смогисты» признали, что их ряды пополнились.

Московский период – период скитаний и творчества. Он примыкает к «смогистам» больше по склонности к протесту, независимости, ценя их жизненный опыт, но не по сродственности поэтики.