Эдуард Стрельцов. Воля к жизни

В-шестых, особое отношение к Стрельцову, по мнению его защитников, доказывается прекращением уголовного дела на Михаила Огонькова, тоже обвиненного Тамарой Тимашук в изнасиловании. Почему же такую гуманность следствие не проявило к Стрельцову? – вопрошают его поклонники. Тамара Тимашук действительно вслед за Мариной Лебедевой написала заявление об изнасиловании. Свидание Тимашук с Огоньковым происходило той же ночью в машине последнего. Огоньков, как выяснилось на следствии, долго уговаривал Тамару, жалуясь, что субботу и так пришлось прожить без близости с женщиной, а тут она пытается и в воскресенье лишить его удовольствия. Удивленная Тамара на это спросила: «Неужели все футболисты – вот так?..» И Огоньков вынужденно признал: «Да!» Но тут же объяснил: «Жизнь такая». То ли сжалилась Тамара над злополучной судьбой футболиста, то ли Огоньков ей все-таки понравился, но, посопротивлявшись немного, она поддалась его ласкам. При этом ни единой царапины ни у него, ни у нее после этой встречи не осталось. Доказать изнасилование было невозможно. Но по примеру Марины Тамара Тимашук сначала тоже подала заявление, а уже на следующий день забрала его обратно. На вопросы следствия, почему она так поступила, Тамара призналась, что сначала, когда по делу изнасилования Марины к ним домой пришел следователь, хотела скрыть от родителей свое приключение с Огоньковым, вернее, свое согласие на это приключение, потому и написала заявление; но потом пожалела Огонькова, да и пересудов побоялась. Рассказывая, как было дело, Тамара сказала: «Огоньков меня не бил, я его также, я не кричала, не звала на помощь». Никаких оснований называть близость Огонькова и Тимашук изнасилованием у следствия не нашлось. Между ними был половой акт, но насилия не было. Значит, говорить об изнасиловании невозможно. Вот поэтому второе заявление Тимашук следствие приняло без промедлений. Со Стрельцовым то же самое сделать было нельзя: лицо Лебедевой украшали следы побоев, Стрельцов был исцарапан и укушен. То есть в их случае были и половой акт, и насилие, другими же словами – было изнасилование. Прекратить дело об изнасиловании, даже по просьбе потерпевшей, по закону – нечего и думать, это запрещено. Вот и ответ на вопрос: почему та же гуманность, как в отношении к Огонькову, не была проявлена к Стрельцову. Потому что Огоньков Тимашук не насиловал, а склонил к сожительству.

Наконец, в-седьмых, существует ложное утверждение, что будто бы срок наказания, определенного Стрельцову, суммировался, то есть рассчитывался примерно как в фильме «Джентльмены удачи»: «Год у него был… Три за побег, пять за детсад. Иди-иди, Вась». Но приговор гласил: «Стрельцова Эдуарда Анатольевича подвергнуть по ст. 74, ч. 2 УК РСФСР лишению свободы на 3 (три) года; по ст. 143, ч. 1 УК РСФСР лишению свободы на 1 (один) год; по ч. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г. лишению свободы на 12 (двенадцать) лет без поражения в правах, а по совокупности преступлений на основании ст. 49 УК РСФСР лишению свободы на 12 (двенадцать) лет без поражения в правах».

…Уже наутро, в начале седьмого, когда Марина уковыляла домой, Стрельцова разбудил Караханов. Ночью Татушин с Инной уехали в Москву, а сейчас заторопились и остальные – Ирине Поповой нужно было явиться на работу к 8.30. Все заметили, что у Стрельцова разодрана щека, поврежден палец, а рубашка – в пятнах крови. Он был зол и просил дать ему адрес Марины, обещая с ней разобраться.

…Когда следователь, выяснив предварительно, что отсутствие на стадионе «Динамо» трех футболистов не прошло незамеченным, спросил у Бориса Татушина, на что же они рассчитывали, нарушая спортивный режим и командную дисциплину, последовал ответ: «Мы думали, что нам за это ничего не будет». В ответе Татушина и в недовольстве Стрельцовым Мариной – ключ ко всему происходящему с футболистами. Стрельцов даже не понял, что натворил, не допускал и мысли, что обиженная им девушка пойдет искать правды. Кстати, друзья Стрельцова и Софья Фроловна уговорили Марину забрать свое заявление. Она так и сделала, вернее – написала новое, заявив, что прощает насильника. Сторонники его реабилитации настаивают, что все дело было в этом втором заявлении и что если бы Лебедевой подсказали в милиции, как правильно оформить примирение, то Стрельцова немедленно отпустили бы. Но… Ведь сломанный нос, гематомы, разбитая губа и прочие следы насилия никуда не делись. Говорить, что все было добровольно, Лебедева не стала – опровержение этой лжи сияло у нее на лице. А закон не дает никому права прекращать уголовные дела об изнасиловании, такие дела не подлежат прекращению даже по причине примирения между обвиняемым и потерпевшей.