Эдвард Сноуден. Личное дело

Гас рассказал журналистам, что агентство может отслеживать их смартфоны, даже если они выключены, что оно может отслеживать любой акт коммуникации человека. Повторю: это была кучка отечественных журналистов. Американских журналистов. И его слова про то, что агентство «может», звучали так, как будто оно уже это «делает» – и будет делать дальше. Он ораторствовал в отчетливо встревоженной манере, как верховный жрец ЦРУ: «Технологии заходят дальше, чем правительство и законы могут сдерживать нас. Они движутся быстрее, чем вы можете поспевать… Вам пора задать вопрос, каковы ваши права и кто завладел вашими данными». Я был в шоке: всякий рангом пониже Гаса после такой презентации был бы одет в оранжевое[62] к концу дня.

Материал с откровениями Гаса был помещен только в «Хаффингтон пост», но само выступление и по сей день находится на YouTube – по крайней мере в момент написания этих строк через шесть лет. Когда я был там последний раз, у ролика было 313 просмотров – из них дюжина моих.

Я вынес для себя урок: чтобы мои разоблачения были эффективными, я должен сделать больше, нежели просто вручить нескольким журналистам несколько документов, и даже больше, чем помочь им в них разобраться. Я должен был стать их партнером, обеспечить их знанием и инструментами, чтобы они могли написать все точно и бережно. Выбрать подобный ход действий равносильно самому главному преступлению в разведке: не шпионажу, подстрекательству или предательству – а пособничеству и соучастию журналистской деятельности. Вся загвоздка в том, что на самом деле эти преступления синонимичны. Американский закон не делает различий между выдачей засекреченной информации прессе в интересах публики и передачей информации – даже за деньги – противнику. Единственное возражение по этому поводу я слышал в пору моей первой индоктринации. Мне говорили: предложить государственные секреты врагу немногим лучше, чем бесплатно отдать местным репортерам. Репортер расскажет публике, тогда как враг не поделится ими даже со своими союзниками.

Учитывая риск, на который я шел, мне надо было вычислить людей, которым я мог доверять и которым бы также доверяла публика. Мне нужны были репортеры, прилежные, но сдержанные, независимые, но надежные. Они должны быть достаточно сильными, чтобы сличить мои подозрения с тем, что можно доказать документально; достаточно сильными, чтобы бросить вызов правительству, которое лживо обвиняет их в том, будто их работа угрожает жизням соотечественников. Но самое главное: кого бы я ни выбрал, я должен быть уверен, что он сумеет противостоять нажиму властей – который, безусловно, будет сильнее всего, что и они, и я испытывали раньше.

Я закинул удочку не так далеко, чтобы поставить под угрозу свою миссию, но достаточно далеко, чтобы избежать повторения ситуации с «Нью-Йорк таймс». Одного журналиста, одной публикации, даже одной страны, в которой выйдет публикация, недостаточно – потому что правительство США уже продемонстрировало свою готовность задушить подобные материалы в зародыше. В идеале я бы дал каждому журналисту по индивидуальному набору документов одновременно, ничего не оставив на руках. Это гарантировало бы, что, даже если я буду арестован, правда все равно выйдет наружу.

По мере того как список моих потенциальных партнеров сужался, я понимал, что делаю все не так и трачу время попусту. Я не должен искать журналистов сам – я должен сделать так, чтобы система, которую я хочу разоблачить, сама нашла их для меня. Моими лучшими партнерами, решил я, будут журналисты, которых уже выбрало Агентство национальной безопасности.

Лору Пойтрас я знал как документалиста, больше всего озабоченного внешней политикой США после 11 сентября. В ее фильме «Моя страна, моя страна» показаны парламентские выборы в Ираке, проводившиеся в условиях американской оккупации. Лора Пойтрас также сняла «Программу» – документальный фильм о криптоаналитике АНБ Уильяме Бинни, который высказал свои возражения вышестоящему руководству о TRAILBLAZER[63], предшественнике STELLARWIND, за что был обвинен в утечке засекреченной информации, подвергался угрозам и был арестован под угрозой оружия у себя дома, хотя обвинение ему предъявлено не было. Правительство часто угрожало и Лоре: ее много раз останавливали и допрашивали на границе каждый раз, когда она въезжала в страну или выезжала за рубеж.